Нациестроительство в современной России - С. Кара-Мурза

Что же касается духовной стороны дела, то коммунистическое учение того времени в России было в большой степени верой, материалистической квазирелигией.

Великим «еретиком» был М. Горький, которого считают одним из основателей советского общества. Религиозными мыслителями были многие деятели, принявшие участие в создании культуры, собиравшей советский народ, — Брюсов и Есенин, Клюев и Андрей Платонов, Вернадский и Циолковский. В своей статье о религиозных исканиях Горького М. Агурский пишет, ссылаясь на исследования русского мессианизма, что «религиозные корни большевизма как народного движения уходят в полное отрицание значительной частью русского народа существующего мира как мира неправды и в мечту о создании нового «обоженного» мира. Горький в большей мере, чем кто-либо, выразил религиозные корни большевизма, его прометеевское богоборчество».178

Одной из скреп нации является язык. Согласно переписи 1970 г., 76%, а переписи 1979 г. — 81,9% всего населения СССР свободно говорили по-русски или считали русский родным языком (советский народ был связан языком сильнее, чем нация США, где 14% населения вообще не говорит по-английски). Впрочем, существовала градация по регионам: на 1989 г. русский язык знали 23,8% узбеков, 27,6% таджиков, 35,2% киргизов179; татарская и башкирская молодежь знала русский язык на уровне 92,3% и 91,6% соответственно.180

Широкое использование русского языка сочеталось с сохранением языка своей национальности: в 1926 г. свой родной язык сохраняли 94,2% населения, в 1970 г. — 93,9% и в 1979 г. — 93,1%. Это значит, что в СССР сложилась специфическая билингвистическая национально-русская культура.

Важную роль в создании и поддержании этого общего ядра сыграла единая общеобразовательная школа, давшая общий язык и приобщившая всех жителей СССР и к русской литературе, и к общему господствующему типу рациональности (синтезу Просвещения и космического чувства традиционного общества).

Выросшая из русской культуры советская школа подключила детей и юношество всех народов СССР к русской классической литературе. А.С. Панарин пишет: «Юноши и девушки, усвоившие грамотность в первом поколении, стали читать Пушкина, Толстого, Достоевского — уровень, на Западе относимый к элитарному. Нация совершила прорыв к родной классике, воспользовавшись всеми возможностями нового идеологического строя: его массовыми библиотеками, массовыми тиражами книг, массовыми формами культуры, клубами и центрами самодеятельности, где “дети из народа” с достойной удивления самоуверенностью примеряли на себя костюмы байронических героев и рефлектирующих “лишних людей”. Если сравнить это с типичным чтивом американского массового “потребителя культуры”, контраст будет потрясающим. После этого трудно однозначно отвечать на вопрос, кто действительно создал новую национальную общность — советский народ: массово тиражируемая новая марксистская идеология или не менее массово тиражируемая и вдохновенно читаемая литературная классика».181

На русском языке писали писатели многих народов СССР: чукча Ю. Рытхеу, буряты А. Бальбуров и В. Митыпов, узбек Т. Пулатов, казах О. Сулейманов, а также не имеющие своей письменности юкагиры Т. Одулок и С. Курило.

Многое делалось для интеграции нерусских народов в образовательное пространство. В советских вузах существовал льготный прием для представителей национальных меньшинств.182 Для коренных народов Севера в 1925 г. был открыт Институт народов Севера, а позже — многочисленные техникумы.183 После революции был учрежден институт для корейцев — единственный на тот момент корейский вуз в мире.184

В результате политики советской власти в 1959 г. буряты по уровню образования обошли русское население Восточной Сибири, а в 1989 г. доля корейцев, поступивших в вузы, была в два раза больше, чем у всех народов в целом по СССР.185

Важность школы не только в том, что она служит инструментом передачи культурных ценностей, которые с детства связывают людей в народ. Она и воспитывает детей в системе норм человеческих отношений, которые служат важным механизмом созидания народа. В этом отношении советская школа резко отличалась от школ западного типа. Это показали большие сравнительные исследования 1970-х годов. Руководитель этого проекта, американский психолог У. Бронфенбреннер, подчеркивает, что уклад советской школы был ориентирован на развитие способности к сотрудничеству, а не конкуренции.

Государство стремилось также поддерживать национальную культуру: проводило и поддерживало фольклорные фестивали и т. д. Народные праздники (например, татарский Сабантуй) и общинные традиции самоуправления (как, например, у мордвы) были «советизированы».186

Мощное объединяющее воздействие оказывали СМИ, задающие общую, а не разделяющую идеологию и тип дискурса (языка, логики, художественных средств и ценностей).

Отметим, что в целом советское общество выработало свою специфическую центральную мировоззренческую матрицу. Она видоизменялась со временем, в ней обновлялся ряд символов, переделывались некоторые блоки исторической памяти, но существовало общее мировоззренческое ядро, через которое все народы СССР собирались в надэтническую общность. Целый исторический период этому обществу было присуще сочетание здравого смысла с антропологическим оптимизмом — уверенностью, что жизнь человечества может быть устроена лучше и что добро победит зло.

При всех издержках и даже при латентных конфликтах (например, между русскими и казахами, узбеками, армянами в местах проживания национальных меньшинств)187 в советское время продолжился процесс, который шел уже при монархии, — формирование большой многонациональной «гражданской» нации с общей мировоззренческой основой, общим миром символов, общими территорией и хозяйством. Это и предопределяло прочность системы межнационального общежития. На начало 1989 г., по данным соцопросов, 77% относились одинаково к людям всех национальностей, 84% были удовлетворены национальными отношениями по месту работы, 44% положительно относились к межнациональным бракам, у 55% были родственники другой национальности, 88% имели друзей — представителей другой национальности.188 Довольно много было межэтнических браков. Согласно переписи 1959 г., смешанными являлись 10,3% советских семей. К 1970 г. их число возросло до 13,5%, к 1979 г. — до 14,9%, а в 1989 г. — до 17,5%.189

Как известно, несмотря на наличие мощных объективных факторов, способствующих сплочению жителей СССР в один народ (нацию), наличие эффективных политических, экономических и культурных механизмов, которые выполняли эту работу, а также наличие политической воли государства, процесс этот не был завершен, а начиная с 1960-х гг. стали ослабевать связи, соединяющие людей в народ. «Антисоветская революция» демонтировала уже, казалось бы, надежно собранный и воспроизводящийся советский народ. Теперь само выживание России в любой мыслимой конфигурации зависит от того, смогут ли общество и государство создать механизмы, способные воссоздать народ — в новых формах, отвечающих новым условиям.

Советский проект был большим цивилизационным проектом мирового масштаба. В философской базе подобных проектов соединяются и постоянно взаимодействуют массовое обыденное сознание («здравый смысл» народов), теория (в понятиях которой мыслит правящая элита) и утопия (идеальный образ будущего — «стремленье вдаль, братающее нас»). Резкое несоответствие какого-то компонента двум другим может быть временно компенсировано суррогатами («шунтирующими» вставками), но в длительной перспективе приводит к кризису всю философскую базу.

В советском обществоведении, как и в дореволюционном марксистском, этническим общностям как субъектам и объектам политики и экономики придавалось гораздо меньшее значение, нежели классам. В программной книге 1983 г. Ю.В. Бромлей пишет, ссылаясь на общие замечания Ленина: «С момента возникновения классов они выдвигаются в жизни общества на передний план. Поэтому деление на классы приобретает в ней гораздо большее значение, чем принадлежность людей к иным социальным общностям».190

Этот сдвиг к господству в общественной мысли формационного подхода, приглушающего значение этнических и национальных факторов, в дальнейшем имел тяжелые последствия для советского обществоведения, сильно ограничил его познавательные возможности. И в то же время мы не можем не видеть, что этот идеологический и даже философский выбор руководства большевиков (и вообще русских социал-демократов) в тот момент сыграл исключительно важную роль в том, что после Октября 1917 г. русский народ был принят Западом как легитимный субъект истории. Более того, он приобрел мощного союзника в лице западного рабочего класса и левой интеллигенции. Такое изменение статуса во взаимоотношениях со значимыми иными сыграло исключительно важную роль и в укреплении этнических связей в самом русском народе, так что недооценивать этот фактор никак нельзя.