Военный Петербург эпохи Павла I - Евгений Юркевич

«В России снова снаряжались эскадры, только что возвратившиеся из похода; на западной границе Империи готовились к походу до 120000 войска. Свыше 60000 собрано было под начальством Генерала от Кавалерии фон дер Палена для охранения берегов Балтийского моря: из этого числа 24000 расположены по берегам Курляндии, Лифляндии и Эстляндии; 12000 – от Нарвы до Петербурга; 15000 – по северному берегу Финского залива; наконец, резервный корпус Генерала от Инфантерии Голенищева-Кутузова, состоявший из большей части гвардии, в числе 11000 человек, находился в Ораниенбауме, частию в Петергофе, Царском Селе и Павловске. Вдоль всего берега строились маяки и батареи» 18.

Командующие войсками, прикрывавшими Петербург, были «апробированы» на сентябрьских маневрах 1800 г.19

Большая часть полков Петербургского гарнизона входила в корпус М. И. Кутузова.

В Ораниенбауме, где находилась главная квартира корпуса, располагались Лейб-Гвардии Преображенский, Семеновский, Измайловский и Кавалергардский полки, Лейб-Гвардии Егерский батальон, 1 батальон (5 эскадронов) Лейб-Гусарского полка, Лейб-Гвардии Артиллерийский батальон.

В Павловске был расположен Лейб-Гвардии Конный полк, в Сестербеке – 3 эскадрона лейб-казаков.

2-й батальон Лейб-Гусарского полка остался в Петербурге.

Ряд полков гарнизона входил в состав отрядов корпуса П. А. фон дер Палена.

В отряд генерал-майора Седморацкого, прикрывавший устье Луги, входил Лейб-Кирасирский Ее Величества полк.

Лейб-Кирасирский Его Величества и гренадерский Кербица (Павловский) полки были включены в отряд генерал-майора Кербица, занимавший позиции у Красной Горки и Толбухиной Косы до Петергофа. Кордон от Красной Горки до Петергофа занимали лейб-уральцы, а на Толбухиной Косе располагался Лейб-Гренадерский полк 20.

Но в разгар подготовки к военным действиям Император Павел был убит Войну удалось предотвратить. Англия торжествовала. «…23 июня 1801 г. М. И. Кутузов доносил новому Императору что, согласно полученному им указанию, он отдал предписание, чтобы войска, занимавшие кордон по берегам Финского залива, „возвратились в прежние свои квартиры“»21. Так закончилась, не начавшись, русско-английская война…

Глава десятая ПАВЕЛ И СУВОРОВ

Суворов и Павел… Едва ли можно представить себе двух более непримиримых антагонистов во взгляде на военное дело в России конца XVIII в.! Здесь мы постараемся кратко рассмотреть взаимоотношения Павла Петровича и полководца и глубину возникшего между ними конфликта.

Первая встреча А. В. Суворова и Цесаревича произошла в марте 1765 г., когда командир Суздальского пехотного полка полковник Суворов был представлен Великому Князю во время очередного приезда в столицу из Новой Ладоги. Следующая встреча произошла летом того же года, во время маневров в Красном Селе 1. Но тогда Павел был еще ребенком. Наибольший интерес представляет развитие отношений Павла Петровича и Суворова в последующие годы, когда Александр Васильевич не раз бывал в Петербурге. Кстати, во время таких приездов он, бывая в Гатчине, видел и Гатчинские войска, но особого восторга они у него не вызвали 2.

«Отношения между Цесаревичем Павлом Петровичем и Суворовым были постоянно удовлетворительные, – писал А. Ф. Петрушевский. – Приезжая в Петербург и представляясь Императрице Екатерине, Суворов непременно являлся на поклон и к Цесаревичу и неизменно оказывал ему знаки почтительной преданности, как наследнику престола. Правда, он не удерживал своих странностей и причуд в присутствии Павла Петровича, особенно в последние годы, когда сделался чудаком по преимуществу, и это было неприятно Павлу, который не любил вообще никаких отклонений от общепринятой колеи обычаев, приличий и проч. Но он не имел причины видеть в дурачествах Суворова что-нибудь специальное, лично для него, Цесаревича, предназначенное, так как Суворов никогда не принимал участия в интригах большого двора против него, Цесаревича, и вообще держал себя вне сферы дворской деятельности.

А. В. Суворов

Цесаревич писал Суворову письма по разным случаям… получал от него почтительные поздравления, пожелания и проч. в подобном роде. Существовали причины и к холодности Павла: глубокая преданность Суворова Екатерине и сочувствие его многим нововведениям Потемкина. Павел Петрович ненавидел их сплошь, не признавал в них ничего хорошего и всех, кто был на их стороне, считал сообщниками Потемкина, своими противниками и людьми вредными для общего блага. Стало быть, к числу таких лиц Павел Петрович относил отчасти и Суворова, который расходился с ним еще и в том, что был творцом своеобразного военного искусства, по мнению Павла– дикого, беспорядочного, противоречащего единственно верным принципам великого прусского короля.

