Королева из Прованса - Виктория Холт

В народе говорили:

– Король хочет оказать почет родственникам своей жены.

– Но за чей счет?

– Главным образом за счет евреев.

Поскольку дело касалось евреев, добрые англичане равнодушно пожимали плечами и охотно участвовали в празднике. Они толпились на улицах и громкими криками приветствовали жениха и невесту.

Таким образом, все – разумеется, кроме несчастных евреев, – радовались свадьбе Ричарда Корнуэлльского и Санчи Прованской.

Выдав дочь замуж, Беатриса стала собираться в обратную дорогу.

Визит в Англию оставил у графини самые приятные воспоминания.

– Как изысканно нас здесь развлекали! – благодарила она свою дочь. – Король оказал нам великую честь. Но теперь мне пора возвращаться к вашему отцу. О, бедный Прованс! Мы ведь совсем нищие, Элеанора. Наша жизнь стала еще скуднее, чем во времена вашего детства. Нам и тогда жилось нелегко, но вы этого не понимали. Мы с вашим отцом старались скрывать от детей все невзгоды.

Элеанора горячо обняла мать и выразила надежду, что денег на лечение отца у графини все же достаточно.

Беатриса горько покачала головой:

– Не хочу печалить вас нашими проблемами. Для нас главное, что вы счастливы. Маргарита тоже хорошо живет со своим мужем, но король Французский так скуп! От него никакой помощи не дождешься.

– Я поговорю с Генрихом, – быстро сказала Элеанора. – Уверена, что он не отпустит вас с пустыми руками.

Так и вышло. В качестве прощального дара от короля графиня получила четыре тысячи марок.

При расставании было пролито немало горьких слез. На сей раз графиня покидала сразу двух своих дочерей. Единственным утешением было то, что сестры отныне будут жить вместе.

– Ваш отец будет несказанно рад, когда я расскажу ему о вашем счастье. Уже от одного этого его здоровье пойдет на поправку. Генрих, возлюбленный сын мой, даже не знаю, как вас благодарить за то счастье, которое вы подарили моей дочери.

Король был глубоко растроган. Добыть четыре тысячи марок ему было не так-то просто – ведь государственная казна совсем опустела, но теперь Генрих уже не жалел об этой жертве. Зато как довольна Элеанора, как восхищена ее мать!

КВИНХАЙЗ

Наконец пришли добрые вести из Рима. Папой был избран Иннокентий IV, который подтвердил назначение Бонифаса Савойского английским примасом.

Генрих поспешил сообщить долгожданную весть Элеаноре. Заветная мечта осуществилась. Вторая по значению должность в королевстве – после монарха – досталась родному дяде королевы.

Бонифас немедленно отправился в Англию, где его самым радушным образом встретили Генрих и Элеанора. Правда, народ проявлял куда меньше энтузиазма. Люди роптали, негодуя на засилье чужеземцев.

Никогда еще королева не была столь непопулярна. Она старалась не обращать на это внимания, однако не могла не заметить, с каким неодобрением взирает на нее толпа на улицах. Короля приветствовали криками, лишь когда он появлялся один, без королевы.

Однако Элеанора решила, что это не повод для беспокойства. Если ей хочется приглашать в Англию своих друзей и близких, никто не смеет вставать у нее на пути. Более всего ожесточился против королевы город Лондон. Слишком уж много податей и налогов приходилось платить купцам и ремесленникам, и они возлагали вину за это на королеву и ее прихвостней.

Элеаноре не могли простить надменности и высокомерия, а окончательно чашу терпения переполнил новый побор, получивший название «Квинхайз». Дело в том, что король решил сделать своей супруге очередной подарок: он повелел, чтобы все торговые корабли с грузом шерсти и зерна разгружались только в порту Квинхайз, принадлежавшем королеве. Любая иная торговля считалась контрабандой, а с товаров, привозимых в Квинхайз, Элеанора получала немалую пошлину.

В стране только и говорили, что о «Квинхайзе», недовольство росло день ото дня.

– Будь проклят тот час, когда на землю Англии ступила нога чужеземки! – говорили люди.

Приезд Бонифаса еще более обострил ситуацию. Нового архиепископа духовенство приняло весьма неохотно. К тому же Бонифас привез с собой множество соотечественников, каждому из которых нужно было приискать должность в Кентербери.

Казалось, король и королева не придают ни малейшего значения нарастающему недовольству. Бонифас вел себя дерзко и вызывающе, уверенный, что положение дяди ее величества поднимает его на недосягаемую высоту. Архиепископ не учел, что город Лондон всегда пользовался в Англии особым статусом. Как столица и центр торговли, Лондон обладал немалым весом в государственной политике. Ни один монарх не мог усидеть на престоле без поддержки столичных жителей. Некогда горожане отказались признать Матильду своей королевой и передали корону Стефану. Мудрые короли хорошо запомнили этот урок и старались не повторять ошибок своих предшественников. Джон, отец нынешнего государя, мудростью не отличался, да и сын, совсем потерявший голову из-за своей жены-чужеземки, делал ошибку за ошибкой. Во всяком случае, ни король, ни королева не предупредили Бонифаса, что в отношениях с лондонскими горожанами требуется соблюдать особую деликатность.

Вскоре после вступления в должность архиепископ решил навестить монастырь святого Варфоломея, входивший в юрисдикцию лондонского епископа.

По правилам следовало предварительно известить епископа о приезде, а еще лучше – получить от него особое приглашение. Вот почему появление в стенах монастыря примаса вызвало среди братии немалый переполох.

Немного посовещавшись, монахи все же решили оказать уважение новому архиепископу и приветствовали его по всей форме.

Надменным тоном Бонифас сообщил братии, что его визит, по сути дела, является инспекцией. Он хочет проверить, как ведутся в аббатстве дела. Тут терпение монахов лопнуло, и вперед вышел субприор.

– Милорд архиепископ, – сказал он. – Вы в нашей стране недавно и не знаете наших обычаев. Сей монастырь подчиняется лишь епископу Лондонскому и больше никому.

Бонифас вспылил. Он еще по дороге в аббатство заметил, как угрюмо поглядывают на него местные жители. Архиепископ знал, что его племянница в стране непопулярна. Слова субприора переполнили чашу его терпения – размахнувшись, Бонифас ударил монаха по лицу, да так сильно, что бедняга ударился головой о колонну и рухнул на пол.

Не удовлетворившись этим, архиепископ сорвал с субприора рясу и принялся топтать ее ногами. Тем временем потрясенный субприор с трудом поднялся на ноги, уверенный, что на него сейчас обрушатся новые удары.

Кто-то из братии крикнул:

– Спасем отца субприора!