Шоу на крови - Анна Владимирская

— Ой, Витольдик! Мне ужасно хочется лично убедиться, как работает твой стальной… Ты понимаешь?

— Какая же ты развратница, Римка! — хохотнул чиновник. Настроение было превосходное. — Приезжай! Мои в городе. Мы с тобой наладим «сталепрокат»!

Собранная дорожная сумка Андрея валялась в прихожей. Встревоженный Пай, цокая когтями по паркету, ходил вокруг нее. А к хозяевам не приближался, чтобы не мешать. Они были очень заняты там, у себя, в кровати.

Андрей чувствовал себя многоруким индийским божеством.

Руки его ласкали, массировали, проникали, дразнили, нянчили, возбуждали.

Рот его хвалил, благоухал, говорил прекрасные слова, утешал, шутил, развлекал, вознаграждал, развращал.

Ноги его обхватывали, прижимали, притрагивались, заводили, обороняли.

Каждая клеточка его тела пела серенады, баловала, была опорой, благоговела, вызывала восхищение.

Вера не знала, где кончается ее тело и начинается его. Где ее руки и ноги, где его. Оба они не побеждали, а сдавались друг другу. В любви не побеждают, в любви сдаются, и потому в любви человек всегда слаб и нежен. Победа — это сила, а где сила — там насилие, и значит, отсутствие любви.

После первого пылкого акта у обоих открылось новое зрение. Будто промытые живой водой, глаза удивлялись красоте золотых октябрьских дней. Желто-красные клены, яично-нежные листочки берез и охристые ладони каштанов сливались в цветомузыку. От нее странно замирала внезапно прозревшая душа. Обострился слух: они вдруг услышали, как в кустах можжевельника под окнами щебечут воробьи. Услышали шепот настенных часов. Далеко-далеко, где-то на краю земли, поезд сказал «у-у-у» и пропал. Мир раскрылся любовникам так же, как они раскрылись друг другу, — бесстрашно и без границ. Расстелился и распахнулся. Исчезли четкие грани «ты» и «я», «твое» и «мое», растворились местоимения. Наступила всеоткрытость — четвертое измерение, ненадолго доступное только любящим…

Они лежали, отдыхая, но внутри отдыха зрело новое пламя. Оно грело, не обжигая. На этот огонь хотелось смотреть бесконечно. Бесконечно хотелось чувствовать его тепло. И потому, медленно разгораясь до размеров пожара, на них накатывало желание продолжать.

Во второй раз все происходило медленнее. Словно любовная игра, начавшаяся мощным оркестром, теперь пела одинокой флейтой. Любовники уже погасили первый сексуальный голод. Теперь они могли пробовать любовный напиток, как гурманы. В этот раз мужчина уступил свою роль женщине, а она вела себя так, точно он — главная ее добыча и приз. Она была ненасытной и жаждущей. Эротические фантазии распаляли ее. Ей казалось, что она монахиня, удравшая в соседний мужской монастырь, где единственным послушником был Андрей. Нашептывая ему на ухо сумасшедшие слова, она чувствовала, как его возбуждение превращается в бешеный водопад. Водопад усиливался и ослабевал, вздымался то выше, то ниже, в ушах стоял ритмичный шум падающей воды, и любовников несли волны.

Они уснули обессиленные и счастливые…

Простились дома. Андрей решил, что не нужно ей провожать его в Борисполь. Вере тоже вовсе не хотелось, чтобы он видел, как она плачет.

Уже потом она вспомнила, что собиралась ему рассказать про чиновника. Но желание обладать своим мужчиной пересилило. А теперь он далеко.

7

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЯПОНЦЕВ

Сквозь сон нарастала тревога. Вместе с ней нарастал голос: «Господин игрок! Во вторую ночь вашего пребывания в музее вам надлежит купить билет и, рассматривая античный дворик, незаметно пройти в кладовку под лестницей. Внутри вы должны будете, дождавшись закрытия музея, переодеться в костюм, который будет приготовлен для вас…» К голосу присоединилось расплывчатое лицо. «Вы кто?» — «Стыдно вам не знать! Прасковья Воскресенская. А вы приглашены на бал». — «На какой бал?» — «Бал дураков».

Это было так странно, что Вера мгновенно проснулась. Тьфу ты, приснится же… Андрей уехал, вспомнила она, значит, надо выводить Пая самой. Вот он уже подпрыгивает, лижет ей лицо и руки.

Только после короткой прогулки с песиком, после тарелки овсянки с натертым яблоком она окончательно проснулась. Налила в чашку кофе и включила телевизор.

