Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918 - Мария Барятинская

Я очень хорошо помню, как наш управляющий – огромный трус – все время был в большой тревоге и раз пришел, весь бледный и дрожащий, и сообщил, что революционеры идут прямиком на нашу усадьбу. Но когда мы взяли бинокли и посмотрели на приближающуюся армию, оказалось, что это всего лишь мирное стадо коров! Тем не менее управляющий не успокоился и признался, что от страха целую неделю не мог решиться пойти помыться. Мой кузен заявил, что не заметил большой разницы.

Этим летом мой муж решил снова поехать на Дальний Восток – хотя война, конечно, к тому времени закончилась. Его интересовала тамошняя жизнь, и, кроме того, он хотел присоединиться к своему полку во Владивостоке. То, что писали в газетах, не поднимало духа, потому что мятеж добрался и туда, и говорили, что половина Владивостока сожжена. Однако теперь сообщалось, что там спокойно. Он поехал туда загодя, в ноябре, чтобы найти пригодное для нас жилье, что было не так легко, потому что город все еще находился в примитивном состоянии. Я последовала за ним с дочерью и домашним скарбом перед самым Рождеством 1906 года, получив от мужа телеграмму, что он готов встретить нас. Мне не совсем нравилась эта идея такой дальней поездки – она длилась шестнадцать дней, – и я не знала, что ждет нас впереди.

Семья мужа проводила нас из Санкт-Петербурга в Москву, где мы пересели на поезд, следовавший по Транссибирской магистрали. Когда я увидела на перроне две тележки, полные всякого мелкого багажа, я воскликнула: «Да как же все это войдет в наш вагон!» А человек, стоявший рядом, улыбнулся. И в самом деле, вагон был таким большим, что туда легко сложили не только наш багаж, но и вещи других пассажиров.

Поезд Транссибирской магистрали отличался великолепным сервисом: огромные обеденные комнаты, читальные и ванные комнаты… И все это в поезде!

Первые дни были не очень интересными. Пейзаж был весьма заурядный, и мы впервые пришли в возбуждение, когда увидели большой столб с надписью «Европа – Азия». За Уралом мы оказались в настоящей Сибири с ее черными могучими лесами. Для обеспечения безопасности нашей поездки мой свекор послал с нами телохранителя – слугу-кавказца по имени Али, дикого с виду парня, но он, несомненно, был для нас настоящей защитой. Он не позволял никому к нам приближаться и был причиной очень частых скандалов, вызванных его излишним рвением.

В Иркутске, столице Сибири, нам пришлось сделать пересадку, потому что в то время международные поезда не ходили. Поскольку перед Иркутском наш паровоз пришел в негодность, нам пришлось прошагать две версты пешком до станции. Термометр показывал 32 R (Реомюра), и было ужасно скользко. Я очень боялась, что моя малышка простудится, и какой-то бывший с нами офицер предложил свою помощь понести девочку, на что я с радостью согласилась.

Мой свекор телеграфировал в Иркутск, где мы должны были заночевать, заказав для нас закрытую коляску на станции и несколько комнат в гостинице, чтобы мы чувствовали себя комфортно. Но когда мы прибыли на вокзал и справились, ожидает ли нас закрытая коляска, то обнаружили всего лишь обычные сани с тентом. Уже было темно, и стоял ужасный туман, а так как нам сказали, что город находится вдалеке от станции, а дорога опасна, наши перспективы были совсем не радостными. Наконец, мы добрались до гостиницы и там нашли всего лишь один маленький номер, а все другие были забронированы для конференции акционеров золотодобычи.

В одной спальне я устроила свое дитя и двух английских нянь. А мне самой с горничной отвели комнату в частном доме с окнами на ресторан, а под ними всю ночь играл исключительно громкий оркестр. Это было просто ужасно.

На следующий день мы продолжили свою поездку по Маньчжурии. Меня невероятно заинтересовали методы, которые используют китайские полицейские, если кули не подчиняются их приказаниям, – они просто бьют их маленькими палками по макушкам! Мне очень понравились корейцы. Я все удивлялась, как они умудряются оставаться в чистоте в своих одеждах из белой хлопковой ткани, а их маленькие черные в форме пагоды шляпы очень привлекательны.

Наконец, на семнадцатый день мы доехали до Владивостока, уставшие и измученные тряской в вагоне. У меня постоянно кружилась голова. Ночью мы были почти не в состоянии что-либо видеть, потому что освещение было очень скудным. И тут выяснилось, что дом наш еще необитаем, так что нам пришлось довольствоваться двумя нищенскими номерами в жуткой гостинице, где постояльцы были набиты как упакованные селедки в банке.

На следующий день мы совершили прогулку по городу. Главная улица оказалась длинной, на ней было несколько хороших магазинов, принадлежавших немецкой фирме «Кунст и Альберт». Вид на залив Золотой Рог был очень красив и напоминал своего тезку в Константинополе, а по другую сторону города находился Амурский залив.

Улицы не были целиком мощеными, лишь кусками здесь и там. Частных домов почти не строили, но возвели большие казармы, потому что гарнизон был велик. Помимо этой военной детали, в городе нельзя сказать чтобы было много русских, но полным-полно китайцев, японцев и корейцев.

Я пришла в отчаяние при виде нашего будущего дома – малюсенького четырехкомнатного каменного домика без фундамента, и моей малышке пришлось жить со своими нянями во флигеле в трех маленьких комнатах. Там не было ванной, и кругом было холодно и неудобно. И за это мы платили 6000 рублей в год.

На следующий вечер я отправилась на бал в клуб полка, где служил муж. Меня оглядывали с таким любопытством, что я чувствовала себя весьма неловко, тем более что со всех сторон слышала замечания.

Я, однако, стала привыкать к жизни во Владивостоке, все же очень интересной. Все были с нами обходительны и изо всех сил старались, чтоб нам здесь понравилось. В гавани стояла большая эскадра, и некоторые офицеры и их жены оказались очень приятными людьми. Вечера, которые проводили в клубе, тоже были очень приятными.

Летом 1907 года на рейде бросали якорь различные иностранные эскадры. Первыми были англичане под командой обаятельного адмирала сэра А. Мура, а следующим по чину был капитан Турсби, еще один наш друг. Нас принимали на борту самым восхитительным образом, и даже мою малышку мы брали с няней утром на борт адмиральского флагмана «King Alfred». Однажды она перепугалась до смерти, когда какой-то офицер предложил поместить ее в адмиральскую шлюпку.

После этого прибыли немцы, а с ними наш друг граф Цеппелин, племянник изобретателя знаменитых дирижаблей, чья мать была родом из Прибалтийского края, так что его можно было считать наполовину русским.

Эти развлечения были одной стороной картины. Однако жизнь на Дальнем Востоке в этот период была очень тяжелой, рискованной, потому что там кишмя кишели китайские головорезы, беглые заключенные с сахалинской каторги и другие нежелательные элементы. Как-то ночью совсем рядом с нашим домом китайскими хунхузами была уничтожена целая семья. На меня саму однажды напали, когда я возвращалась из лагеря, раскинутого в двадцати верстах от города. Я была в коляске и проезжала мимо тюрьмы – любимое место злодеев для прогулок, – когда на меня набросилась какая-то банда и попыталась вырвать из моих ушей жемчужные серьги. К счастью, вовремя подоспели кавалеристы, которых мой муж послал сопровождать меня.