Возвращение лорда Рэмси - Элизабет Фэрчдайл

– Не хотелось бы прерывать их разговор, но это та самая миссис Торгуд, которая…

Чарльз Рэмси с интересом посмотрел в сторону кареты.

– А! Та самая Роза, которая собиралась нанести мне визит?

– Да. Она хочет обставить свой новый Дом в восточном стиле, и я подумала, что вы могли бы оказать ей в этом помощь.

– Опять дела, – протянул, зевая, Руперт. – Мне кажется, дорогая, нам с тобой следует воспользоваться представившейся возможностью и поискать пока какую-нибудь скамейку, предпочтительно в тени.

Грейс кивнула.

– Мы увидим вас сегодня на ассамблее? – обратилась она к Пруденс.

– Пока не знаю, – ответила Пру, поскольку у нее не было твердой уверенности, как отнесется к такому предложению Тимоти.

– Мы собирались заглянуть туда ненадолго, и я подумала, может, мы вас там встретим. Не забудьте, что завтра мы встаем на рассвете, чтобы идти к лагунам.

– Не забуду, – тепло проговорила Пруденс. Она с радостью предвкушала завтрашнюю экскурсию.

Грейс с Рупертом удалились, но Пруденс не сразу сообразила, что осталась наедине с Легкомысленным Рэмси. Для нее было полной неожиданностью, когда, обернувшись, она увидела перед собой Рэмси, который смотрел на нее, прищурившись, своим спокойным и, казалось, все понимающим взглядом, неизменно раздражавшим ее.

В попытке скрыть мгновенно охватившее ее волнение, она раскрыла веер и принялась энергично обмахиваться. Рэмси, похоже, совершенно не страдал от жары. Очевидно, это объяснялось тем, что его загорелая кожа была менее подвержена действию солнечных лучей. Пруденс достала из кармана маленькие золотые часики, которые некогда принадлежали ее матери, и бросила взгляд на циферблат.

– У вас назначена какая-то встреча?

– Нет. Но я в долгу у вас, сэр. Я должна вам двадцать четыре часа своего времени, если вы не забыли.

– Я, – проговорил он с ударением, – не забыл. Но вам не стоит об этом тревожиться, мисс Стэнхоуп. Нам с вами судьбой предначертано проводить время вместе.

– Но я тревожусь, сэр, поскольку не привыкла уклоняться от уплаты долга. Я хочу, чтобы вы до последней секунды получили все то время, которое я вам проиграла.

– Невзирая на вероятное возражение вашего кузена?

Пруденс опустила глаза.

– Или, может, даже невзирая на то, что вам мое общество представляется малоинтересным?

Она вскинула подбородок.

– Напротив. Я нахожу вас, сэр, весьма интересным человеком.

– И однако вы сбежали от меня сегодня днем.

Пруденс покраснела.

– Мне казалось, вы предпочли бы не встречаться со мной в тот момент, поскольку… поскольку вы были не совсем одеты.

– Наоборот. Я полагал, что вы, возможно, захотите уплатить мне часть долга, искупавшись с нами.

Пруденс, шокированная его предложением, вспыхнула до корней волос.

– Морские ванны не входят в курс моего лечения.

– Неужели для того, чтобы затащить вас в воду, требуется рекомендация врача? Купание особенно освежает, когда погода жаркая и удушливая, как сегодня.

Мысль о прохладной воде на разгоряченной коже была, несомненно, весьма соблазнительной.

– Я слышала, что купаться в море можно только в самое прохладное время суток, чтобы не простыть.

– Чепуха! Вы думаете, я способен подвергнуть опасности здоровье брата? А я сам? Разве я кажусь вам больным?

Она не могла сказать ему, что еще никогда ей не доводилось встречать в своей жизни более здорового мужчину или что при одной только мысли о купании в его обществе температура ее тела взлетела до почти немыслимых высот. Обмахиваясь веером чуть быстрее, Пруденс переменила опасную тему.

– Я боюсь утонуть.

– Не бойтесь. Я не допущу, чтобы вы утонули.

Да, подумала Пруденс, он, конечно же, не допустит ее гибели в океане. Однако, заглянув ему в глаза, она почувствовала, что вполне может погибнуть, если согласится на его нескромное предложение.

– Вам известно, что вас называют Легкомысленным Рэмси?

– Да.

– Вас называют так из-за вашей склонности делать другим неприличные предложения?!

Он посмотрел в конец Стайна, где между домами виднелась линия горизонта, разделявшая пылающее закатными красками небо и мерцающие воды океана. Когда он вновь повернулся к ней, в его взгляде была некоторая неуверенность.

– В какой-то мере вы правы. Я и не подозревал, что меня так называют, пока не возвратился из Индии и не узнал о потере всего своего состояния. То, что я доверил распоряжаться всеми деньгами семьи самому безответственному из своих братьев, было справедливо расценено как легкомыслие.

– Почему вы это сделали?

– Сделал что?

– Доверили распоряжаться деньгами своему брату. Несомненно, вы знали о его слабости к картам.

Чарльз вздохнул, расправил плечи и вновь посмотрел на Пруденс. Выражение неуверенности исчезло с его лица.

– Знал. Возможно, с моей стороны было верхом глупости и наивности доверить все Джеку, но тогда мне казалось, что я оказываю ему неоценимую услугу, возлагая на него подобную ответственность. Я полагал, это заставит его измениться. Я ошибся.

Какое-то время оба молчали. Пруденс просто не знала, что можно сказать в ответ на такое признание. Но, судя по всему, Рэмси и не ждал от нее никакого ответа.

– Однако, – произнес он наконец, – это было не единственным проявлением моего легкомыслия. – Откровенность Рэмси была в высшей степени неожиданной для Пруденс.

– Да?

– Да. – Он прикусил губу. – Видите ли, я пересек невидимую черту, о существовании которой смутно догадывался, когда попытался сам делать деньги, вместо того чтобы предоставить это своим арендаторам. Думаю, вы, в отличие от многих, поймете, когда я скажу, что в моих попытках усмотрели посягательство на существующий порядок. В результате многие из тех, кого я считал своими друзьями, не желают теперь и знаться со мной.

Пруденс кивнула. Она сама переступила через ту невидимую черту, о которой говорил Рэмси, когда решила стать гувернанткой детей, своей кузины.

– Я хотел… – Он смотрел на нее не отрывая глаз, словно для него было необычайно важно, чтобы она поняла его. – Я хотел доказать, что могу быть храбрым… по крайней мере таким же храбрым, как Руперт, отдавший ногу за своего короля и страну. Мне хотелось узнать, на что я способен, хотелось проверить себя на прочность, испытать не только себя, но и свою душу… Я считал… по-прежнему считаю, что в обмене товарами и идеями между Западом и Востоком заключен огромный потенциал. Из своего путешествия я привез несколько совершенно поразительных вещей: фарфор, ткани, специи, жадеит, слоновую кость, лакированные изделия. Подобный обмен открыл бы перед нами колоссальные перспективы.