Ассирийские танки у врат Мемфиса - Михаил Ахманов

Пиопи послал на юг патрульных на верблюдах и отрядил людей поопытнее пошарить на площадке, поискать взрывчатку. Они протыкали песок длинными штырями, и если штырь натыкался на что-то твердое, принимались за раскопки. Полдень еще не наступил, а перед воротами было уже два десятка ям и траншей, какие по пояс, какие по горло, а какие и глубже. Собрав офицеров, я отправился осматривать находки.

Большей частью это были скелеты и черепа, обтянутые высохшей кожей. Жаркий песок мумифицировал трупы и не скрывал, что случилось с этими людьми, – в их телах виднелись отверстия от пуль, а кое-где – след от удара клинка или тяжелой дубины. Рени закрыл лицо ладонями и отвернулся. Остальные смотрели на мертвых в мрачном удивлении.

– Строители, – сказал Пианхи.

– Года три лежат или четыре, – добавил Тутанхамон.

– Скорпионы из Руки Гора потрудились или из Амон Бдит. Они помешаны на секретности, – буркнул Пиопи и выругался: – Шакалья моча на мумии их предков! Мы не знали… ходили по кладбищу, топтали тела невинно убиенных…

– Тут уж ничего не поделаешь, – произнес Левкипп. – Клянусь Афиной, нет на вас вины, Пиопи! Иначе ведь к воротам не подойти.

Из-за спины Левкиппа высунулся Хоремджет.

– Мужчины из Темеху… Это они здесь лежат, семер?

Я сурово взглянул на него.

– Где твой пост, знаменосец?

– У двери в подземелье, чезу.

– Тогда почему ты здесь?

Хоремджет исчез. Конечно, он был прав, здесь лежали мужчины Темеху, но не только они. Сколько их было в оазисе – сто, сто двадцать?.. Судя по размерам площадки, под ней было захоронено с полтысячи работников, а может, еще и больше. На миг сердце мое сжалось от ужаса: я вспомнил слова Пиопи, что таких убежищ в джунглях и пустынях возведено немало. Скажем, дюжина, и это значит, что по завершении строительства перебиты шесть тысяч человек… Шесть чезетов мужчин, павших не на поле брани, а от рук своих же соплеменников! Бывало такое в старину, убивали рабочих, дабы никто не потревожил прах фараонов и вельмож… Но не гробницу здесь строили, не пирамиду возводили, а бункер, причем не единственный! Похоже, светлый наш владыка и его приспешники из Дома Маат не боялись, что спросит с них Осирис за жестокость. А ведь спросит! Можно скрыть убийства от людей, но не от богов!

– Как в Нефере… – пробормотал Рени. – Только тут резали и стреляли свои… Чем же они отличаются от ассиров?

– Убивали, но хоть не пытали, – откликнулся Мерира. – Милость разбойника – быстро убить.

– Засыпьте ямы, – велел я солдатам, поджидавшим с лопатами. Оставив их трудиться, мы подошли к одной из траншей, прорытой у верблюжьего загона. Глубина – по грудь, длина – шагов двенадцать, и лежат в этой канаве две штуковины, похожие на бочки. Надписей нет, бочки окрашены синим, на каждой – взрыватель с подведенными к нему проводами и пара увесистых зарядов. Такие рванут, в воронке танк поместится.

– Не похоже на мины, – заметил Левкипп.

– Разумеется. Мины на такую глубину не прячут, – сказал Пианхи. Был он пехотинцем, прошел по минным полям не один сехен и знал, о чем говорит.

– Синие бочки… никогда не видал, клянусь пастью Себека… – Пиопи прищурился, разглядывая находку. – А ты, семер? Попадалось такое?

– Нет. На «Дыхание Сета» не похоже, те баллоны меньше и другого цвета. Какое-то новое оружие?..

Разные мысли блуждали в моей голове, не складываясь в цельную картину. Конечно, о новом оружии чезу знает больше знаменосца, но чезу тоже человек, и свойственна ему забывчивость. Выходит, забыл я прочно.

– Эти заряды должны разбросать грунт и вскрыть емкости, а что уж из них вытечет, известно одному Амону, – сказал я. – В подземелье есть подрывной механизм и на нем написано: опустить рубильник при закрытых дверях, ждать день и ночь, потом можно выйти. Так и сделаем. – Я кивнул солдатам. – Зарывайте! Осторожнее, чтобы не повредить проводку.

Мои подчиненные разбрелись, каждый на свой пост. У ворот, проклиная прочное дерево и обливаясь потом, трудился Хайло, вырубал топором бойницу. Попугай летал над ним, подбадривал: «Рруби, куррва, рруби! Фарраону урра! Ассирр трруп, трруп!» Давид с Иапетом расширяли клинками амбразуру в другой воротной створке, Нахт и Пауах отдыхали, играя, по своему обыкновению, в чет-нечет. Я подумал, что хоть они умелые бойцы, но пятерых для защиты ворот маловато. Подозвал Пенсебу и Софру, велел взять пулемет и идти к воротам.

В верблюжьем загоне еще оставались два мехари. Около них крутился Муссаваса, и это меня удивило – еще утром я дал ему три пиастра и велел убираться в Мешвеш. Или в Темеху, или в пустыню на восток – куда угодно, только подальше от скал и пещеры.

