Прошло семь лет - Гийом Мюссо

На галерее второго этажа заскрипели половицы. Никки и Себастьян подняли головы и посмотрели туда, откуда слышался скрип. По лесенке, ведущей в торговый зал магазина, спускался хозяин, держа в руке нож для бумаги.

— Чем могу быть полезен? — осведомился он глухим хрипловатым голосом.

От этого человека — высокого, тучного, с огненно-рыжими волосами и бледным лицом — веяло силой и властностью, он был похож и на сказочного людоеда, и на актера из старинного шекспировского театра.

— Мы, должно быть, не по адресу, — извинился Себастьян на плохом французском.

— Вы американцы? — уточнил хозяин своим хриплым голосом. Он надел очки и внимательно пригляделся к посетителям. — А ведь я вас узнал! — воскликнул он.

Себастьян тут же вспомнил свой портрет в «Паризьен» и сделал шаг к двери, дав Никки знак следовать за ним.

Хозяин же с кошачьей грацией, неожиданной для его фигуры и роста, забежал за прилавок, наклонился, порылся в ящике и вытащил фотографию.

— Это ведь вы, не так ли? — спросил он, протягивая снимок Себастьяну.

Нет, это слегка пожелтевшее фото не имело ничего общего с газетным, на нем Себастьян и Никки весело улыбались, стоя в саду Тюильри на фоне музея д'Орсэ. Он перевернул его и увидел сделанную им собственноручно надпись: «Париж, набережная Тюильри, весна 1996». Они сфотографировались, впервые оказавшись в Париже, были молодые, влюбленные, счастливые и не сомневались, что жизнь им тоже улыбается.

— Где вы нашли эту фотографию? — спросила хозяина Никки.

— В книге.

— В какой книге?

— В книге, которую я купил по Интернету несколько дней назад, — сообщил тот, направляясь к витрине с особо ценными фолиантами.

Не сводя с него глаз, Никки и Себастьян двинулись за ним.

— Очень выгодная покупка, — продолжал он. — Мне предложили ее за полцены. — Хозяин осторожно приподнял стекло и бережно достал книгу в элегантной, черной с розовым обложке. — Нумерованное издание «Любовь во время чумы» Габриэля Гарсиа Маркеса. С подписью автора. Всего триста пятьдесят экземпляров в мире.

Себастьян, не веря собственным глазам, взял книгу в руки. Это был его подарок Никки после их ночи в маленькой гостиничке на Бютт-о-Кай. После развода он не был склонен к великодушию. Желая растоптать свою любовь, он забрал обратно книгу, которая теперь, судя по сайтам в Интернете, стоила много тысяч долларов. Но как она могла оказаться здесь, во Франции, если он хранил ее у себя дома на Манхэттене в личном сейфе?

— Кто вам продал эту книгу?

— Некий Себастьян Лараби, — уточнил хозяин, сверившись с записной книжкой, которую вытащил из кармана вязаного жилета. — Во всяком случае, так назвался тот, кто мне ее продал, в своем письме, посланном по электронной почте.

— Быть того не может! Себастьян Лараби — это я, и я ничего вам не продавал.

— Если это так, значит, кто-то воспользовался вашим именем, но я тут ничем не могу помочь.

Никки и Себастьян обменялись печальными взглядами. Новая загадка. Какой в ней смысл? Куда их направляют на этот раз? Никки взяла с прилавка лупу и принялась изучать фотографию. Солнце садилось в пурпурные облака. На фасаде музея д'Орсэ виднелись два больших циферблата, стрелки показывали шесть часов тридцать минут. Время, место: сад Тюильри, 18 часов 30 минут. Может быть, им назначено новое свидание?..

Она открыла рот, чтобы поделиться догадкой с Себастьяном, но кто-то толкнул дверь и вошел в книжный магазин. Все трое повернули головы, глядя на нового посетителя. Вошла молодая женщина в джинсах и кожаной куртке.

