Я пас в СССР! - Alchy
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обратно по уже знакомой и проторенной дороге идти легче. Дело к вечеру, становится прохладней и когда дед предлагает остановиться, наладить сак и второй раз пройти по заводям, мол рыба успокоилась и опять подошла, чего зря ходить — соглашаюсь. В результате, к тому моменту когда спускаемся до стоянки — мешок вообще оттягивает плечи. А на стоянке многолюдно, стоит «Днепр» прадеда, он приехал с дядей Пашей. Вокруг них нарезают круги и заливаются лаем две дядь Пашиных лайки — Кант и Гегель.
С ними ещё пять человек, из которых я узнаю только Андрея и его сослуживца Васю, но не ошибусь, если это тоже менты. Или армейские друзья, есть в них что-то неуловимо схожее, что отличает таких бывалых парней от цивильных. Андрей с товарищами пришли пешком, оно понятно, на его машине сюда не проехать. А рюкзаков то, рюкзаков, набитых доверху, словно в горы собрались на неделю!
Машут нам руками, свистят, а дед не торопиться подходить, командует:
— Давай, Вань, ещё вот эти два омута процедим! Покажем дармоедам, как рыбачить надо!
Наши манипуляции не остаются без внимания, вначале к нам подбегает Гегель с Кантом, приветствуя лаем, затем подтягиваются мужики. Тут же сразу два зрелища — и вода течет, и другие работают, ещё костер развести и можно созерцать бесконечно. Здороваемся, встречающие заглядывают в мой мешок, одобрительно присвистывают и порываются тоже поучаствовать. А Андрей, на правах ближайшего родственника — переживает больше всех, не в силах остаться безучастным.
— Папа, ну кто так вытягивает? Надо плавно и быстрей! И забрасывать надо мягко, а ты как мешок с говном в воду кидаешь, так всю рыбу распугаешь! Ванька, вон чебак прыгает, сейчас уйдет в воду, чо ты такой нерасторопный⁈
Тут же объединяемся с дедом, позабыв недавние разногласия и высказываем Андрюхе всё, что о нем думаем. Тот отступает:
— Ну всё, всё! Слова вам не скажи! Я от чистого сердца советую, душа за вас болит, один старый, другой инвалид, как ещё столько наловили, чудом, не иначе!
— Бери сак в зубы и сам лови, нах! — Рычит дед, выволакивая сетку на берег. — Посмотрим, чо поймаешь, языком то горазд молоть!
— Не, не, мы лодку взяли, сейчас на пару километров поднимемся и с сетью наплавом спустимся! — Открещивается дядька от сака. — Нам по сроку службы не положено тяжелое поднимать!
Знакомлюсь с приехавшими друзьями Андрея и Васи, а дед приветствует их как старых знакомых:
— Здорова орлы! Чо вас так мало нонче, где остальных потеряли?
— Весна, пап, кого успели собрать, те и приехали! — Объясняет Андрей. — Мы с Васькой в верха пойдем, время поджимает, надо до темноты успеть сплавиться. А Колька с Димоном и Вовкой с саком походят, вас сменят. Застоялись в городе, пусть кости разомнут…
Андрей подхватывает здоровый чехол с надувной лодкой, Васька берет рюкзак поменьше и они скрываются в кустах — перебираться на другой берег речушки. Минут через десять уже салютуют с той стороны, а мы устроились на поляне перекусить, умаялись и проголодались. Дед объявляет, что он на сегодня набегался, спина отваливается, поэтому будет с Александром Гавриловичем уху варить. А нас, как молодых — отправит дальше рыбачить, как перекусим. Я с дядей Пашей пойду вниз, а Андрюхины друзья — вверх, чтоб не мешать друг другу.
Колька достает из позвякивающего рюкзака пару бутылок «Пшеничной», оба моих деда одобрительно кивают и подвигаются ближе к расстеленному на поляне куску брезента, изображающему скатерть-самобранку. Колька, кстати — без левой руки, пустой рукав подвязан узлом, чтоб не болтался. И кажется мне, что это не бытовая травма и не по пьяни руку отморозил. Мне, ясен перец — не наливают, хотя я умотался не хуже некоторых, аж пошатывает и ещё ведь идти скоро. Поэтому уничтожаю продукты: сало, вареные яйца и крупно порезанную луковицу. Вкуснее я ещё в этом времени не питался!
Первую бутылку мужики на пятерых (дядя Паша отказывается, говорит что потом под уху грамм сто пропустит) распивают быстро, а вторую дед Саня прибирает себе, строго выговаривая сидящим за столом:
— Вы сюда пировать приехали? Неча пьяным по берегу бродить!
— Да у нас ещё есть! — Вскидывается Колька.
— Это хорошо, что есть! — Подключается Арлен. — Вечером под уху достанешь!
Я бы сейчас поспал лучше, но делать нечего — встаю и иду за дядей Пашей, начинай сначала. Впрочем, рыбачить у большой реки попроще, чем пробираться по кустам, да и Гегель с Кантом здорово помогают — не приходиться рыбную мелочь в траве выбирать, чтоб выбросить обратно в реку. Они её хрумкают так, что только зубы клацают.
Тут хариуса не попадается, зато выуживаем с пяток налимов, дядька радуется: «Во, возьмешь, Вань, домой! Нина у нас любит налима, да и Шурке полезно будет печени поесть жаренной, а то взяли моду, на Урале детей рыбьим жиром пичкать!» Так то ни я, ни Саша — этот рыбий жир сроду не ели, были попытки со стороны мамы нас принудительно кормить этой богомерзкой субстанцией, но окончились ничем. А вот налим — вещь, мы хоть на севере его за сорную рыбу считали, но здесь пойдет и налим. И хариуса надо взять обязательно, тоже съедим!
Первая декада апреля, темнеет рано, поэтому с дядькой мы ходили недолго, как стали сгущаться сумерки — вернулись к стоянке. А рыбы не меньше добыли, чем с Арленом. На месте бивака горел костёр, кипело ведро с ухой, Колька, Димка и Вовка уже сидели с чашками наготове, наблюдая за священнодействием дедов у очага, а с реки слышались приближающиеся голоса Андрея с Васей: «Хоп, хоп, хоп!» — и плеск весел. Это они распустили сеть, пустили её впереди лодки и веслами бьют по воде и кричат, рыбу в сеть загоняют, сейчас к берегу пристанут.
Достал из люльки фуфайку, бросил её у костра и прилег, вытянув гудевшие ноги — набегался сегодня. За малым не задремал, оставив без внимания приплывших мужиков. Только голос деда Сани заставил оживиться:
— Готова уха, подставляй чашки!
Ведро сняли вместе с перекладиной, в костер подбросили дров
