Убийство на скорую руку - Честертон Гилберт Кийт

Дальше можно не рассказывать. Вы можете представить остальное – как я беспомощно сидел там, думая (или, вернее, стараясь не думать) о том, что происходит снаружи. Достаточно сказать, что в жуткой тишине, лишь подчеркиваемой немолчным шумом океана, раздалось всего два звука: хлопок выстрела и глухой всплеск.

Моего клиента убили в нескольких ярдах от меня, а я ничего не мог поделать. Не буду докучать вам описанием своих чувств по этому поводу. Но даже если я смогу оправиться от этой неудачи, тайна все равно остается.

– Да, – очень тихо отозвался отец Браун. – Но какая тайна?

– Как убийце удалось уйти, – последовал ответ. – На следующее утро, как только людей пустили на пристань, меня освободили, и я побежал к входным воротам в надежде узнать, кто ушел с причала после открытия. Не утруждая вас подробностями, могу сказать, что ворота представляли собой высокие железные двери, и пока их не открыли, никто не мог ни войти, ни выйти наружу. Смотрители не видели никого хотя бы отдаленно напоминавшего убийцу. Как вы помните, он имел весьма необычную внешность. Даже если бы он переоделся для маскировки, то вряд ли смог бы скрыть свой высокий рост или фамильный нос. Крайне маловероятно, что он отважился пуститься вплавь, поскольку море было очень бурным, да и в любом случае нигде нет следов его выхода на берег. Я видел лицо этого демона не один, а целых шесть раз и твердо убежден, что он не стал бы топиться в час своего торжества.

– Хорошо понимаю вас, – сказал отец Браун. – Кроме того, это совершенно не согласуется с его угрозами в адрес вашего клиента и его обещаниями приобрести всевозможные блага после совершения преступления… У меня есть одно соображение, которое неплохо было бы проверить. Как устроены опоры причала? Иногда они представляют собой целую систему железных свай, по которой человек может карабкаться, как обезьяна по деревьям в лесу.

– Да, я думал об этом, – согласился частный сыщик. – К сожалению, этот причал имеет довольно необычную конструкцию. Он очень длинный и опирается на большие колонны с крестообразными железными балками, но они расположены так далеко друг от друга, что я не представляю, как человек может перелезть с одной на другую.

– Я упомянул об этом лишь потому, что старик с длинными бакенбардами, который проповедует на пляже, часто забирается на ближайшую балку, – задумчиво сказал отец Браун. – Кажется, он там рыбачит во время прилива. Этот рыбак сам по себе очень странная птица.

– Что вы имеете в виду?

– Что ж… – медленно произнес отец Браун, крутивший пуговицу и рассеянно смотревший на зеленое водное пространство, поблескивавшее в лучах заходящего солнца. – Я попытался дружелюбно, но всерьез поговорить с ним о его склонности к совмещению таких древних ремесел, как рыболовство и проповедование. Кажется, я сделал вполне очевидное по такому случаю замечание о ловцах рыб и ловцах человеков. А он, прыгнув на свой железный насест, резко и зловеще каркнул: «По крайней мере, я ловлю мертвые тела».

– Господи! – воскликнул сыщик, вытаращившись на собеседника.

– Да, – сказал священник. – Это показалось мне довольно странным в обычном разговоре с незнакомцем, который играет с детьми на песке.

После очередной паузы сыщик, продолжавший пристально смотреть на священника, вдруг выпалил:

– Но вы же не думаете, что он как-то причастен к убийству?

– Я думаю, он может пролить некоторый свет на это происшествие, – ответил отец Браун.

– Это за пределами моего понимания, – признался Магглтон, – Не могу поверить, что кто-то способен пролить свет на это дело. Оно как бурные воды в непроглядной тьме… как та вода, куда он упал. Какая-то бессмыслица – крупный мужчина исчезает бесследно, словно мыльный пузырь, и никто… Послушайте! – Он внезапно замолчал, глядя на священника, который не сдвинулся с места, но по-прежнему крутил пуговицу и смотрел на волнолом. – Что вы имеете в виду? Куда вы так смотрите? Вы хотите сказать, что… что видите в этом деле какой-то смысл?

