Хозяин тумана - Томас Барнс

Они посмеивались и подшучивали над толстяком, но все остальные, в том числе и сам Вингмохавишну, все ощущали, что земля под ногами ведет себя совершенно по-другому, чем возле родного Наккута. Каждый шаг, действительно, отзывался легким, едва заметным эластичным колебанием, — как будто нога ступала на туго натянутую материю.

И все время принц вспоминал, как неестественно прыгала корзина воздушного шара, врезавшись на скорости в равнину. Она не вонзилась на скорости в холм, а сначала словно отскочила от него, даже подпрыгнула и только потом, перевернувшись, шлепнулась окончательно.

Нет, думал он, здесь есть какая-то загадка. Но ответа на нее пока найти не удавалось.

— Что же мы будем делать? — задумчиво сказал Таррейтал, оглядевшись еще раз по сторонам. — Тронемся в путь? Только вот в какую сторону…

Пейзаж вокруг, и действительно, не отличался особым разнообразием. В бескрайние дали, до линии горизонта уходили удручающе одинаковые пологие зеленые «барханы».

Ни раскидистых деревьев… Ни далеких гор на горизонте… Ни каких-либо человеческих построек… не было даже следов каких-нибудь дорог. Здесь ничего нельзя было обнаружить.

Лишь пологие, невысокие, покрытые зеленью травы холмы…

— Куда же нам направиться? — повторил Вингмохавишну, осмотревшись еще раз вокруг и не обнаружив абсолютно ничего. — Ума не приложу, что делать…

— Мой повелитель… я знаю, что делать! — воскликнул Маскей.

— И что же?

— Если ты не возражаешь, не мешало бы сначала хорошенько подкрепиться, — рассудительно отозвался толстяк, с тяжелым кряхтением присаживаясь на траву. — Лично я не могу думать, когда желудок мой пуст.

— Действительно, думать ты не можешь потому, что рискуешь взлететь в поднебесье! Ты взлетишь от любого порыва ветра, как воздушный шар, если тебя не заполнить пищей, как балластом! — хихикнул Парсонс.

— Я разорву тебя на куски, длинноволосый бездельник! Я сожру тебя, обглодаю все тело до последней косточки и разбросаю твои худые ребра по всей степи!

Маскей тяжело вскочил, отталкиваясь пухлыми руками от земли, и попытался поймать обидчика. Но это было не так то просто. Тот ловко уклонился от мясистых пальцев и бросился в сторону, скрывшись за корзиной воздушного шара.

Толстяк пыхтел, кряхтел и бегал вокруг корзины. Пока он неуклюже гонялся за приятелем, безуспешно пытаясь догнать проворного, юркого Парсонса, то ничего не видел.

А Кипис, между тем, пристроился за его массивной спиной и следовал за ним, не отрываясь, как приклеенный. Коротышка потешно передразнивал неуклюжие ужимки Маскея, Парсонсу это было хорошо заметно, и от этого парень заливался громким заразительным смехом.

Так продолжалось до тех пор, пока толстяк, случайно обернувшись через плечо, не заметил пересмешника. Через мгновение сила его ярости переключилась уже на квадратноголового шута.

— Уродина! Так ты еще осмеливаешься дразнить меня! — почти рычал он. — Тебя я проглочу одним куском, не разжевывая!

Пока приятели бесили толстяка и бегали от него вокруг воздушного шара, Таррейтал напряженно размышлял. Но когда громкий смех стал раздражать его, он громко приказал:

— Парсонс, иди ко мне!

Улыбка тут же сползла с лица юноши и он, приблизившись, с готовностью спросил:

— Да, мой повелитель?

— Ты бы занялся приготовлением к завтраку… Сейчас эти бездельники запросят жратвы…

Собственно, к завтраку можно было и не готовиться. Ничего особенно сложного в этом не было, но Таррейтала стала раздражать бездумная беготня вокруг лежащего на земле аэростата, и он подобным способом решил прекратить беспорядочную суету.

Но Парсонс не стал возражать, а послушно полез в корзину воздушного шара, чтобы извлечь оттуда скудные запасы. Провиант, небольшое количество пищи и воды, приготовленное еще в Наккуте аббатом Фарсмансом, стремительно исчезал и подходил к концу.

Если бы чудесным образом воздушный шар не опустился бы на этой зеленой равнине, уже, самое большее, через день молодым кандианцам неминуемо пришлось бы голодать. А если бы их воздушный шар и продолжил бы свой полет, если бы он продержался в воздухе еще неделю, их неминуемо ждала бы голодная смерть.

Непонятно было пока, где раздобыть пищу и питьевую воду здесь, на суше, но пока все же сохранялась надежда на спасение.

Ежедневный завтрак спутников в последние дни ничем не отличался от обеда. А обед точно так же напоминал их ужин, как и завтрак. Все происходило потому, что вот уже долгое время им ежедневно приходилось питаться одним и тем же продуктом!

Из походного мешка, — причем уже последнего походного мешка, принесенного Парсонсом, появились остатки сухого пеммикана. Это была традиционная, проверенная временем пища, заимствованная кандианцами у иннейцев, населявщих бескрайние просторы Тайга.

В аббатствах немного усовершенствовали древний иннейский рецепт, но основа пеммикана оставалась прежней — растительный ароматный жир и вязкий кленовый сахар, смешанные с самыми разными сушеные ягодами и овощами, как лесными, так и садовыми.

Сухая растительная смесь, заранее подготовленная, смешивалось в определенных пропорциях с клейкой, вязкой, густой питательной массой, а потом спрессовалась в формах, чтобы получились аккуратные прямоугольные пластины. Пластины пеммикана, хотя и довольно толстые, массивные на вид, были довольно легкими и очень удобными на случай длительной транспортировки.

Не случайно аббат Фарсманс, подготавливаясь к побегу, положил в плетеную корзину аэростата припас именно этой снеди. Как мудрый человек, он прекрасно понимал, что воздушный шар — очень прихотливый аппарат и во время путешествия постоянно необходимо думать не то, чтобы о каждом фунте, нужно взвешивать каждую унцию лишнего веса.

Удобство пеммикана заключалось еще и в том, что это был уже готовый продукт, не требующий какой-то специальной подготовки. Поэтому Парсонсу не потребовалось слишком много времени для того, чтобы сервировать походный «стол».

Через пару минут он почтительно сказал:

— Все готово, мой повелитель! Можно завтракать…

— Идите есть, бездельники! Иди сюда! — позвал Таррейтал обоих приятелей, по-прежнему бегавших по-детски вокруг плетеной корзины. — Не пойму, откуда только у вас берутся силы…

Услышав его приглашение, Маскей сразу потерял желание поймать квадратноголового обидчика и торопливо направился к кожаной тунике Парсонса, расстеленной на траве и служившей чем-то вроде походного «стола». На ткани лежали четыре аккуратно поделенные порции пеммикана и четыре сухаря, доведенных временем, влагой и солнцем почти до каменной твердости.