Ученик Хранителя Cнов - Елизавета Лещенко

Из окна на него смотрела огромная круглая апельсиновая луна, висевшая над горизонтом. Шпиль на городской башне блестел оранжевым. Эрни разглядывал город с высоты птичьего полета. Сегодня это был старинный, средневековый город с узкими улочками, вымощенными брусчаткой. Центральную площадь украшала башня с огромными часами. С часами происходило что-то странное: их стрелки быстро вращались в обратном направлении. Когда стрелки проходили полдень или полночь, часы громко трезвонили. На крышах, украшенных крылатыми статуями, суетились голуби. Вдоль стен сновали тощие собаки, просовывая мокрые носы под кованые ворота. Время от времени собаки останавливались и выли на луну. Людей на улицах не было.

На полу под окном было рассыпано нечто, напоминавшее стеклянный бисер. Обе стены слева и справа от окна занимали полки-стеллажи, от пола до потолка. Все полки были уставлены большими стеклянными банками, подписанными почерком Тома. В банках лежал такой же бисер, как и на полу под окном.

Эрни присел на корточки и взял в руку несколько шариков с пола. В его ладони они нагрелись, зашевелились и стали расти, стенки сфер-снов дрожали и истончались.

Эрни остановил их, слегка нажав на стенки пальцами.

В ближайшей к глазам Эрни сфере, выросшей на его ладони, миниатюрное море билось волнами о миниатюрные валуны. Среди волн возникла голова девушки с длинными малиновыми волосами, её глаза были такими большими и ярко-зелеными, что даже издалека было заметно, куда они смотрят. Глаза хищно следили за одинокой чайкой, мирно покачивавшейся на волнах. Недалеко от головы из воды показался хвост, большой, как у касатки, покрытый красивой крупной серебряной чешуей. Хвост ударил по воде и исчез, вспугнув чайку. На месте хвоста появилась вторая голова — с сине-черными волосами и медово-желтыми глазами. Русалки посмотрели друг на друга и рассмеялись, обнажая жемчужного цвета острые зубы. Они крепко ухватили друг друга за плечи, вытянув руки, в воздухе замелькали хвосты: то серебристый, то перламутровый. Русалочье колесо, подняв много шума и распугав всю рыбу, укатилось за водный горизонт.

Эрни улыбнулся, сжал сферу пальцами левой руки до необходимого размера, и осторожно опустил сон в банку с названием «Легенды, сущности и персонажи». Другие сны, попавшиеся в его руку, он не стал рассматривать: он мог ощущать вибрации сфер, они сами «подсказывали» ему, где их настоящее место.

На сегодня хватит, нужно позаниматься, пока есть время.

Эрни присел на табурет, достал нужные листки с нотами, положил их на низкий раскладной стульчик, который оставил здесь Том, придвинул и зажёг торшер: начинало темнеть.

Нотные листы были исписаны цифрами и значками — пометки учителя игры на лютне. Учителю было немногим меньше восьмидесяти, он носил двойные очки с толстенными линзами, когда он писал, его рука дрожала, когда он говорил, его голова дрожала, но его музыкальный слух по-прежнему оставался безупречным, а пальцы с выступающими венами извлекали из старинного инструмента поистине магические звуки.

Эрни играл третью пьесу для лютни Винченцо Галилея. Он давно выучил её наизусть, но по-прежнему сбивался с ритма в нескольких местах, нужно вчитаться в пометки учителя и постараться запомнить правильный ритм на слух. Потом нужно продолжить совершенствовать технику исполнения, почувствовать пьесу, вдохнуть жизнь в записанную нотами на листке историю.

Эрни достал из футляра лютню, вытер и настроил её, сыграл несколько гамм и маленький этюд, чтобы разогреть пальцы.

Стуча ступней по полу, он «проиграл» нужный ритм в голове, и сыграл несколько раз подряд переход, в котором раньше ошибался.

Когда он сыграл пьесу четвёртый раз подряд, за окном совсем стемнело. Луна из апельсиновой превратилась в бледно-персиковую, уменьшилась в размерах и поднялась над горизонтом.

Эрни встал, чтобы положить лютню обратно в футляр, и чуть не ударился головой о лоб Нины. Он был так поглощён игрой, что не услышал, как она вошла. Нина, держа в руке кружку с чаем, стояла с приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами смотрела в окно. Она подняла свободную руку и указала на что-то пальцем, беззвучно шевеля бледными губами.

В окне теперь был виден не город с высоты, а одна из его улиц.

Посреди улицы, спиной к ним, стояла босая женщина в длинной ночной рубашке. Её руки и голова безжизненно болтались. Из её спины, в области сердца, торчал нож. Нина снова уронила и разбила кружку с чаем, зажав рот рукой, другой рукой она больно вцепилась в плечо Эрни.

— Не бойся, это просто эхо, образ, история. Не понимай то, что видишь, буквально: этот нож, скорее, символизирует сердечную травму, видишь, даже крови нет.

— Всё р-равно… Это… Страшно… Лошадь?..

Навстречу женщине по улице шел конь: большой, пепельно-серый, мускулистый, крылатый, с блестящей шерстью и роскошной платиново-седой гривой.

Конь дошел до женщины, остановился, и ласково положил голову ей на плечо. Её руки ожили: она обхватила ими крепкую шею коня и стала гладить его шелковистую гриву. Нож из её спины выпал, ударился о мостовую и исчез.

Конь был впряжен в повозку. Впереди сидел некто в темно-фиолетовой шляпе, надвинутой на глаза, закрывавшей пол-лица. Однако было видно, что лицо его очень бледно и сильно напудрено. Бледные тонкие губы и заострённый подбородок придавали видимой его части холодно-беспристрастное выражение. Очень длинными тонкими белыми пальцами некто держал поводья, так, что было понятно: конь и сам прекрасно знает, что делать.

Конь встал на дыбы, тряхнув головой, расправил крылья, и снова сложил их. Процессия тронулась, и завернула за угол. Теперь было видно, что повозка очень длинная: в ней умещалось по меньшей мере пятьдесят призрачных людей, в том числе женщина, только что обнимавшаяся с конем. Она сидела на самом краю. Каждый из них держал в руках бледный цветок с тонкими лепестками, сиренево-серый. На пути у повозки в воздухе возникло вихрящееся облако со светящимся, всё расширяющимся центром, похожее на спиральную галактику, изображенную на плоскости. Конь снова тряхнул гривой, расправил крылья, оттолкнулся от булыжной мостовой и влетел в центр портала, втащив туда же повозку с пассажирами. Облако тут же исчезло. Улица стала отдаляться от окна, улетая куда-то вниз, как земля вокруг взлетной полосы. Город снова был виден с высоты птичьего полета.

— Это был с…

— Тщ-щ-щ… — Эрни зажал Нине рот рукой. — Давай не будем называть это так, хорошо?

— Ты что, видишь его отсюда каждую ночь? — Её голос всё ещё немного дрожал, но сама она начинала приходить в себя.

— Нет, очень редко. Просто сегодня полнолуние, и, по-видимому, у него много работы.

— Все эти люди —