Время Рыцаря - Дмитрий Корниенко

Заканчивалась же статья утверждением, что время обладает плотностью, и эту плотность можно усиливать, 'фокусируя' время с помощью вогнутых зеркал.

Дочитав, Альберт уже смутно догадывался, с чем имеет дело. Вот только не понятно было, что с этим знанием делать. Ведь никаких практических советов путешественникам во времени статья не давала. Историк устало протер глаза – надо было собираться в Брессюир. И в то же время не давала покоя мысль, что этот день целесообразнее потратить на изучение свойств зеркал. И гораздо полезнее будет спуститься в лабораторию и полистать старинные книги, посвященные оптике: следовало подготовиться к встрече с Зеркальным Дьяволом. Наверняка это всего лишь ученый, преследуемый инквизицией за необыкновенные открытия. Но чтобы понять его слова, надо почитать трактаты по оптике, известные к 1370 году, чтобы иметь представление о взгляде на этот предмет в то далекое время. Итак, решено было отложить Брессюир на следующий день, сейчас же спуститься в подземелье. Однако во дворе историк увидел агента.

– Скажите, месье Крушаль, а действительно ваш друг убирал зеркало из своей комнаты и все равно просыпался в прошлом?

– Как видите, зеркало в вашей комнате, а он все еще… Впрочем, врачи намекнули, что через пару дней я смогу с ним поговорить.

– Значит, он вышел из комы?

– Все еще очень плох, – уклончиво сказал Крушаль и покачал головой. – Сами понимаете, это была почти смерть… Ну, а у вас как дела? Смотрю: держитесь хорошо. Я и не думал, что в таких сложных условиях вы так долго протянете.

– Да вроде держусь пока, слава богу. Тело-то не мое. В своем бы я точно через пару дней загнулся с непривычки, – сказал Альберт и зачем-то помял себе бицепс.

– И где вы там сейчас?

Тут Альберт не выдержал и подробно рассказал о приключениях последних дней. Особое внимание он уделил спасению жителей деревни и рассказывал это, не скрывая гордости.

– Напрасно вы ввязываетесь в их дела, – не разделил восторгов Крушаль. – Это их мир, а вы со своими мерками.

– Во-первых, я подходил к этому с рыцарскими мерками того времени, а во-вторых, я спас людей. Да и как по-другому?

– Да хватит вам. Вы убили таких же крестьян, каких и спасали. Или вы думаете, этих английских лучников на Марсе набирали? Обычное мужичье, которому дали возможность пограбить. А одень жителей спасенной деревни в кольчуги, раздай топоры да отправь в Англию, так они тоже будут грабить, убивать и насиловать. А вся эта рыцарская честь и благородство – так это лишь между людьми своего сословия. Крестьян же за людей рыцари никогда не считали, и благородство на них не распространялось. И на захваченных землях, и на своих.

– И что, мне надо было проехать мимо?

– Вы в Курсийон обратно не собираетесь? – устало перевел разговор Крушаль.

– Собираюсь. Но сначала поговорю с монахом, запертым в крепости.

– Давайте уж, возвращайтесь. Чувствую, что Николас уже рядом с Курсийоном, раз он начал приходить в сознание. А с монахом потеряете в лучшем случае – время, в худшем случае – жизнь.

– Сомнительна мне ваша теория. Вон я как далеко, а в кому не впал. И Николас подождет. Наверное, я вернусь как раз к тому времени, когда он начнет говорить, – сказал Альберт и вдруг ехидно улыбнулся: – В Париж-то мне больше не надо, в тот архив?

– Посмотрим. Чем-нибудь еще могу быть полезен?

Альберт задумался и вспомнил, что надо бы подкупить продуктов.

– Мне бы в магазин, да вот Андре найти не могу.

– Берите в холодильнике все, что вам захочется. Завтракайте, а точнее, уже обедайте, и не стесняйтесь. А потом напишите список, что вам нужно, и оставьте его на кухне – Андре все купит, – сказал Крушаль и неожиданно тихо добавил: – А вы не боитесь, что в результате ваших действий произойдет так называемый 'эффект бабочки'? Не боитесь изменить будущее?

– Полагаю, все, что со мной там происходит, уже произошло в прошлом и учтено будущим, – пожал плечами Альберт. – Это человек в своих расчетах может делать ошибки, не учитывать различные факторы. А вселенский разум учитывает все и ошибок не делает. Раз я там, значит, есть такая формула в физике вселенной, что это возможно и не нарушает гармонии.

– Значит, если вы спрячете в прошлом мешок с золотом, то сможете вырыть его сейчас?

– Верно… – насторожился Альберт. – Я уже думал об этом. Только, кроме горсти монет из кошеля Уолша, мне прятать пока нечего.

– Пока нечего?

– Не придирайтесь к словам. К тому же, ваш Николас, наверное, уже поэкспериментировал с такими заначками. Думаю, он рассказал, возможно такое или нет.

– А вы сами-то не догадались попробовать?

– Нет. Я же путешествую. Не забывайте, что я не в Курсийоне.

– Ладно, Альберт, не принимайте мои слова близко к сердцу, я же смеюсь… Если что, я буду у себя в комнате.

– А где находится ваша комната?

– С той стороны, – Крушаль показал тростью на второй этаж нового крыла. – А эти окна, что во двор – окна Филиппа.

– А где была комната владельца замка? – поинтересовался Альберт.

– Тоже на втором, ее окна выходят на террасу, где мы обедаем, – ответил Крушаль, немного помявшись, словно это было непросто вспомнить.

– Заглянем туда как-нибудь?

– Зачем? Да и прав мы не имеем, – Крушаль посмотрел на Альберта с таким осуждением, словно это не он показывал лабораторию.

Когда Крушаль ушел, Альберт в первый раз за все время пребывания в замке задумался, а зачем, собственно, агент здесь живет. Объяснение с оказанием Альберту моральной поддержки как-то не проходило. Да, Крушаль иногда вспыхивал энтузиазмом, но чаще давал понять, причем абсолютно не стесняясь, насколько ему безразлична судьба историка. За этими мыслями Альберт нашел листок, ручку и мелким почерком записал все необходимые продукты. Потом, наскоро позавтракав яичницей, схватил фонарь с подоконника и поспешил в подземелье.

Калитка на лестницу к неосвещенным нижним ярусам открылась с таким пронзительным визгом, что по спине прошел озноб. Стало не по себе, Альберт настороженно оглянулся, непроизвольно вжимая голову в плечи, и сделал шаг вниз, как вдруг во мраке безмолвно возник черный силуэт. Альберт вскрикнул и отпрянул назад, уронив фонарь, а над ним нависла густая тень. В глаза ударил свет.

– Не надо так пугаться, – раздался голос управляющего. – Я-то могу ходить здесь, не включая фонаря: мне все здесь слишком знакомо.

Альберт встал, успокаиваясь, в ноги пришла запоздалая слабость, и он долго не мог подобрать нужных слов на французском, чтобы хоть что-нибудь ответить.

– Вы собрались в лабораторию? – иронично спросил Филипп, ничуть не смутившись. – Тогда возьмите ключи, а то я ее запер.

Выбитый из колеи, Альберт чуть было не отказался, но все-таки не стал отменять задуманное. Раз уж решил он весь день посвятить изучению зеркал со всех возможных ракурсов, значит, надо спуститься в лабораторию.

– Давайте ключ. И вам повезло, что у меня нет проблем с сердцем, а то бы здесь уже лежал труп, – пробурчал Альберт.

– Скорее, это вам повезло, что у вас нет проблем с сердцем, – усмехнулся управляющий, протягивая связку. – Впрочем, приношу свои извинения за этот неумышленный инцидент.

– Вам следовало меня окликнуть, когда вы увидели свет фонаря!

– Да, но я принял вас за другого человека. А он бы меня не испугался, – сухо ответил Филипп и пошел к выходу наверх.

– Вы подумали, что это Крушаль? – окликнул Альберт уходящего во мрак коридора управляющего.

– Нет, Крушаль слишком стар, чтобы жить на дереве, – загадочно ответил Филипп, и гулко расхохотался.

Озадаченный историк спустился вниз, уже не обращая внимания на мрачный антураж подземелья. Новость о том, что по территории замка может расхаживать кто-то еще, сильно заинтриговала. И это не вызванный извне электрик или слесарь, тогда бы во дворе стояла машина, а некто, кто живет на дереве. Впрочем, это могла быть и метафора, но при случае надо будет расспросить об этом Крушаля или прислугу.

В лаборатории Альберт целенаправленно подошел к книжному шкафу и сконцентрировал внимание на книгах по оптике, игнорируя алхимиков. Итак, на какие же труды может сослаться образованный монах?

Подошли бы сочинения Аль-Хорезми, жившего в IX веке в Багдаде и известного в Европе как Algorithmus. Его именем и был назван термин 'алгоритм'. Но этот ученый был более известен своими математическими трактатами, нежели оптическими, и в шкафу его книг Альберт не обнаружил. Зато здесь были все семь книг фундаментального трактата 'Сокровище оптики' Альхазена, то ли X, то ли XI века, того самого ученого, который первым предложил разумное объяснение оптической иллюзии – огромных размеров луны над горизонтом. Альберт решил, что книга четвертая 'Об отражении от зеркальных поверхностей' будет ему весьма полезна. Захватил он на всякий случай и книгу о зажигательных зеркалах, где, в частности, говорилось об изготовлении параболических зеркал. Завершил небольшую подборку посвященный оптике трактат 'Opus Majus' (Большой труд) Роджера Бэкона.