Лабух (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Он же дорогой! — выпучил глаза мальчишка.

— Но при его изготовлении, по крайней мере, обошлись без невинно убиенных котиков!

Наше возвращение домой не прошло незамеченным. Мишку тут же арестовала тетка, а меня перехватила Ешевская.

— Николай, вы не могли бы пройти в мою комнату?

— С удовольствием. Вот только чайник поставлю…

— Нет нужды. У нас всё готово.

В обители соседки оказалось неожиданно уютно. На накрытом чистой скатертью столе стояло блюдо с какими-то пышками и несколько фарфоровых чашек с блюдцами. Мне тоже подали одну, после чего терпеливо дожидались, пока я напьюсь.

До сих пор мне приходилось видеть Машу только в концертных нарядах. То есть, длинных платьях из дорогой ткани. С красиво уложенной причёской и тем, что впоследствии назовут макияжем. Но сейчас, в какой-то домашней кофточке и без накрашенных, как у Веры Холодной глаз, она выглядела гораздо привлекательнее. По крайней мере, для меня.

— Вы купили аккордеон? — первой нарушила молчание Ешевская. — Не знала, что вы можете играть и на нём.

— Я и сам не знал. А тут попробовал и получилось. Почему-бы не взять?

— Николай Афанасьевич шутит, — мягко улыбнулась Мария.

— По крайней мере, после моих шуток никто никому не бьёт морду!

— Кажется, я должна извиниться перед вами, — порозовела Куницына.

— За что же? — удивилась хозяйка комнаты. — Разве вступиться за женщину не есть долг каждого порядочного мужчины!

— Ладно, проехали, — отмахнулся я, чтобы не заострять внимания, на том, что неприличные предложения поступают кабацким певицам с завидной регулярностью. — Давайте обсудим более насущные проблемы.

Итак, на данный момент, мы оба остались без работы. Имеющихся накоплений на какое-то время хватит, но явно ненадолго. Поэтому, нужно как можно скорее определиться с планом дальнейших действий.

— Что вы предлагаете?

— Здесь нам работать всё равно не дадут, да и чёрт с ним! Так что, самым разумным будет как можно скорее перебираться в Москву и покорять тамошнюю публику.

— Согласна. — Кивнула Маша. — У меня остались кое-какие связи, так что полагаю, за площадкой для выступлений дело не станет. Остальное, как вы частенько говорите — дело техники.

— Вот-вот, — кивнул я. — Именно поэтому, нам нужно как можно скорее начинать репетировать. Мы давно не работали вместе, поэтому наш дуэт будет не слишком хорош даже для провинциального Спасова, что уж говорить о столице.

— Вы, разумеется, правы. Но мне показалось, что это не всё, о чём вы хотели сказать…

— Точно. Прежде чем мы с вами начнем работать, объясните мне, отчего вы отвергли ухаживания Рокотова? Он человек состоятельный, солидный…

— Николай! — вспыхнула Ешевская. — Как вам не совестно спрашивать такие вещи у барышни? В конце концов, это, по меньшей мере, неприлично!

— Нет-нет, Нелли Владимировна, я отвечу. Видите ли, мне хорошо известно, каков Пётр Михайлович в обычной жизни. За его внешне любезной и даже щедрой личиной прячется самый настоящий тиран и сластолюбец. Поэтому, несмотря на своё довольно-таки бедственное положение, я не видела никакой возможности жить с ним.

— Я так понимаю, «чувства» проснулись в Рокотове не так давно?

— После пропажи Корделии. Прежде ему было довольно осознания, что я во всем завишу от него. Но когда она исчезла, внимание становилось всё более назойливым. А недавно он сделал мне предложение, которое, по его мнению, было просто невозможно не принять. Твое возвращение буквально спасло меня. Ей богу, если бы не это… не знаю, чтобы сделала!

— Прошу прощения, а кто такая Корделия? — не удержалась от вопроса Ешевская.

— Самая известная проститутка в городе, — охотно пояснил я. — И по совместительству, тоже ваша бывшая ученица!

— Как? — едва не подавилась новой информацией соседка.

— Это Феня Вострикова. — призналась Маша.

— Но это же невозможно!

— Человек от природы многогранен, Нелли Владимировна, — сочувственно вздохнул. — В старших классах гимназии она демонстрировала вам одну сторону своего таланта, в ресторанах другую.

— Невероятно!

