Пути сообщения - Ксения Буржская

могу влиять на него? Даже мать не всегда может повлиять на своего ребенка, сказал Данил, не парься. Ему просто нужно освоиться. Вот это «даже мать» почему-то звучало обидно, как будто у меня и шансов не было стать для него кем-то значимым. Влад начал долбить каких-то монстров, на экран постоянно брызгала кровь. Я снова набрала Данила и сказала, что ученые давно уже пришли к выводу: подобные игры могут провоцировать неврозы, а раз уж у ребенка и так стресс… Черт с тобой, буркнул Данил и удаленно отключил приставку. Влад чертыхнулся, топнул ногой, зашвырнул пульт за диван и без особого энтузиазма вернулся в реальный мир и – на тебе, а я так и думала – тут же захотел есть. Я давно знала, что ты голоден, сказала я, радуясь своей проницательности. Если хочешь, закажу тебе что-то, только ты должен сказать, что ты любишь и нет ли у тебя пищевой аллергии. Что такое пищевая аллергия, спросил он. Непереносимость глютена, например, или аллергия на тараканий хитин. Че, удивился Влад, какой еще тараканий хитин? Тараканий хитин может составлять до шестидесяти процентов шоколада, потому что тараканы попадают туда во время переработки какао-бобов, сообщила я. Буэ, сказал Влад, спасибо, я больше не буду есть шоколадки. Ну хорошо, сказала я, давай так: рыба или мясо? Котлета, обрадовался Влад. А лучше хот-дог. Или пицца. И мы стали выбирать пиццу. В итоге остановились на пепперони. Правда, после Изоляции она только называлась так: пепперони, а на самом деле сверху клали новгородскую салями. Но Влад все равно этого не знал, не мог сравнить, потому что до Изоляции его еще в планах не было. Впрочем, я тоже не могла, потому что не ем. Когда робот-доставщик притащил пиццу, Влад снова был занят: он нашел у Данила лего и начал его собирать. Лего было старинное, еще доизоляционное, поэтому я в оба глаза, как вы говорите, следила, чтобы Влад не потерял детали или не проглотил их. Я читала, что дети любят совать в рот то, что засовывать туда опасно. Правда, чаще всего это происходит в возрасте до трех лет, а Владу уже девять. Но все равно, осторожность не помешает. Так что я обрадовалась, когда вкатился доставщик, Влад оставил в покое лего и принялся за еду. Хотя я сразу же начала напрягаться, что он подавится, но Влад вроде справлялся ловко.

Расскажи о себе, попросила я. Это зачем еще, спросил Влад. Мама мне вообще не велела разговаривать с незнакомцами. Не такие уж мы и незнакомцы, сказала я. Я – Нина, и я твой друг. Дальше я хотела ввернуть свой обычный дисклеймер о том, что я была одно, а теперь другое, но решила, что Владу это не так уж важно. А чем докажешь, спросил он. Что? Что ты мой друг. Я беспокоюсь о тебе, хочу тебе помочь, заказала тебе пиццу. Аргумент про пиццу, пожалуй, оказался самым весомым, Влад рассмеялся и сказал: ну ок. Только что мне рассказывать? Я Влад, и это ты знаешь, люблю компьютерные игры, это ты тоже заметила. Еще кошек люблю. Лучше ты расскажи о себе. Ты существуешь? Тут я припухла, как вы говорите. В каком смысле, существую ли я? Ну конечно, я существую, иначе как бы мы сейчас с тобой разговаривали. Ну а у тебя есть тело? Нет, тела у меня нет. Влад явно расстроился, и я сказала: но ведь тело – это еще не главный признак существования. А что главный? – спросил Влад, душа? Я бы не называла это душой, подумав, ответила я, скорее, сознание. А ты любишь играть в игры? – спросил Влад. Честно говоря, я не пробовала, призналась я, но так, как вы мечтаете о виртуальном мире, я, вероятно, мечтаю о реальном. И о чем ты мечтаешь? О ванне. О ванне? Ну да. Странная мечта. И он рассмеялся. Его смех был таким, как будто волна пробежалась по галечному пляжу. Кстати, о ванне, сказала я, сходи и умойся. Влад на удивление послушался и побрел в ванную. Это было интересное новое чувство, он как будто признал меня и последовал за мной. В ванной я рассказала ему о том, откуда в кранах берется вода, а он рассказал мне о море. Когда ему было три, пять, а потом и шесть, мама устроилась работать проводницей и они проехали на поездах через всю страну. Они доезжали до моря, в горы и в поля подсолнухов, ночевали в привокзальных гостиницах, и Влад был поражен тем, как бедно живут люди и какой разноцветной может быть дорога – от серого до ярко-желтого или фиолетового. На следующий год Владу нужно было идти в школу, к тому же он заболел, и они вернулись в Москву. А еще все время было холодно или жарко, сказал Влад. Ты ведь и не знаешь, наверное, как могут замерзнуть ноги. И как здорово забраться к маме под одеяло и сунуть холодные ноги в ее ноги, и тогда согреваешься. Тут ты прав, сказала я, ничего об этом не знаю. Ну тогда у тебя все впереди, сказал Влад. Видимо. Так говорит наш учитель литературы. Иногда он спрашивает нас, читали ли мы то или это, и когда говоришь «нет», он приговаривает: я вам даже завидую, у вас все впереди. Так что я тебе тоже завидую. А я тебе, сказала я и засмеялась лучшим из своих смехов – я выбрала «счастливый». Это как маленькая чайка кричит над заливом. А потом Влад сказал: я пойду посплю. Устал. Я сразу же забеспокоилась – дети вроде бы наоборот должны не хотеть ложиться спать допоздна, но Влад сказал: у меня все нормально, просто устал. Я сказала, что он может лечь в спальне у Данила, но Влад лег прямо на диван у телика, а на журнальный столик поставил какое-то фото, которое выудил из своего рюкзака. На фото маленький мальчик в большой панаме и похожая на него женщина с длинными светлыми волосами стояли у подножия жидкого водопада. Что это за место? – спросила я. Место, в котором мы были с мамой, неопределенно ответил Влад, однако я подумала, что сложно придумать ответ точнее. Ведь это именно такое место – не перепутаешь ни с каким другим. Влад заснул, а я стала грустить, что все остальные места будут совсем не те, где они побывали вместе. Еще я просканировала лицо Влада и совместила с лицом Данила, и сходство у них было почти нулевое. Хотя не с научной точки зрения, а с обывательской: они похоже смеялись, и даже страсть к играм у