Артюр Рембо - Жан Батист Баронян

Намереваясь получить диплом бакалавра, он занялся алгеброй и геометрией, углублённого курса которых не прослушал в коллеже Шарлевиля. По старым, запылённым учебникам он начал изучать некоторые иностранные языки, включая арабский и русский, и совершенствовать свой немецкий, в чём отчасти преуспел и даже преподавал его сыну соседа.

Ещё он стал обучаться игре на пианино. Так как мать отказалась загромождать жилище таким большим инструментом, он играл там, где удавалось его находить, например в кафе «Вселенная» напротив вокзала, куда зачастил к тому времени Бретань, которому кафе «Дютерн» надоело. Иногда к ним присоединялся там и Делаэ.

Дома же он довольствовался тем, что, глядя на партитуру, выстукивал ритм пьесы на столе. Он сожалел, что занялся этим так поздно, и упрекал мать за то, что она не записала его к какому-нибудь учителю музыки, когда он ещё учился в заведении Росса и в коллеже.

Между тем он уже подумывал об отъезде. У него появилось новое увлечение — Восток. Он даже начал учить язык хиндустани. Когда он рассказал об этом матери, она срочно взяла напрокат пианино, чтобы только он отказался от новой затеи. Больше того, она подыскала ему частного учителя, образованного органиста, помощника капельмейстера церкви Богоматери, молодого человека с безупречной репутацией, несмотря на его имя Луи Летранж[40].

Для поддержания здоровья Артюр пил молочную сыворотку, продолжая мечтать о путешествии на край света. Его решимость поехать на Восток усилилась после того, как в феврале 1876 года его лучший друг детства, один из немногих ровесников, с которым он общался в Шарлевиле, его старый приятель Делаэ получил место репетитора в коллеже Богоматери в Ретеле.

В начале апреля Артюр снова отправился в путь. Он собирался дойти до Варны в Болгарии, оттуда до Крыма, а потом и до Кавказа. Он готов был использовать для этого любые средства передвижения — поезд, коляску, почтовую карету, дилижанс или свои ноги.

Пройдя юг Германии, он достиг баварской столицы — Мюнхена, где правил король Людвиг II, который в 1864 году сменил на троне скончавшегося отца Максимилиана II. Там Артюр провёл несколько дней, после чего направился в Австрию и пересёк её западную часть. Вот он уже в Вене, то есть за тысячу километров от Шарлевиля, но ещё далеко от Среднего Востока. Он осматривает город, заглядывая в план, купленный у уличного торговца, идёт налево, потом направо, потом садится в фиакр, где под действием принятого алкоголя засыпает. Проснувшись, он обнаруживает, что у него вытащили из котомки ту небольшую сумму денег, что была при нём…

Его арестовали за бродяжничество. Хотя он настаивал на своей добропорядочности, австро-венгерская полиция препроводила его до баварской границы. Он пытался найти выход из положения, быть может, подыскать в Германии какую-нибудь работу, чтобы заработать на дорогу и отправиться в Варну другим путём — через Швейцарию и север Италии.

Потом он всё же принял решение вернуться в Арденны, или, как он их называл на жаргоне, понятном, кроме него, только Верлену, Делаэ, Бретаню и Нуво, — в «Ардомфы».

РЕМБАД-МОРЕХОД

В Шарлевиле Артюр задержался недолго, так как жаждал более свободной, красивой, широкой, более дерзкой жизни. Он слышал, что в Брюсселе, в консульстве Нидерландов, открылось бюро по вербовке мужчин на военную службу в азиатских колониях. Новобранцам выдавали неплохое денежное вознаграждение. Не имея возможности стать миссионером или наёмником в Испании, Артюр решил поехать рядовым в Батавию[41]. Если только его возьмут, сочтут годным к военной службе.

Отбор проходил в Хардервейке. Это порт на берегу залива Зёйдерзе, километрах в тридцати к северо-востоку от Амстердама. В XVII и XVIII веках он был известен своим университетом, но после его упразднения в 1811 году стал преимущественно центром вербовки в войска Нидерландской Индии[42]. В городке и вокруг него всё было завязано на армейский промысел.

Рембо через Шарлеруа, Брюссель, Роттердам и Утрехт прибыл туда 19 мая 1876 года. Он явился в бюро вербовки, как полагается, согласился ответить на несколько вопросов и уже на другой день подписал договор сроком на шесть лет. Его имя занесли под номером 1428 в официальный регистр военного департамента и вручили ему денежное вознаграждение в размере трёхсот флоринов. Эта сумма показалась ему огромной, он такой никогда в руках не держал. Помимо ружья и патронташа ему выдали обмундирование: синюю фуражку с оранжевым, национального цвета, околышем, мундир из синей саржи с нашивками и серую шинель. Словом, ничего щегольского.

Эта была полевая униформа. А служба должна была состоять в подавлении мятежа в бывшем султанате Ачех[43], где религиозные фанатики восстали против оккупантов и успели убить немало голландских солдат.

Земли бывшего султаната находились на большом острове Суматра, в центральной части Нидерландской Индии, территории которой были разделены правительством Гааги на три категории: земли короны, присоединённые земли и вассальные. Ачех (или Ачин) относился к последней категории.

Отплытие было назначено на 10 июня. До этого времени рекруты были обязаны ежедневно заниматься стрельбой, физическими упражнениями, ходьбой и плаванием. Им полагалось также учить язык Вондела[44]. Для Рембо, который в Штутгарте практиковался в немецком, это большого труда не составило. Для других иностранных наёмников, в большинстве своём людей необразованных и грубых, собравшихся со всех концов Европы, включая Россию, такой режим был крайне тяжёл. Некоторые даже роптали. Или же к концу дня шли напиваться в кафе, развлекаться в борделе. По ночам нередко случались шумные сцены, но местные власти закрывали на это глаза. Если бы они принимали против нарушителей строгие меры, Хардервейк наверняка был бы мёртвым городом.

Десятого июня Рембо занял место на трёхмачтовом пароходе «Принц Оранский» водоизмещением три тысячи морских тонн, принадлежавшем голландскому Почтовому ведомству и приписанном к порту Ньиведип, что на самом севере Зёйдерзе, куда солдат доставили по железной дороге. Экипаж корабля был внушительный: четырнадцать офицеров, двенадцать унтер-офицеров, три капрала, сто девяносто семь пехотинцев (из которых десять французов) и сотни лошадей. Кроме Рембо там был ещё один парижанин, который стал первым дезертиром: не вернулся на корабль после короткой стоянки в Саутхэмптоне, где был взят запас мяса. На борту находилось также около шестидесяти штатских, в большинстве своём колонистов. Были даже дойные коровы.