Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века - Шокарева Алина Сергеевна

А. И. Дельвиг писал, что его младшего брата сначала назвали Николаем. Ему было лишь 5 месяцев, когда умер их отец, и в память об умершем все звали его Ванечкой – пока его не произвели в офицеры и он сам не воспротивился этому имени[526].

В 1826 году Пушкин написал Павлу Вяземскому стихи для альбома, в которых назвал его «душа моя Павел».

Душа моя Павел,Держись моих правил:Люби то-то, то-то,Не делай того-то.Кажись, это ясно.Прощай, мой прекрасный[527].

С тех пор в семье мальчика так и прозвали, а до того называли строками из эпиграммы А. Е. Измайлова на Павла Свиньина: «Павлушка – медный лоб (приличное прозванье!) / Имел ко лжи большое дарованье». Пушкин оказал некоторое влияние на Вяземского-младшего – например, научил его боксировать по-английски. Павел с охотой боксировал со всеми желающими и не желающими на детских балах, отчего его перестали возить на семейные праздники. Мать запрещала детям даже прикасаться к картам, а вот Пушкин научил его игре в «дурачки» – они играли на визитных карточках, оставшихся с Нового 1827 года[528].

* * *

Если дети по какой-либо причине находились далеко от родителей – будучи в учебном заведении или же когда взрослые уезжали за границу на лечение, – надлежало регулярно писать родителям письма. Для подобных посланий существовали определенные стандарты – например, для изъявления чувств привязанности и почтения использовались традиционные обороты: «целую ручки», «прошу благословения» и так далее. У эмоциональных детей, сильно привязанных к родителям, этикетные формулы присутствовали вперемешку с переживаниями из-за расставания с ними. Например, в письмах к родителям маленькая Ольга Дмитриевна Воеводская называет их «душечка, ангел мой Мамаша!», «ангел папаша!», «душка папа». Ребенок так соскучился по родным, по дому, что в одном из писем не в силах сдержать душевной муки: «Ангел мой Мамаша!! Ангел! Приезжайте ради Бога ко мне, я всякую минуту, всякий час думаю об Вас. Иной раз так сделается скучно об Вас когда вспоминаю об доме даже и заплачу, а иногда и весело. Когда я писала это письмо так мне так скучно было я и плакала»[529].

Поэт Михаил Данилович Деларю и его брат Сергей, учившиеся в Царскосельском лицее, тоже часто писали родителям. Письма старшего брата более сдержаны в проявлении чувств. Например, Михаил так заканчивает свое письмо: «Целую милые ваши ручки и прося вашего родительского благословения честь имею оставаться Ваш покорнейший сын и слуга Михаил Деларю»[530]. А в одном из писем младшего, Сергея, есть такие слова: «Приезжайте к нам поскорее милой папинька, нам здесь очень грустно, целую нещетно раз милые ваши ручки».

Во время отъезда родителей за границу маленький князь Александр Барятинский пишет к матери Марии Федоровне по-французски: «Моя дорогая Мама! Завтра будет уже неделя, как мы не виделись. Мы каждый день высчитываем, где вы можете быть сейчас. Сегодня, мы думаем, вы в Броди, откуда через две недели вы попадете в Хедтен»[531].

Когда дети подолгу не писали, родители очень беспокоились. Показательно письмо-увещевание Якову Александровичу Левашову от его родителей, написанное в 1803 году: в нем строгость выговора и угрозы от отца перемежаются с сожалениями и просьбами не огорчать их мать. Отец пишет: «Яков Александрович. Три почты от тебя писем не имею, потому ты не заслуживаешь, чтобы я к тебе имел внимание. Не взирая на сие и надеясь, что еще исправишься, послал к брату и для тебя на шубу 200 рублей денег. <…> Ежели за сим писать будешь редко, то уже денег на содержание от меня не жди». Далее следует приписка от матери: «Милый Мой Яшенька, посылаю тебе мое благословение, огорчаешь ты нас много – не пишешь ни строчки, отец на тебя сердится, это дурно для тебя, не забудь меня, прощай, мой голубчик, мы собираемся по первому пути быть в Москве, целую тебя верная мать. Марья Левашова»[532]. Надо думать, молодой человек не стал искушать судьбу и прекратил испытывать терпение родителей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Алексей Михайлович Милютин переписывался с сыновьями, когда те жили в Москве, а он – в Петербурге. В своих письмах отец давал сыну Дмитрию советы усердно учиться, особенно иностранным языкам. «Вместе с тем он имел терпение, среди всех его деловых занятий, среди всех забот и неприятностей, прочитывать присылаемые мною детские сочинения и сообщать мне свои замечания. При этом он предостерегал меня от излишней самонадеянности в выборе тем, недоступных детским силам; не одобрял моих стихотворных опытов и давал предпочтение работам на исторические темы. Советы отцовские не остались без влияния на мои дальнейшие внеклассные занятия»[533].

