Палитра счастья (СИ) - Оксана Сергеева

Она всё-таки встала, но он не дал ей сделать ни шагу, перехватил, прижал, или это она сама прижалась к нему — непонятно, — да и неважно вовсе. Важно только, что кровь у него запульсировала в висках, горячей волной разливаясь по всему телу. Ян уже начал привыкать к этому постоянному не проходящему возбуждению рядом с ней.

— Хочешь ещё пару месяцев поиграть в кошки-мышки? Давай, попробуем… Только скажи, зачем? Зачем, если мы всё равно придём к одному исходу, и ты это знаешь. И я это знаю.

— У тебя прямо поразительный дар убеждения…

— Нет. Это не дар убеждения, это железная логика.

Он нежно обхватил пальцами её шею, провёл губами от щеки к виску, оставляя горячий след от губ и тёплого дыхания, дотронулся до уха.

— Ты хочешь меня, и я тебе хочу. Я очень тебя хочу… Как никого и никогда, Эва…

Она потянулась к нему, как мотылёк на огонь. На его огонь. Положила ладони на его грудь, чувствуя плотные напряжённые мышцы, приятное тепло и знакомое удовольствие от одного прикосновения к нему.

— Попробуй сказать, что ты меня не хочешь. Скажи. И я сегодня же уеду, оставлю тебя, не буду мешать.

Вряд ли, ей бы удалось произнести хоть слово, даже если бы захотела. Невозможно. Невозможно было думать, чувствуя, как мурашки расползаются по всему телу от чувствительного места за ухом, заставляя плавится как воск, течь как тёплый сладкий мёд. Одним голосом, он мог сделать это с ней, одним только голосом…

Эва покачала головой. Если это действие и можно было расценить по-другому, то взгляд, горящие глаза, расширенные от возбуждения зрачки говорили, то, что хотел знать Ян, и ему не нужно было словесных подтверждений. Совсем не нужно.

Он взял её лицо в ладони и прижался к ней губами. Нежно, ненавязчиво, позволяя ей самой раскрыться. Она ответила, приняла его, нетерпеливо и жаждуще, дотронулась до его языка, попробовала на вкус. Сладкий. Всё ещё сладкий от пирожного. Он целовал её медленно интимно, влажно, возбуждая. Отстраняясь, а потом, вновь приникая губами.

Она не доверяла себе, попыталась увернуться, он не дал ей этого сделать, не отпустил её, как обычно, лишь крепче прижал, обхватив рукой за плечи, припечатал к себе изо всей силы, не давая шевельнуться. Поцеловал в шею, оставляя влажный след от языка и ожог от горячих губ, она застонала, потом резко упёрлась ладонями ему в грудь и оттолкнулась, держа его на расстоянии вытянутой руки.

— Да… — прерывисто и тяжело дыша, сказала она, — Только не сейчас, Ян… пожалуйста, не сейчас.

— Эва… — она не дала ему договорить.

— Знаю, одна секунда, — она подняла верх указательный палец, — Одна.

— Ты сама это сказала. И заметь, больше времени у тебя не осталось. Даже не рассчитывай… если ещё раз так близко ко мне подойдёшь…

Эва только кивнула и выбежала из кабинета.

Вот и поговорили!

Глава 13

— Ну, как, устала?

Они сели в старом уютном кафе на приветливой солнечной террасе.

Ян заботливо повернул её лицо к себе, всматриваясь в глаза, которые, удивлённо и восторженно распахивались с того момента, как его самолёт приземлялся в Тулузе. Он заметил, что зрачки у неё расширяются, не только от возбуждения, но и ещё когда она очень устала или плохо себя чувствовала. Он уже научился по глазам определять её состояние, читал как раскрытую книгу, и это ему очень нравилось. Ещё ему нравилась её неприкрытая искренность и душевное тепло, чистота и естественность, с которой она относилась к жизни. Она льнула к нему, старалась дотронуться и обнимала при случае, а Ян не упускал возможности подержать её в своих руках. Каждый жест в её сторону отдавался теплом в душе, заполнял его как росчерк пера на чистом листе бумаги. Подать чашку кофе, заправить за ухо выбившейся локон, подержать сумочку, пока она застёгивала ремешок на босоножке — все эти вещи, были настолько приятные и такие естественные, как будто он делал это всю жизнь. Будто она была с ним всю жизнь.

Эва не захотела сразу ехать в Шато-Тарн, оправдывая это желанием осмотреть достопримечательности города, но Ян считал, что она просто тянет время. Видел, как она смущалась, при упоминании о встрече с его родителями, потому не стал давить.

— Да, немного устала, но это от голода.

Ян улыбнулся, потянулся к ней и поцеловал в щеку, просто чмокнул, так ему хотелось дотронуться губами до румяной шелковистой кожи. Эва не отстранилась, она давно уже перестала это делать, а лишь прикрыла глаза, наслаждаясь моментом близости.

— Ты же мне обещал, что ресторанов не будет! — засмеялась она, когда он направил её к столику.

— А это и не ресторан, да и уморить тебя голодом я тоже не собирался. А быть в Тулузе и не попробовать знаменитое «Фуа-гра» из гусиной печени и рагу из бобов, запечённое в глиняном горшочке — это чистое преступление, я уже и не говорю про «Фронтоннэ», которым ты просто обязана всё это запить.

— Ах, «Фронтоннэ», я согласна, но только из-за вина. Да, а то мне никто не поверит, что я была в Тулузе, даже и рассказать будет нечего, — она кокетливо улыбнулась.

Просмотрев меню, он заказал именно то, о чем говорил, проверив всё-таки наличие грибов, и предварительно достав Эву выяснением, на что ещё у неё аллергия.

Пока они ждали заказ, Эва вертела головой из стороны в сторону, рассматривая всё вокруг, пытаясь запомнить, рассматривая окружающую обстановку и людей, в частности.

Ян посмеялся над ней, когда она не удержалась и вытащила из сумки блокнот и карандаш. Он не стал ей мешать, пока она делала какие-то наброски. Было ясно, что у неё уже давно чешутся руки присесть где-нибудь с карандашом.

Появился услужливый, и безмерно улыбчивый официант и Эва почувствовала, что, действительно, проголодалась. А тот туристический марш, который они совершили, отнял столько сил, что организм уже отказывался воспринимать действительность. В этот курс вошла не только прогулка по площади Капитолия, а ещё и покупка полезных и бесполезных вещей, в безмерном количестве маленьких лавочек и магазинчиков. А после прогулки по спокойным и безмятежным набережным Гаронны они и забрели в кафе, коих на набережной было бесчисленное множество.

Теперь Эва поняла, почему Тулузу называют «розовый город». Здания в историческом центре были построены из розового кирпича, производимого в долинах реки Гаронны и ставшего символом города. Она заметила, как в течение дня дома меняли свой спектр цвета: утром, когда они только приземлились, он был розовый, днём — красный, а вечером пурпурный. Эва пообещала обязательно воспроизвести это на бумаге.