– Было бы лучше, если бы оно оставалось бессмысленным, – тихо сказал отец Браун. – Но если уж вы спрашиваете – да, полагаю, я вижу определенный смысл.

Наступило продолжительное молчание.

– Вон идет секретарь моего покойного клиента из гостиницы, – с неожиданной резкостью произнес злосчастный сыщик. – Мне нужно идти. Думаю, заодно я поговорю с этим безумным рыболовом, о котором вы рассказали.

– Post hoc propter hoc?[7] – с улыбкой спросил священник.

– Видите ли, секретарь мне не нравится, а я едва ли нравлюсь ему, – с грубоватой искренностью ответил его собеседник. – Он околачивается вокруг с массой вопросов, которые не могут нас привести ни к чему, кроме ссоры. Вероятно, он ревнует, потому что старик позвал на помощь кого-то другого, а не довольствовался советом своего элегантного секретаря. Что ж, до встречи.

Он отвернулся и побрел по песку к эксцентричному проповеднику, который уже занял место на прибрежном насесте и в зеленоватых отблесках походил на какой-то огромный полип или ядовитую медузу, раскинувшую свои жгучие волокна в фосфоресцирующем море.

Между тем священник безмятежно наблюдал за приближением секретаря, заметного даже издалека в пестрой толпе благодаря подчеркнутой опрятности и строгой выдержанности фрака и цилиндра. Не будучи расположенным к участию во враждебных действиях между секретарем и частным сыщиком, отец Браун все же испытывал слабую, хотя и необъяснимую симпатию к предрассудкам последнего. Секретарь, мистер Энтони Тейлор, был очень респектабельным молодым человеком, с внешностью под стать наряду. Его облик дышал твердостью и умом, да он и вообще был хорош собой. Бледный, с темными волосами, отпущенными сбоку немного ниже, чем принято, и словно намекающими на возможные бакенбарды, он держал губы более плотно сжатыми, чем большинство людей. Единственная черта, вызывавшая неодобрение священника, в описании выглядела гораздо более удивительной, чем на самом деле. Он производил впечатление человека, который разговаривает ноздрями. Плотно сжатые губы как бы подчеркивали ненормальную подвижность и чувствительность крыльев носа, так что казалось, будто он общается с окружающим миром, втягивая воздух и принюхиваясь с высоко поднятой головой, как собака. Это странным образом сочеталось с пулеметной скоростью его речи, которая выглядела почти непристойной в сравнении со столь элегантным и рафинированным обликом.

– Насколько я понимаю, никаких тел на берег не вынесло, – протараторил он с ходу.

– Во всяком случае, об этом ничего не сообщали, – согласился отец Браун.

– Никакого гигантского трупа убийцы с шарфом на шее? – осведомился Тейлор.

– Никакого трупа, – подтвердил отец Браун.

Губы мистера Тейлора сжались в плотную линию, зато его ноздри быстрым шевелением выразили презрительную насмешку. Когда он снова заговорил, то обменялся со священником вежливыми общими фразами, а потом отрывисто бросил:

– Вот идет инспектор; полагаю, он обшарил всю Англию в поисках шарфа.

Инспектор Гринстед, мужчина со смуглым лицом и седой эспаньолкой, обратился к отцу Брауну более уважительно, чем секретарь.

– Думаю, сэр, вам будет интересно узнать, что мы не нашли никаких следов человека, сходного по описанию с тем, который сбежал с пристани.

– Или не сходного по описанию, – язвительно заметил секретарь. – Смотрители причала – единственные, кто мог бы описать его, – никого похожего не видели.

– Мы обзвонили все вокзалы и установили наблюдение на всех дорогах, так что ему будет почти невозможно бежать из Англии, – сказал инспектор. – Мне действительно кажется, что он не мог уйти этим путем. Судя по всему, его нигде нет.

– Его никогда нигде не было, – заявил секретарь резким скрежещущим голосом, прозвучавшим словно выстрел из ружья на пустом берегу.

Инспектор выразил молчаливое недоумение, но лицо священника вдруг озарилось, и он спросил с почти деланым равнодушием: