Всего лишь женщина - Гали Манаб

Подробности проведенной с ним ночи я практически не помню. Я предполагала, что соответственно моему нынешнему имиджу, это будет однократной ночкой. И вообще, партнер никак не подходил к моему представлению о «моем французе». Помню только очень приятные ощущения от его прикосновений. В них было что-то совершенно новое, неизведанное, и манящее, и одновременно пугающее своею неизвестностью. Утром, уходя, я была уверена, что этого больше не повторится, и я, как это ни звучит глупо, сказала ему:

– Я надеюсь, это останется между нами, мы же взрослые люди.

Возможно, в тот момент я думала о Милом друге.

Помню еще один не очень приятный момент; почему-то его ко мне направила моя девочка, снабдив его презервативом. Что бы это значило? Это, пожалуй, был второй момент в наших с Несмеяной отношениях, который настораживал. Но я опять не придала этому должного значения.

А мне ведь казалось, что она сама была в него влюблена.

На другой день рано утром не заставила себя ждать моя маленькая подружка.

– Привет! – заговорщически улыбнулась она мне.

– Привет! – улыбнулась я в ответ, зная, какой вопрос затем последует.

– Ну, как, у вас было что-нибудь? – поинтересовалась она.

– Да, было.

– Ну и как?

– Нормально.

– Класс! Он же такой классный! Милый друг не идет ни в какое сравнение с ним. Брось ты его! Зачем он тебе нужен? – советовала мне моя маленькая подруга, чем опять меня немного удивила. Словно она специально подталкивала меня к этому, преследуя личные цели.

Она сидела напротив меня, сбоку. Миленькая, цвет кожи на лице очень приятный, лицо круглое, глаза не очень выразительные, пожалуй, трудно описать такие глаза. Волосы тоже неопределенного цвета, как она сама шутила, тараканьего, прямые, не густые, средней длины. Она их обычно скручивала и закалывала заколкой, а концы сбоку спадали. Имидж строгой провинциальной учительницы.

Вот она сидела возле меня, рассматривая свои пухленькие, беленькие ручки без маникюра, ногти коротко остриженные, аккуратные, ухоженные.

И сама она вся аккуратная, без следов макияжа, естественная. Красилась она очень редко. И все это: и кругловатость ее, и провинциальность, и естественность, как сама матушка-природа, – меня так умиляли. Я умилялась тем, как она говорит, как сидит… Почему у меня к ней сложилось такое отношение? Безусловная любовь, будто к родному ребенку, когда принимаешь его таким, какой он есть, со всеми его недостатками. И любишь его независимо от его поступка, хорошего или не очень. Что это со мной? Или это мудрость меня уже посещает?

А к простоте наших людей я привыкла. И то, что она с непосредственностью допытывалась иногда у меня о не совсем корректных вещах, меня тоже в ней умиляло. И я, подстроившись на ее лад, полюбопытствовала:

– Девочка моя, а как у тебя с твоей бывшей пассией?

– У нас тоже все было. Но мой Эндрю поматросил меня и бросил.

– А что так?

– Да ну их, они все такие! Я ему заказала французские духи и думаю, он ко мне еще не скоро придет.

– Девочка моя, ну почему же так печально? Может, придет, подарит тебе духи.

– Нет, не придет, не подарит. Вот он долгое время встречался с Соней, и мне потом Соня рассказывала, что за то время он ей лишь один раз сделал незначительный подарочек в виде коробки конфет. И еще был один у меня ухажер. Ходил ко мне, ходил. Так я один раз заказала ему шампанское с клубникой, и его как ветром сдуло. Это рецепт от навязчивых мужчин – если хочешь, чтоб от тебя отстали, закажи шампанское с клубникой.

«А как же быть с чувствами, маленькая меркантильная ты моя?» – подумалось мне. И я почувствовала себя ворчливой столетней бабкой, оставалось только добавить: и куда катится молодежь?! Но я ничего говорить не стала, потому что была уверена, что она меня не поймет ни за что. А жаль.

После этого случая прошло немного времени. На очередной из своих смен, вечером, я сидела на вахте одна. Ко мне забежал мой дорогой Бриллиантов. Боже, если б вы видели его глаза! Они излучали безмерное счастье. Он так на меня смотрел, что у меня аж дух захватывало. Он обожал меня глазами, он меня буквально пожирал ими. Тут не требовалось никаких слов!

А я, честно говоря, растерялась и стала из себя строить суперсовременную, клевую девчонку, которой переспать и осчастливить мужчину, ну, раз сплюнуть! Боже, что это со мной было? Зачем я стала изображать из себя бог весть что? Это ведь мне не свойственно. Он пришел ко мне опять с предложением провести с ним ночь. Я ответила отказом. Я не думала продолжать наши с ним отношения, мне они казались совсем бессмысленными, бесперспективными. Но он назвал номер комнаты и сказал, что будет меня ждать, и ушел.

Не успела я переварить его визит, вошла моя Несмеяночка.

– Мне так скучно, хочется чего-нибудь такого… – загадочно закатила она глаза.

– И чего же хочется моей девочке?

– Ну, хотя бы вина и зрелищ. А Бриллиантов твой не заходил? – полюбопытствовала она.

– Заходил. А что?

– И ничего не предлагал?

– Предлагал, – кивнула я. – Когда он пришел ко мне, у него такие глаза были… Кажется, он втюрился в меня по уши. Вот сижу и не могу никак это переварить.

– Здорово! Это же класс! А что он предлагал тебе? – продолжала моя маленькая любопытная подруга.

– Ну, что он может мне предложить? Для начала сказал, что хочет, чтобы я к нему пришла. Назвал номер комнаты, даже вон записал, чтобы я не забыла. Сказал, что будет ждать меня. Не знаешь, что это за комната, он там живет?

– Нет, он живет в другой комнате. Это он у ребят из другой смены ключи попросил, наверное. Ну, что пойдем?

– Что-то мне совсем не хочется, – отказалась я.

– Не хочется к нему или вообще? – уточнила она.

– Не знаю. А если Милый друг придет?

– Не придет. Я видела сегодня Эндрю, он сказал, что Милый друг уехал домой. Можешь не бояться. Ну, пойдем, скажешь Бриллиантову, пусть нам винца купит, выпьем, посидим.

– О, нет! – махнула я рукой. – Я столько не выпью, чтобы терпеть его молчаливую компанию.

– Да, ладно тебе, пойдем, развеемся немного! – принялась она уговаривать. – Что за настроение у тебя? Я знаю, где эта комната, я ее тебе покажу.

Я нехотя согласилась. И мы поднялись к нему на этаж, постучались. Комната оказалась маленькой, убогой, как все комнаты в общежитии. Две кровати вдоль стен, посередине едва вмещался кухонный стол, несколько стульев. На углу на тумбочке маленький телевизор, по-моему, даже черно-белый.

Он сидел один перед телевизором и скучал. И нам очень обрадовался, даже засиял. Боже, разве можно настолько не контролировать свои эмоции! Какие люди счастливые, что могут позволить себе такую роскошь! Он по инерции двинулся в мою сторону, но в последнюю секунду, увидев сзади меня идущую Несмеяну, остановился. Она интерпретировала этот его порыв по-своему и сказала:

– Вы пока решайте, что к чему, а я подойду через пять минут, – и вежливо вышла.

– Бриллиантов, мы хотим вина и зрелищ, – сходу начала я, чтобы разрядить напряженную обстановку.

– Я схожу, – с готовностью отозвался он. – Что вам купить?

– Даже не знаю, – лениво сказала я. – Купи что-нибудь не очень крепкое, не очень сладкое и ни в коем случае не красное. Не хочется травиться этой краской.

– А конкретно?

Я затруднилась с ответом. Но мою неопределенность он понял, видимо, как нерешительность или стеснение, и выпалил, сразив меня наповал совершенно оголенной простотой:

– Ты можешь не стесняться! Я мужик не жадный, денег не жалею.

И причем тут деньги? Как же быть с душой, мистер Нежадный?!

Тут вернулась Несмеяна. Я спросила ее:

– Что будем пить? Я что-то никак не придумаю.

– Она сама не знает, чего хочет. Не крепкое, не сладкое и, главное, не красное. Кефир, что ли? – хохотнул Бриллиантов.

Да, мистер Фрукт, тактичностью вы, пожалуй, не отягощены.

– Может, белого вина? – не совсем уверенно начала Несмеяна.

– А может, мне вообще не стоит никуда ходить? – спросил он, теряя терпение от нашей неопределенности. И тут же добавил: – Вы не думайте, деньги у меня есть, куплю все, что скажете.

– Нет, надо обязательно идти, – сказала, улыбаясь, Несмеяна. В ее голосе звучала откровенная ирония: – Ты даже не представляешь, насколько это тебе надо.

«И как он себя ведет? – рассуждала я про себя. – Что это было? Это как расценивать? Меркантильность? Или он меня подозревал в той самой меркантильности? А может, не все так сложно? Он совсем прост, как амеба. Может, одноклеточный он, этот молчун?»

Он меня удивлял с каждой минутой.

Когда он оделся – брюки и пиджак у него были из кожи хорошего качества – и ушел, моя девочка опять стала говорить лестные в его адрес слова: и какой он классный, и как он красиво одевается, и как он себя ведет, прямо, как джентльмен… У меня опять мелькнула мысль: «Влюбилась, что ли, моя девочка?»

Бриллиантов действительно не пожалел денег, купил приличное вино, коробку чернослива в шоколаде и всякие дорогие сладости, чем вызвал восхищение у Несмеяны. Она, как голодный ребенок, набросилась на конфеты, будто впервые их видела. Сидела, уплетала все подряд и нахваливала: как все вкусно, да какой Бриллиантов молодец. Мы с ней пили вино, а он – чай. Когда распили вино, моя девочка сказала: