Тайны Темплтона - Лорен Грофф

Пожалуйста, пишите мне, Шарлотта. Пишите многие и многие страницы. Пишите обо всем, что знаете. Об этом ужасном поджигателе, который поджигает все богатые дома в Темплтоне. Пишите свои соображения по поводу того, кто он такой. Старый аптекарь Мадж с его страшным лицом? Или толстуха Лэйси Помрой со своей нездоровой улыбочкой и сожженными волосами (нет, только не спорьте, я сама видела это варево, которым она красит их)? Или умственно отсталый сынок Дирка Пека, этот безмозглый увалень, который бесстыдно щупает себя в присутствии дам (опять я, наверное, поразила Вас)?

Вы уж простите мне эти фривольности — у меня сейчас нелегкое время, и я по-другому не могу. И кто же, кроме Вас, сможет меня понять?

Ваша любящая

Синнамон Эверелл Стоукс Старквезер Стерджис Грейвз.

С конторки Шарлотты Темпл, Франклин-Хаус, Блэк-берд-Бэй, Темплтон. 23 ноября 1861 года

Дражайшая Синнамон!

Признаю, что провела эти последние несколько дней в раздумьях над тем, как мне ответить на Ваше письмо от двадцатого числа. Такая жестокость к памяти Вашего мужа совсем не в Вашей натуре. Впрочем, я наконец поняла, что только Ваше глубочайшее горе и ничто иное повергло Вас в это состояние. Я понимаю Вас, мой дорогой друг, но прошу не выказывать Ваших слабостей перед посторонними, ибо в этом городе слишком многие не желают Вам добра.

Вместе с этим письмом я посылаю, как Вы просили, отрез муслина и настойку от Аристабулуса Маджа. Он сказал, что одной капли в день Вам будет достаточно, чтобы успокаиваться. Странный и чудной он все-таки человечек. Не хочется говорить дурно о калеке, но при одном только виде его меня бросает в дрожь. И потом, заметили ли Вы, что он совсем не стареет? Мой отец, благослови его душу, заметил это. Однажды мы работали в его кабинете, и он увидел в окно Маджа, рыбачившего на озере. Отец нахмурился и сказал мне: «Шарли, берегись этого человека. Никогда нельзя доверять тому, кто не имеет возраста». Я тогда посмеялась, а теперь вот согласна с отцом.

Почему я Вам это рассказываю? Может, потому, что только Вы знаете, как ужасно не хватает мне отца все эти одиннадцать лет? Ни один мужчина так не согревал мое сердце, как отец. Мне судьбой предопределено умереть девственницей. Так что нет, Синнамон, не утруждайте себя поисками мужа для меня.

О поджигателе писать не могу, так как ничего об этом не знаю. Просто мы должны быть христианами и понимать, что кому-то видимо, пришлось совсем не сладко и он нуждается в помощи Господней. В Темпл-Мэнор я переехать не могу, потому что мне там не нравится — там холодно и привидения. К тому же мой отец любил Франклин-Хаус, и я считаю, что должна остаться в доме, который любил мой отец.

Весьма сожалею также, что не могу написать Вам много-много страниц, как Вы просите. Прямо сейчас я отправляюсь на уик-энд в Хайд-Холл, куда меня пригласил Джордж Хайде и где я надеюсь выкачать еще сколько-нибудь средств для Академии доктора Споттера. Думаю, что устраивают этот прием девицы Помрой и Соломон Фолкнер. Думаю, что там будет также и француз, о котором Вы говорите. Мне очень жаль, что Вы насмехаетесь над ним. Не так уж он и похож на грифа, к тому же говорят, он из благородной семьи, потерявшей все во времена Наполеона. Он единственный человек в городе, с кем я могу подолгу болтать на своем убогом французском.

Да, только теперь, пожалуйста, не вздыхайте от зависти к моему уик-энду. Я уверена, моя дорогая, там будет очень скучно, к тому же Вам известна моя ужасная застенчивость и нелюбовь к такого рода сборищам. Вот бы мне обладать хоть каплей Вашей живости и красоты! Но увы, то, что нам нравится в других, не подходит нам самим. Я просто буду представлять там, что на моем месте находитесь Вы.

Надеюсь, моя дорогая, это письмо застанет Вас в более спокойном и умиротворенном настроении.

Ваш преданный друг

Шарлотта Темпл.

Эверелл-Коттедж, Темплтон. 28 ноября 1861 года

Моя дорогая!

Я горю нетерпением узнать, как прошел Ваш уик-энд в Хайд-Холле! Сегодня уже среда, а Вы еще ничего не написали мне. Вы же знаете, как мне одиноко. Напишите — умоляю!

Ваш нежно любящий друг

Синнамон Эверелл Грейвз.

С конторки Шарлотты Темпл, Франклин-Хаус, Блэк-берд-Бэй, Темплтон. 2 декабря 1861 года

Дражайшая Синнамон!