Таким образом, не имея против Суворова ничего прямо неприязненного, Государь, однако, не чувствовал к нему расположения. Почти то же самое, по рефлексии, происходило и в Суворове, помимо преданности верноподданного Государю. Но, живя почти всегда в провинции… Суворов не представлял себе Павла Петровича таким, каким его олицетворяли другие, стоявшие ближе к центру дел и закулисных тайн. Оттого первое время по вступлении Павла на престол Суворов находил в новом царствовании даже немало хорошего, и лишь по прошествии нескольких недель вся новизна получила настоящее освещение»3.

Но рассмотрим взаимоотношения Павла и Суворова подробнее.

Вот что писал Император полководцу 15 декабря 1796 г.: «Что было прежде, того не воротишь…; кто старое помянет, тому глаз вон… Поздравляю с Новым годом и зову приехать к Москве, к коронации, если тебе можно. Прощай, не забывай старых друзей. Павел. Приводи своих в мой порядок пожалуй» 4.

Обратим здесь внимание на последнюю фразу. Император не приказывает, а дружески просит Суворова привести вверенные ему войска в соответствие с новыми требованиями службы. Мало к кому строгий Павел обращался подобным образом! И эта дружеская просьба не есть ли знак симпатии Павла к Суворову? Г. И. Меерович и Ф. В. Буданов усмотрели в тоне письма лишь проявление фамильярности 5, но Павел фамильярности не терпел 6, и это утверждение можно оставить на совести авторов.

Но что же Суворов? В написанном 29 декабря 1796 г. ответе на письмо Павла он обещает Императору «самопоспешнейше» реорганизовать по новым правилам вверенную ему Екатеринославскую дивизию 7. Но тут же допускает несколько нарушений вновь установленных правил службы (присылка в Петербург с частной корреспонденцией капитана вместо фельдъегеря, оставление при себе в прежнем виде штаба, который приказано было распустить, и т. д.), за что несколько раз Император выражал ему свое неудовольствие 8. Впрочем, фельдмаршал, несмотря на данное Императору обещание, оставляет в своей дивизии все по-старому, за исключением переобмундирования войск и введения предусмотренного новым уставом аршинного шага. 14 января 1797 г. Павел прямо пишет ему: «Вообще же рекомендую поступать во всем по уставу»9.

Суворов, явно обиженный, просится в годичный отпуск, на что получает отказ, а чуть позднее – повеление прибыть в Петербург. 3 февраля Суворов отправляет Павлу прошение об отставке, мотивируя ее тем, что поскольку войны нет, то ему в армии делать нечего. 6 февраля отставка была дана 10.

«Отставка была Суворовым получена перед половиной февраля, но не вследствие его прошения, а по инициативе Государя», – писал А. Ф. Петрушевский п. Но здесь автор явно лукавит. Вслед за вышеприведенной фразой он цитирует Высочайший приказ, отданный при пароле 6 февраля 1797 г.: «Фельдмаршал граф Суворов, отнесясь Его Императорскому Величеству, что так как войны нет и ему делать нечего, за подобный отзыв оставляется от службы» 12.

«Высочайшие приказы Императора Павла отличались редкой точностью формулировок. То, что говорилось в них, обыкновенно соответствовало истине – все называлось своими именами», – писал В. А. Томсинов, кстати, в качестве примера подобной точности приведший прошение Суворова и Высочайший указ Павла от 6 февраля 13. Так что, как следует из текста Высочайшего указа, инициатором отставки выступил именно Суворов, а не Павел, который, наоборот, стремился оставить фельдмаршала на службе.

«Новый Император Павел I… никогда не был предубежден по отношению к Суворову. Вопреки утверждениям позднейших авторов, он относился к полководцу с уважением, но оставлял за собой право преобразовывать армию согласно новым ее задачам. Государь хотел соединить таланты преуспевшего в польских и турецких войнах Суворова с лучшими уставами Западной Европы… Но старый фельдмаршал, привыкший к большой свободе действий, упорно поступал вопреки субординации, несмотря на просьбы, а затем и приказания Монарха, посему и оставлен был от службы… „Великий Суворов, но как человек – со слабостьми“, по выражению поэта Г. Р. Державина, он, обладавший немалым честолюбием и раздраженный ограничением привилегий фельдмаршалов, фактически сам оказался виновником своей размолвки со справедливым, хотя и вспыльчивым Императором Павлом», – отмечали В. А. Локтющенков и А. Ю. Егоров 14. И это утверждение, на наш взгляд, справедливо. Ведь Александр Васильевич, пусть и в силу объективного неприятия военных реформ Павла, но тем не менее фактически саботировал распоряжение Императора, с чем тот в конце концов не захотел мириться.