Девятнадцатилетний Александр II во время своего путешествия по России тоже переписывался с отцом. Всего сохранилось 58 писем: 23 написаны Николаем I, 35 – будущим императором. Искренние, теплые, сердечные, непосредственные – у сына и рассудительно-мудрые, но такие же сердечные – у отца. Письма Николая I обычно были подписаны: «Твой старый верный друг Папа Н.» или «Бог с тобой, не забывай старого друга Папа. Н.»; к сыну он обращается «милый Саша». Письма наследника были подписаны, как правило: «Твой навсегда Александр», но иногда и шутливо: «Твой дедушка Александр», «Твой старый Мурфич», «Твой старый московский калач»; Александр часто обращается к отцу «милый бесценный Папа»[534].

* * *

В императорских семьях отношение к воспитанию детей было особым. На императорскую семью смотрела вся страна: дети становились императорами, иностранными королевами, занимали видные посты в государстве. Жители столиц могли наблюдать за тем, как воспитывают царских детей, а дворяне с особым вниманием следили за ними, перенимая некоторые особенности системы воспитания. Избранные дворянские дети становились друзьями царевичей и царевен по играм и учебе.

Великая княжна Ольга Николаевна (дочь Николая I)вспоминала: «Бабушка приходила уже с утра, со своей гобеленовой вышивкой, в маленький деревянный дворец, садилась в детской и принимала там доклады, в то время как мы вовсю резвились. Она изучала наши склонности и способности; Адини, проказница и ласковая, была „le bijou“[535], кузина Лили[536], очень прямая, немного вспыльчивая и похожая на мальчика, звалась ею „честный человек“, я, скорее сдержанная и застенчивая, получила от нее прозвище „хорошая и спокойная Олли“, а в один прекрасный день – „Председательница доброго Совета для Семьи“. Я вспоминаю себя неразговорчивой, не слишком живой и резвой, но, невзирая на это, мои младшие сестры и братья меня любили. Мне постоянно приходилось быть судьей, когда они ссорились, и без лишних слов мне всегда удавалось восстановить мир. Любимцем между нами был, несомненно, наш Саша, „L'Angelo sympathico“[537] отца, как называла его Бабушка»[538].

Летом 1831 года царские дети познакомились с детьми графа М. Ю. Виельгорского, которые стали их товарищами по играм и, впоследствии, хорошими друзьями. Ольга Николаевна написала в воспоминаниях об их совместных детских развлечениях: «Наряду с очень строгим воспитанием, с другой стороны, нам предоставляли много свободы. Папа требовал строгого послушания, но разрешал нам удовольствия, свойственные нашему детскому возрасту, которые сам же любил украшать какими-нибудь неожиданными сюрпризами. Без шляп и перчаток мы имели право гулять по всей территории нашего Летнего дворца в Петергофе, где мы играли на своих детских площадках, прыгали через веревку, лазили по веревочным лестницам трапеций или же прыгали через заборы. Мэри, самая предприимчивая из нашей компании, придумывала постоянно новые игры, в то время как я, самая ловкая, их проводила в жизнь. <…> После обеда мы бежали на сеновал, прыгали там с балки на балку и играли в прятки в сене. Какое чудесное развлечение! Но графиня Виельгорская находила такие игры предосудительными, так же как и наше свободное обращение с мальчиками, которым мы говорили „ты“. Это было донесено Папа; он сказал: „Предоставьте детям забавы их возраста, достаточно рано им придется научиться обособленности от всех остальных“»[539].