Остап Бендер в Крыму - Анатолий Вилинович

— Разрешите представиться, я ваш заместитель Градов Артем.

— Отчество ваше, товарищ старший лейтенант? — улыбнулся своему помощнику Железнов.

— Тарасович, товарищ Железнов, — добродушно улыбнувшись, ответил тот.

— Ну, вам, очевидно, и без моего представления уже известно, что я Железнов Петр Иванович, — протянул руку для пожатия начальник.

— Дела сразу докладывать? — после обмена рукопожатиями спросил Градов.

— Безотлагательно. Но сначала дела, представляющие оперативную ценность. Градов вздохнул, подошел к стене и раздвинул штору, которая закрывала карту района вдоль моря.

— Это наш пограничный участок от Ялты до Симеиза, Петр Иванович. Погранполоса не маленькая и сложная. Берег всегда с отдыхающими, они даже ночью купаются, товарищ капитан. Нарушителю нетрудно с ними смешаться, выдав себя за курортника. Что же касается дел, то… — докладчик извлек из сейфа папку и, раскрыв ее, сказал: — Вот, это — оперативные материалы… — вздохнул тяжело Градов.

До поздней ночи Петр Иванович Железнов знакомился с материалами, представляющими интерес для комендатуры, которую он возглавил. Из бумаг ему стало известно: ужены бежавшего за границу контрабандиста Габдуллы была изъята банка из-под конфет фирмы «Жорж Борман» весом два килограмма, наполненная десятками царской чеканки, золотыми кольцами с бриллиантами, с браслетами. А у владельца галантерейного магазина Илгиза на набережной Ялты были конфискованы целых пятнадцать килограммов татарских украшений («на-меди») червонного золота, большое бриллиантовое колье. И нити от этой контрабанды тянулись к другим сообщникам, еще не установленным. А, возможно, и к каналам, уходящим за границу. В документах были скупые сведения, наводившие на такие предположения.

Так началась служба нового начальника Ялтинской пограничной комендатуры. А через два дня к нему пришел неожиданный посетитель.

— Садитесь, — просто сказал комендант, глядя на посетителя.

Это был пожилой человек, со стройной военной выправкой, но с усталым болезненным лицом. Сняв кепку, он пригладил седые, коротко подстриженные волосы на голове и отрекомендовался:

— Путилов Иван Федорович, вот мои документы, чтобы была ясность, кто я и что я, и зачем пришел.

— Ясно, — посмотрел документы Железнов и вернул их. — Слушаю вас, Иван Федорович. — А моя фамилия Железнов, Петр Иванович.

— Ну что ж, тут дело такое, товарищ комендант, поэтому начну с прошлого… Вначале несколько слов истории, хотя знаю, что она вам известна, глядя на ваш возраст… не возражаете?

— Нет, отчего же, все по порядку, раз уж пришли, время есть. Путилов помолчал, а затем заговорил:

— Как известно, 30 апреля 1918 года Ялту оккупировали кайзеровские войска. На смену им в ноябре пришли белогвардейцы и англо-французские интервенты. Но полгода спустя, 12 апреля 1919 года Красная Армия освободила Ялту. К сожалению, Советская власть просуществовала тогда в Крыму всего 75 дней. За это время Советской власти в Ялте, некий фотограф Мацков собрал несколько сот фотографий с адресами большевиков и советских работников, которые фотографировались у него для документов… Он приготовил такой фотоальбом в подарок контрразведке белых… Власть которых снова пришла в Ялту 25 июня, — замолчал Путилов. — Разрешите закурить, Петр Иванович? — он достал трубку «носогрейку» и кисет с табаком.

— Да-да, пожалуйста, я хотя и ограничиваю себя в курении, но за компанию… и я выкурю папироску.

Путилов раскурил трубку, глубоко затянулся, выпустил облако ароматного дыма и сказал: — Дюбек, отличный табак, я вам скажу.

Железнов терпеливо слушал Путилова, ожидая, когда тот сообщит то, что может заинтересовать его службу. Но тот достал из кармана листки бумаги и сказал:

— Вот я написал, как все было, хочу опубликовать в «Курортной газете», — застенчиво улыбнулся он. — Почитайте…

— Вы интересно рассказываете, но приведет ли ваш рассказ к делам, которые могут нас заинтересовать, Иван Федорович?

— Поэтому я и пришел к вам, товарищ комендант пограничного сектора Большой Ялты. Прочтете, я вам кое-что словами изложу.

Железнов взял листки, исписанные каллиграфическим почерком, и стал читать. Первые абзацы он прочел бегло, так как они излагали то, что уже рассказал Путилов. А дальше он начал читать внимательно…

«… — Дорога каждая минута, — сказал мичман. — Если альбом исчезнет, я потеряю надежду на помилование… — опустил страдальчески голову белый моряк.

— А мы потеряем многих товарищей, — подбежал Чалый к окну и скомандовал: — В седло!

Председатель ЧК Чалый некоторое время смотрел на арестованного, затем спросил:

— Что Вы еще знаете о заговоре?

