Плачь, Маргарита - Елена Съянова

— Если вы не очень устали, давайте съездим в какой-нибудь магазин; нужно вам подобрать что-то из одежды. Я сейчас навещу фройлейн Гесс, и отправимся.

Фройлейн Гесс, тоже в декольте, серебристо-розовом, и в розовых жемчугах, сидела вполоборота у окон, сосредоточенная, строгая. Когда она быстро встала, резко вскинув голову, совсем как Рудольф, Лей вдруг опять увидел, как она хороша, юна, свежа. Вспомнив рассказ Гесса о том, что его родители восприняли рождение дочери как утешение в преддверии разлуки с любимым старшим сыном, отправлявшимся для серьезной учебы в Германию, он отчетливо понял, что взрослая уже девушка остается любимым домашним цветком, никогда не покидавшим родительского подоконника…

Абсолютный слух и самоуважение, воспрянувшее ото сна в ответ на поступок Греты, подсказали ему интонацию и слова, которых она, безусловно, ждала от него, ждала с момента их встречи на ночной дороге:

— Маргарита, я люблю вас и прошу стать моей женой. Я не тороплю вас с ответом — ваше чувство может потухнуть так же внезапно, как и вспыхнуло, но… Если вы все же решитесь связать свою жизнь с таким, — он едва не сказал: типом, — человеком, как я, то я буду считать, что Господь даровал мне прощение и надежду.

Она чуть улыбнулась — может быть, оттого, что он заговорил таким языком, или оттого, что у нее что-то разжалось в груди…

— Как вы себя чувствуете? — спросила она. Роберт собрался сказать «прекрасно», но внезапно понял, насколько хорошо они с Гретой уже слышат друг друга. Совсем как с женой в первые годы.

— Неважно… — признался он. — Голова болит. Но она у меня болит с семнадцатого года. Я привык.

Куда вас ранило? — она подошла ближе и, протянув руку, коснулась его левого виска. Сюда. Он на мгновенье закрыл глаза — так приятно было это прикосновение. Но тут же отстранился. Он дал себе слово все время помнить, что рядом с ним не просто женщина, рядом с ним — сестра Рудольфа.

— Сегодня вечером во Франкфурт прилетает фюрер. Мы должны встретить его, — сказал он. — Я сейчас отвезу вас и фройлейн Ангелику в какой-нибудь женский магазин, если не возражаете. В ваших туалетах вы выглядите так, что мне все время хочется раскланиваться на манер французского мушкетера.

— Мы можем поехать одни, — предложила Маргарита. — Вам больше не стоит садиться за руль.

— Да нет, ничего… Уже все прошло, — смутился он. — Оденьтесь и спускайтесь к машине.

Мистический «наезд» кабана, покушение, сотрясение мозга, бегство Маргариты порядком заморочили и без того неспокойную голову Роберта Лея, иначе он едва ли повез бы девиц к Шарлю Монтре, в прекрасный магазин-ателье с одним только недостатком — Лея там знали не хуже, чем в родном Кельне, поскольку одна из его любовниц, мадам Полетт Монтре, являлась супругой хозяина салона и его совладелицей. Естественно, стоило только Роберту там появиться, как мадам тотчас доложили, что ее беспокойный возлюбленный, с бодуна прибыл с двумя роскошными девочками.

— С двумя? — поразилась Полетт. — Ну, Роберт!

Однако, по непостижимой женской логике, именно этот факт несколько умерил негодование мадам Монтре, хотя все ней так и вскипело. «Ведь знает, негодяй, как я соскучилась, и заявляется через полгода, да еще с девками», — возмущалась она про себя.

В стенах примерочных комнат ее муж устроил потайные глазки, через которые иногда разглядывал полураздетых аристократок, любительниц французской моды. Сквозь глазок Полетт рассматривала девиц, примерявших брючки, опытным глазом сразу определив их возраст и социальное положение. Обе лет двадцати, «чистюльки», папенькины дочки; да, видно, папеньки-партийцы совсем не прочь сделать карьеру. «Нет, это не соперницы», — усмехнулась она и поспешила к Роберту, зевавшему в гостиной зале. Усевшись к нему на колени, она обнаружила, что он отнюдь не пьян, но очень близок к тому состоянию, когда ему необходимо кое-что для поддержания боевого духа.

— Пойдем ко мне. Пока твои овечки крутят попками перед зеркалом, я сделаю так, что ты забудешь их мерзкие имена, — сказала она, уже расстегнув ему рубашку до пояса.