Я не писала Вам, так как все это время размышляла над тем, что произошло в Хайд-Холле. В голове у меня сплошная карусель; я думала, что если дам себе время, то смогу навести порядок в мыслях, но в них творится такая же неразбериха, как когда я поспешно покидала Хайд-Холл в воскресенье утром.

Во-первых, я совершенно забыла, что Вы никогда не были в Хайд-Холле. Это очень красивое место — здание из камня, выстроенное на естественном возвышении на северном берегу озера, настоящий английский особняк. Весной и летом там пышно цветет ухоженный парк, правда, сейчас, зимой, вид он имеет весьма унылый. Все постройки просты по стилю и очень милы. Впрочем, место это оставляет почему-то странное впечатление — несмотря на новизну и свежесть, чувствуется там какая-то заброшенность.

Теперь о хозяевах — Сюзанне и Джордже Кларк. Она красавица, натура пылкая и довольно ветреная; он — уравновешен, суров и по уши влюблен в нее. Представьте, она имела смелость пригласить своего обедневшего «друга» Пэта Помроя, не пригласив при этом его сестер! Теперь представьте смятение, какое она тем самым поселила в наших душах, — это, я думаю, важно для понимания того, что произошло дальше. Чтобы уже закончить с женщинами, перечислю также Минни Финни и девиц Фут, Берту и Бетину, подружек Сюзанны. Из мужчин там были Нэт Помрой, Соломон Фолкнер, Питер Мэхи, вечно моргающий доктор Споттер с вечно холодными и липкими руками и его новый преподаватель, француз мсье Лё Куа.

В первый вечер ничего примечательного не произошло. Мы приехали, разместились, переоделись к ужину, поиграли в вист, послушали, как бедняжка Минни Финни сражалась с фортепьяно, и все пошли спать.

Проснувшись утром, мы позавтракали, и кто-то предложил совершить пешую прогулку по окрестностям. Все охотно согласились и два часа с удовольствием провели на свежем воздухе. Сюзанна, как оказалось, очень любит прогулки, и, хотя кое-кто из дам порядком продрог, она призывала всех идти дальше. Прогулка и впрямь была прелестная. Ранний снежок таял на твердой мерзлой земле; ветви деревьев шелестели, перешептываясь с ветром, и ноги наши шуршали по сухой листве. Где-то уже на пол-пути мы невольно разбились на парочки — Джордж с Бетиной, Сюзанна с Нэтом (ну не скандал?!), Соломон с Минни, доктор Споттер с Бертой, Питер Мэхи с шустренькими терьерами Сюзанны. Оставшийся свободным мсье Лё Куа предложил мне идти под руку с ним.

Должна вывести Вас из заблуждения — он совсем не пахнет как старик, напротив, он пахнет чем-то свежим, вроде огурчика, но никак не «старческой плотью», как Вы изволили выразиться. У него добрая улыбка и величественные манеры, как у моего отца. И знаете, Синнамон, нам было очень приятно беседовать друг с другом. Он рассказывал мне о своей семье во Франции (он сын маркиза, так что слухи, оказывается, подтвердились!), о своих милых умненьких студентках, о своей жизни, полной приключений, — в жизни он перепробовал все, был даже семинаристом в Иезуитской семинарии. А я рассказывала ему о том, как наша семья очень давно путешествовала во Францию. У нас с ним, кажется, нашлось много общих знакомых.

Я так увлеклась разговором, что забыла о замерзших руках и ногах, даже немного расстроилась, когда на обратном пути мужчины поменялись спутницами и мне достался этот бездумный болтун и повеса Нэт Помрой. Всю обратную дорогу до Хайд-Холла он нескромно таращился на меня и без конца курил.

Весь день мы с дамами сидели в чертежном зале. Я пыталась читать, но Сюзанна отвлекала меня разговорами, то и дело упоминая академию, поэтому я решила, что не ошиблась, когда надеялась раздобыть на этом уик-энде денег для школы. Она все-таки допекла меня своей болтовней, и я удалилась в свою комнату на несколько часов перед ужином. Представьте мое удивление, когда я увидела на туалетном столике распустившийся розовый цветок — розу из оранжереи Хайд-Холла. Рядом лежала карточка с надписью: «От восхищенного поклонника». Синнамон, мое сердце заколотилось. Отдыхать я уже не могла.

Видимо, не стоит упоминать, что за ужином я боялась говорить из боязни выдать свое удивление по поводу розы. И как радовалась я, что весь вечер прошел в музыке и танцах — благо вместо Минни за фортепьяно села Бетина! Поскольку кавалеров было больше, чем дам, я ни одного танца не сидела на месте. Три танца я станцевала с Соломоном Фолкнером, который так напоминает мне моего отца (конечно, только физически, ибо с моральной точки зрения этот человек опасен); два танца — с Нэтом, два с Джорджем, один с доктором Споттером и один с мсье Лё Куа.