Чалый заходил по комнате и засокрушался: — Как же это мы так, товарищи? — обвел он взглядом тех, кто был в кабинете. — Вы представляете, что станет с нашим оставленным в городе подпольем, если этот альбом попадет в руки контрразведки белых?

— Представляю, — вздохнул Путилов. — И не только с подпольем… Во всем этом деле скверно одно, у нас совсем мало времени, слышишь?

С моря донесся орудийный выстрел, затем еще.

— Врангелевцы, наверное, уже под Ялтой. Но любой ценой нужен альбом Мацкова, любой ценой…

… В кабинет вбежал взводный и все обернулись к нему. Приговоренный к расстрелу мичман с мольбой в глазах смотрел на него.

— Фотографа Мацкова нигде нет! — выпалил взводный, учащенно дыша. Председатель выругался про себя. Приговоренный закрыл лицо руками, отвернулся к стене.

— Обыск? — спросил Чалый.

— Все обшарили, нашли тайник, — при этих словах мичман с надеждой в глазах взглянул на взводного, но тот отчеканил: — он пуст…

Председатель взглянул на офицера и приказал сурово:

— Уведите арестованного!..

Мичман, низко опустив голову, сопровождаемый конвоирами, пошел к двери. Но вдруг остановился и обернулся к председателю.

— Вы хотите что-то сказать? — спросил его Чалый.

— Если вы мне поверите, «Кичкине»! — вдруг воскликнул он. — «Кичкине»! Там сейчас надо искать фотографа с альбомом! Там!

Чекисты переглянулись и выжидающе смотрели на председателя, который должен был принять решение.

Отряд чекистов по приказанию Чалого помчался к дворцу «Кичкине». Но было уже поздно. Весь район между ним и Ялтой был уже в руках белых».

«… Путилову было дано задание — под видом слесаря водопроводчика работать в гостинице «Вилл Елена», где размещался штаб белых и разыскивать злополучный фотоальбом. Он связался с большевистским подпольем в городе и начал поиски. С товарищами начал наблюдать за действиями контрразведки. Если альбом у контрразведчиков, то они непременно ринутся по адресам, указанным Майковым на фотографиях. Но к радости Путилова и подпольщиков, этого не наблюдалось.

А если бы это и произошло, то белогвардейцы многих бы уже не нашли. Их успели предупредить, и они ушли в горы, сумели скрыться от смертельной опасности.

Шли часы, дни, но все было безрезультатно. И тут произошло непредвиденное. Среди подпольщиков нашелся предатель. Начались аресты. Арестовали и Путилова. После допроса и избиения, вместе с другими, его повели за город расстреливать. Но с полдороги Путилов был возвращен в тюрьму. И снова допрос.

— Так ничего и не скажете, господин чекист? Путилов, смело глядя на поручика, промолчал.

— Мне известно, что вы охотились за фотоальбомом. Так отчаянно рисковали под видом слесаря. Еще бы, ведь там более трех сотен отменных фотографий ваших большевиков, — сплюнул поручик. — Представляете? Это подарок фотографа Мацкова. Снимки он приготовил нам не для того, чтобы мы любовались рожами ваших товарищей, а чтобы немедленно пошли по их адресам…

— Почему же не пошли, господин поручик?

— Молчать, красная сволочь! — вскричал следователь и двинул кулаком в лицо Путилова. Арестованный вытер кровь с лица и промолвил:

— Это вы только и можете, господин офицер.

— Какое у вас было еще задание, господин чекист? — спрашивал и спрашивал следователь, избивая допрашиваемого. — Значит, альбом? Конечно, альбом… Или сам фотограф Мацков? Или его фотолаборант? Скажешь, красная сволочь, скажешь?! — продолжал избивать Путилова поручик. Устав, он приказал. — В одиночку его, к крысам. Не кормить, не давать воды, никаких прогулок.

Потянулись мучительные часы заключения Путилова. Избитое лицо и тело болело, мучала жажда, но голод он не ощущал. Мысленно перебирал вопросы своего мучителя и пришел к заключению, что фотоальбома Мацкова у контрразведки белых нет. Вздохнул с некоторым облегчением и тут же задал себе вопрос: «Где же он может быть? И где сам Мацков?» Но ответить на эти вопросы он не мог, как, очевидно, и офицеры контрразведки. Вскоре арестант был вторично удивлен, когда дверь камеры отворилась и его повели на прогулку. «С чего бы это?» — спросил он себя. И когда вышел вместе с другими под конвоем на солнечный двор, то увидел въезжающую к конюшням арбу с сеном. Не раздумывая, он вскочил на одну из запряженных в нее лошадей, оттуда — наверх копны сена, а из нее перескочил на крышу конюшни. Пробежав по ней, перепрыгнул на каменную стену, ограждающую двор, и с нее прыгнул на улицу. «Стой!» — кричали ему вслед часовые, гремя выстрелами. Но Путилову удалось бежать.