— Боюсь, детка, я сегодня не в ударе, — поморщился Роберт, но она и слушать не стала. Раздев, Полетт принялась целовать его с жадностью природной однолюбки; и он, расслабившись, начал жаловаться, как он устал, как все болит, как ноет…

Ее ласки возымели эффект; излив обиду на весь мир, ее Роберт сделался прежним, страстным и нежным, и уже не он, а она готова была изгнать из памяти все ненужные имена и лица. Дойдя до полного исступления, Полетт продолжала целовать его, уснувшего мертвым сном. «Взять и застрелить его сонного, и самой застрелиться, — думала она. — Или напиться обоим до чертиков и прыгнуть в Рейн. Или отомстить ему за овечек — пойти и сказать: а Роберт у меня в постельке баиньки. И пусть уносят попки к папкам…» Полчаса продолжала она развивать свои коварные замыслы, но, боясь рассердить Роберта, ни на что не решилась и наконец разбудила его.

— Которая ж из них так поцарапала тебе бок? — поинтересовалась она, наблюдая, как он поспешно одевается. — Блондинка с ханжескими губками или лохматая брюнетка с глазами цвета ляжки замороженной курицы?

— Блондин, — хмыкнул Лей.

Полетт прищурилась было, чтобы сказать колкость, но передумала, поняв, что он все равно не задержится больше ни на минуту.

Девушки ожидали в гостиной на первом этаже. Обе были в строгих деловых костюмчиках и немного походили на секретарш. Работницы салона, выручая хозяйку, наперебой раскладывали перед ними модные журналы и любезно щебетали.

— В этих дамских салонах полы моют духами, — ворчал Лей, заводя мотор. — Стоит провести там час, как начинаешь пахнуть парфюмерной лавкой.

— А мы вас долго ждали, — отвечала Ангелика. — Разве наверху у них тоже магазин?

— Да, что-то вроде… — буркнул Роберт, испытывая нечто похожее на уколы совести. Ему вдруг почудилось, что Грета догадалась, как он провел этот час, хотя, конечно, едва ли…

Шел уже восьмой час вечера. Он отвез девушек поужинать в ресторан на Бюргерштрассе, но сам почти ни к чему не притронулся. Голова начинала болеть той вгрызающейся болью, от которой можно было спастись только кучей пилюль, забытых в Рейхольдсгрюне, или бутылкой коньяка. Маргарита, чувствуя его раздражение и не зная причин, опять выглядела сосредоточенной; Гели, тоже молчаливая, внутренне металась, сочиняя фразы, какими она станет объясняться с дядей. Ей казалось, что Роберт сердит именно на нее, поскольку Адольф может так закапризничать, что не поздоровится никому.

Около девяти они снова сели в машину и поехали на тот же самый аэродром СА, на который днем Лей посадил свой аэроплан. Ждать пришлось недолго. Штурмовики, предупрежденные о прибытии фюрера — главнокомандующего СА, — выстроились в почетный караул. Здесь же, у взлетной полосы, маячил высокий длиннолицый парень в черной форме СС — Рейнхард Гейдрих, работавший по заданию Гиммлера во Франкфурте и лично предупрежденный шефом о его прибытии вместе с фюрером. Лей поначалу не обратил на него внимания. Он, как и другие, уже начал привыкать к тому, что «черненькие» торчали теперь всюду, и так же, как Геринг, мысленно благодарил за это не Штрассера, формального ходатая за идею, а истинного ее отца — Гесса. Гейдрих сам приблизился к их «мерседесу» и, когда Роберт вышел, представился ему.

— Кто управляет самолетом фюрера? — спросил Лей Гейдриха, не ожидая получить точный ответ.

— Старший лейтенант Бауэр, — ответил тот. — Он считается лучшим специалистом по ночным полетам.

— Кем это считается? — фыркнул Роберт, лучшим специалистом по всем полетам числивший себя.

Гейдрих что-то отвечал, но Лей не расслышал, поскольку нагнулся, чтобы зачерпнуть снега, в который ему хотелось целиком засунуть больную голову.

Сзади раздался хлопок дверцы — это Маргарита и Ангелика вышли из машины.

«У вас есть спирт?» — быстро спросил Роберт Гейдриха, и тот исчез, точно растворился. Через пару минут он протянул Лею фляжку.

Отвернувшись от девушек, Роберт сделал несколько глотков и почти сразу почувствовал облегчение. Правда, он знал, что это ненадолго: боль станет возвращаться, и теперь ему нужны новые и новые дозы… Он сунул фляжку в карман куртки и, благодарно кивнув Гейдриху, вернулся к девушкам.

— Я первой подойду к дяде и все объясню, — сказала Ангелика. — Так будет лучше для всех.

— Нет, Гели, фюрера встречу я, — отвечал Лей. — Так у нас положено. А вы после сможете сказать все, что сочтете нужным.

— Но вы же его знаете, — убеждала она. — У него настроение меняется моментально. А когда он видит меня, то всегда сначала радуется. Он сам так говорил.

— Фюреру, конечно, ваше прелестное личико видеть приятнее, чем мою физиономию, — согласился Роберт, — но таков порядок. Его нельзя нарушать.