— Бог с ней, давайте поговорим о живых. В данном случае, о нас с Машей. Необходимо определиться, в каких мы отношениях? Если чисто деловых, это одно…

— Вы были бы прекрасной парой, — снова подала голос Ешевская.

— Простите великодушно, но вопрос был не вам.

— Я полагаю, — напряжённо ответила Куницына, — между нами могут быть только деловые отношения. По крайней мере, пока…

— Отлично, Марья Георгиевна. Это как раз то, что я хотел услышать. Кстати, чудесные пышки! Это ты их пекла?

Глава 15

Первопрестольная встретила нас шумом, гамом и толпами народа. К слову сказать, никто её сейчас так не называет, уж больно старорежимно звучит. Но всё равно, передо мной город, который в моей прошлой жизни все так ненавидели, но при этом очень хотели в нём жить. Сказать, что он отличается от своего будущего тёзки, значит не сказать ничего! И дело даже не в отсутствии асфальта, метро и высоток. Народ кругом другой. Вместо гастарбайтеров из ближнего и дальнего зарубежья — бородатые мужички из деревень. Вместо хипстеров — нэпманы. Вместо девчонок в мини — разновозрастные брюнетки с короткими стрижками и лицами изможденными от водки и кокаина. И беспризорники. Просто дикое количество потерявших родителей, кров и всякую надежду на нормальную жизнь детей!

— Вещички доставить, гражданин-товарищ-барин? ­– скороговоркой проговорил рослый детина в примятом картузе и светло-сером фартуке.

Предложение как нельзя кстати. Даже у меня, помимо двух футляров с музыкальными инструментами есть увесистый чемодан с запасным костюмом, рубашками, бельём и ещё какими-то мелочами. Что уж тут говорить о Маше. Мадемуазель Куницына, разумеется, взяла с собой только самое необходимое, которое с трудом уместилось в двух больших чемоданах, паре саквояжей поменьше и ещё нескольких коробках непонятного назначения.

— Валяй!

Говорят, до Империалистической войны в Москве имелось более двухсот наёмных моторных экипажей. Но потом их мобилизовали в армию, а то немногое, что уцелело, национализировали уже новые власти. Так что такси в столице отсутствуют как класс. Зато есть извозчики. И именно к ним и направился носильщик.

— Куда ехать? — поинтересовался у нас стоявший первым.

— На Якиманку, — отозвалась Маша. — Это в Замоскворечье…

— Небось, знаю, — фыркнул водитель кобылы. — Два червонца!

— А харя не треснет? — не смог сдержаться.

— У Зорьки-то? — с интересом взглянул на тягловую силу ямщик. — Не должна!

Тем временем, грузчик сноровисто погрузил в пролётку чемоданы, и хотел было взяться за аккордеон, но не тут-то было.

— Полегче, дядя! — отпихнул я его и аккуратно уложил громоздкий футляр с музыкальным инструментом на сиденье, после чего пристроил рядом гитару.

— Как скажешь, племянничек! — ухмыльнулся тот и протянул руку за платой.

Получив всё, что ему причиталось, пролетарий весело почесал назад в поисках новых клиентов, а мы стали устраиваться дальше. Места на пассажирском сидении оставалось немного. Но Маша устроилась вполне удобно, а мне пришлось присесть на облучок рядом с кучером.

— Но, мёртвая! — с каким-то надрывом выдавил из себя ямщик и наш экипаж тронулся.

Несмотря на отсутствие пробок, добирались мы довольно долго. Ну а что вы хотите, от экипажа мощностью в одну лошадиную силу? Впрочем, я не скучал, в некотором обалдении разглядывая вроде бы знакомые места. Кажется, только что ехали по вполне приличной мощенной улице с трамвайными путями посредине, но стоило свернуть в переулок, как вместо каменных домов появились деревянные усадьбы с дощатыми заборами, точно такие же как в покинутом нами Спасове. Разве что стояли теснее.

­– Тпру! — натянул поводья кучер, после чего лениво обернувшись ко мне сообщил. — Приехали.

Дом, к которому он нас доставил, мало чем отличался от своих соседей. Одноэтажный, бревенчатый, с мезонином над крыльцом. Въезд во внутренний двор закрывали слегка покосившиеся, но всё ещё крепкие, окованные железом ворота. Большая часть окон закрыта ставнями. Тем не менее, наше появление не осталось незамеченным. Не успел я подойти к высокому крыльцу, чтобы постучать, двери распахнулись, и на пороге появился коренастый мужчина, в накинутом на плечи полушубке.