Я окликнул проводника.

– Что ты тут делаешь, старик? Почему не ушел?

– Когда в пустыне бродят шакалы, лучше держаться около львов. Позволь, семер, я останусь. Видит мать Исида, с вами я буду в безопасности.

– Нет. – Я покачал головой. – Бери этих верблюдов и поезжай в Темеху. Я дам тебе поручение. Выполнишь, получишь еще пиастры.

Он оживился.

– Какое поручение, мой господин?

– Ливийцами командует теп-меджет Гибли. Скажешь ему: после битвы к пещерам Ифорас нельзя приближаться день и ночь. Еще скажешь: это повеление чезу Хенеб-ка. Подожди, чтобы Гибли понял эти слова, и скажи напоследок: кто побывает у пещер прежде разрешенного, тот умрет. Ты все запомнил, Муссаваса?

– Память моя глубока как колодец, но твои слова, мой господин, плавают на самой поверхности. Что я получу?

– Два пиастра и благословение Амона, если никто не погибнет. Езжай!

Он оседлал верблюда, взял второго в повод и удалился на восток, к оазису. Люди Пиопи заровняли площадку. Из бойниц, повыше ворот, выглядывал десяток пулеметных стволов, другие торчали в створках и на баррикадах, прикрывавших подход к тоннелям. Я велел устроить еще одно ограждение, за воротами – если их разобьют, нужно задержать ассиров, чтобы успели спуститься бойцы с галереи.

Наступил и прошел полдень, ладья Ра поплыла вниз по незримой дуге, и в раскаленном воздухе замерцали миражи, то озеро с челнами рыбаков, то пальмовая роща, то виноградник в кольце оливковых деревьев, то караван нумидийцев, номадов пустыни. Но полюбоваться этими картинами я не успел – с юга примчались патрульные. Они гнали верблюдов во весь опор, орали и размахивали руками. Площадка тотчас опустела. Дождавшись разведчиков, мы затворили ворота, разошлись по своим местам и начали ждать. Стволы пулеметов мрачно глядели на холмы песка и небо цвета чистой бирюзы.

Я ошибся, и ошибся Пиопи. Ошибкой было считать наше убежище неприступным…

Нет, не так. Я отлично знаю, что в наше время не существует неприступных крепостей. Мощные стены можно сокрушить орудиями, взорвать врата и баррикады, блокировать подвоз продовольствия, нанести по внешним укреплениям танковый удар, бросить в лабиринт улиц обученных десантников. Если цитадель у моря, ее разрушат дальнобойные пушки кораблей, если она в горах, на отвесной скале, вопрос решается бомбардировкой с воздуха. Словом, всякую крепость можно взять, имея превосходство в живой силе и технике, а также запас времени – взять не штурмом, так долгой осадой, не осадой, так воздушным налетом. И потому нельзя сказать, что мы сидели в неприступном месте. Не в оценке своей позиции мы ошибались, а в том, на что способны ассиры.

Будь у них танки или пушки, мы не сумели бы отбиться. Орудия калибром восемь теб и даже шесть разнесли бы защищавшие нас скалы с дистанции четверть сехена. Что до танков, то против них пулеметы бессильны, танки мы не смогли бы остановить; протаранив ворота, они перебили бы нас в пещере как стаю крыс. Но тяжелые орудия и танки в воздух не поднимешь – не было, во всяком случае, такого прецедента. Конечно, ассиры их не привезли, и я полагал, что сражаться мы будем с пехотой. Пусть с лучшими войсками СС, но с людьми, не защищенными броней и не способными достать нас с большого расстояния.

Я ошибался. Эта ошибка стоила Пиопи жизни. Пиопи и многим нашим бойцам.

Ассиры явились задолго до вечера. Их колонна неторопливо ползла по песчаным холмам, и, разглядывая врагов в дальнозоркую трубу, я видел потные лица под стальными шлемами, блеск жестоких глаз, туники с крылатыми быками и «саргоны», что покачивались в такт шагам. Шли они бодро, невзирая на зной, и не успели устать – от скал, где мы расправились с их первым отрядом, до Ифораса было менее полутора сехенов. Еще я заметил пять или шесть машин, подобных той, что мы нашли в песках: низкий корпус, широкие колеса, пулеметы на турелях, кузова завалены ящиками – очевидно, с боеприпасом. Машины двигались медленно, со скоростью шагающих людей. В какой-то момент мне почудилось, что я вижу Гимиль-Нинурту, тощий силуэт шуррукина в слишком просторной тунике, но он мелькнул и исчез среди высоченных ассиров.

Вражеское войско скрылось из вида, растянувшись за барханами. Теперь я мог наблюдать лишь его отдельные части, шевеление черных фигурок, ползавших туда-сюда и суетившихся около машин. Их предводитель несомненно уже разглядел ворота в скале и площадку перед ними, пересчитал бойницы и пулеметные стволы и понял, что малой кровью нас не взять. Я бы в такой ситуации отправил саперов на плоскогорье и попытался взрывами обрушить свод пещеры. Непростое и долгое дело, но почему не рискнуть – при наличии времени и запаса взрывчатки?.. Это было бы лучше, чем лобовая атака – из своих пулеметов мы могли перемолоть весь вражеский десант в кровавый фарш.