— Главной новостью столицы на сегодня является городской музей, — сказал ведущий новостей, молодой паренек некрасивым лицом и плохой дикцией. Вера насторожилась. — Как уже сообщалось, в музее погиб известный режиссер Артур Запорожцев. Задержана певица Франческа, пока в качестве подозреваемой. Следствие ведется. А сегодня, как стало известно нашему корреспонденту, в музее пропала делегация из Японии. Несколько менеджеров «Мицубиси», приехавшие из Страны восходящего солнца, бесследно исчезли два или три часа назад. Один из работников музея, согласившийся поговорить с нашим корреспондентом, заявил, цитирую: «Музей восстал против своих осквернителей. Пришел ангел-хранитель, он всех накажет». Дирекция музея пока не отреагировала. Однако посольство Японии уже послало в МИД ноту протеста. Они не исключают версию терроризма. Напоминаем, что несколько дней назад в музее уже было совершено убийство охранника. В прокуратуре отказались от комментариев, но Министерство культуры пообещало взять дело под личный контроль. Мы будем сообщать нашим телезрителям о развитии этого резонансного дела. А теперь новости спорта…

Лученко отставила кофе и бросилась к телефону, отключенному вчера вечером. Включила, и он сразу взорвался звонком.

— Ну, ты собираешься в музей? — спросила Лида таким тоном, будто отчитывала школьницу, пропускавшую уроки. — Там такое… — Актриса сделала драматическую паузу.

— Я уже видела по телевизору, — сказала Вера.

— Час от часу не легче! Целая группа японцев вошла в музей и… растворилась! Как тебе нравится такой мистический ход? Уже все МВД на ушах стоит, а они как сквозь землю провалились! Олежка озабочен, ведь это с его игры все началось. С другой стороны, теперь должны снять обвинения с Маркоффа…

— Ты наивная, — вздохнула Вера. — Ничего с него так просто не снимут.

— В общем так, подруга! — снова зазвучали в тоне Завьяловой командные нотки. — Поднимайся — и айда со мной в музей. Будешь на месте знакомиться со всеми событиями!

На этот раз Лученко старалась внимательнее присмотреться к самой обстановке музея, а не только к его работникам. К самой атмосфере, его дворцовой торжественности. Залы музея, казалось, были созданы для великанов, а не для винтиков социального механизма из «хрущевок» и коммуналок. Зрение выхватывало детали и удивлялось им. Обилие темного резного дерева, изысканные формы шкафов с древней посудой, дверей, старинных готических тронов. И благородный запах, и даже сам звук открывающихся музейных дверей казался особым, величественным. Витые колонны — словно некий всемогущий скульптор сделал столбам черного дерева спиральную химическую завивку. Они поддерживали лестницу и взвинчивали пространство, вознося высоко вверх весь музей со всеми его сокровищами. На стенах висели картины в тяжелых золоченых рамах с латунными пояснительными табличками. В залах второго этажа стояли прямоугольные низкие деревянные скамьи, чтоб посетитель мог сесть, отдохнуть и задуматься о прекрасном. Вера присела в первом же зале, среди стен с гобеленовым узором — рисунком королевских лилий. Уходящие вверх деревянные арки делали этот зал похожим на пространство в готическом соборе.

До Вериного слуха донеслись звуки. По лестнице поднималась группа туристов.

— Картина школы Тициана «Венера и вакханка». — Голос экскурсовода вонзился в тишину приятными грудными интонациями и легкой хрипотцой волнения. — На примере хрустального шара богиня любви обучает юную вакханку психологии любви.

Вера навострила ушки. «Ну-ка, ну-ка!» — подумала она.

— Вот что говорит Венера своей ученице: «Посмотри на этот хрустальный шар! Он красив, в нем отражается весь мир со всеми его оттенками. Им можно любоваться бесконечно. Так и любовь. В ней есть все, все краски бытия! Но стоит неосторожно разбить хрустальную сферу, и ее уже нельзя будет склеить. С любовью происходит то же. Нельзя склеить разбитое сердце!»

Вера подошла к лестнице, чтобы увидеть экскурсовода, так интересно трактующего картину. Экскурсанты толпились вокруг худощавой и высокой девушки. Серые уставшие глаза ее были устремлены поверх голов на полотно. Полнотелая, роскошно цветущая Венера, обучавшая премудростям любви вакханку, была полной противоположностью девушке-экскурсоводу с лицом мученицы. Имелось лишь небольшое сходство между ними: и у Венеры, и у рассказчицы вились золотистые пушистые волосы.

Тут Вера увидела, как ей навстречу стремительно поднимается Лида, помахивая снизу ладошкой. По пути Лида, не церемонясь, взяла худую девушку за руку и повлекла ее с собой.