Женщина-коп, которая пыталась арестовать их вчера на пароходе.

46

«Призраки и ангелы».

«Необычное название для книжного магазина», — подумала Констанс, толкнув тяжелую деревянную дверь с коваными накладками. Едва сделав шаг внутрь, она остановилась, пораженная стенами из книг, завораживающим лабиринтом знаний. Подняла голову, рассматривая стеллажи, и заметила троих стоящих неподалеку. Грузный высокий человек в больших черепаховых очках разговаривал возле прилавка с двумя покупателями. Они тоже посмотрели на нее. В одну секунду она сообразила: «Да это же Лараби!»

Но те уже ударились в бегство.

Констанс выхватила из кобуры револьвер и пустилась следом. Книжный магазин уходил в глубину метров на двадцать. Американцы кинулись туда и, заваливая за собой проход, опрокидывали на своем пути все: полки с книгами, витрины с безделушками, лампы, раскладную лестницу, шкафчики. Констанс перескочила через диван, но не сумела увернуться от книги, которую запустила в ее сторону Никки. Инстинктивно она заслонилась от летящего снаряда локтем, но не избежала удара, вскрикнула от боли и выпустила револьвер.

— Сволочь поганая! — рявкнула она, подбирая «ЗИГ-Зауэр».

Задняя дверь магазина выходила в небольшой дворик, за которым виднелся сад-пустырь. Преследуя Лараби, Констанс перепрыгнула через низенькую стенку и оказалась на улице Жюль Валлес. Тут все встало по местам: преступники были у нее на мушке.

— Стоять! — заорала она.

Американцы не обратили ни малейшего внимания на ее приказ, и Констанс в первый раз выстрелила в воздух, чтобы их вразумить. Результат нулевой. Солнце поднялось уже высоко и било в глаза. Констанс приставила руку к глазам козырьком и рассмотрела две бегущие фигуры, которые уже заворачивали за угол. Она кинулась следом, решив арестовать Лараби во что бы то ни стало.

Едва дыша, с револьвером в руке она ворвалась в гараж, находившийся на углу улиц Пелисье и Поль Бер. Ворота гаража выходили прямо на тротуар и были широко открыты, в гараже стояло с десяток тук-туков. Вот уже несколько месяцев, как эти трициклы с моторами, которые так распространены в Индии и Таиланде, появились на улицах французской столицы, забавляя туристов и парижан. Стоя одна возле другой, экзотические моторные коляски ждали одна бензина, другая — починки.

— А ну, выходите немедленно! — закричала Констанс и, держа палец на спусковом крючке, стала медленно продвигаться вдоль колясок.

По мере того как она углублялась внутрь гаража, свет мерк и становилось все темнее и темнее. Споткнувшись о разложенные на полу инструменты, она едва не упала. Урчанье мотора заставило ее повернуть голову. Она направила на звук револьвер, но тук-тук ехал прямо на нее. Констанс бросилась на землю и тут же одним прыжком вскочила. За рулем сидела женщина, она прибавила скорость. На этот раз Констанс не сплоховала. Она выстрелила в ветровое стекло, и оно брызнуло в стороны, однако преступников это не остановило. Констанс рванулась за ними, пробежала метров двадцать, но пешком их было не догнать.

«Дерьмо собачье!»

Свою машину она припарковала возле книжного магазина.

Констанс помчалась к своему спорт-купе, плюхнулась на кожаное сиденье и рванула с места. Чтобы попасть на улицу Поль Бер, нужно было проехать несколько метров по встречной полосе, что Констанс и сделала.

Лараби как ветром сдуло.

«Так, спокойно, сиди не дергайся».

Одна рука на руле, другая на ручке переключения скоростей. Констанс въехала в туннель, перпендикулярный окружной. Выехала на полной скорости и помчалась в сторону 18-го округа.

На прямой и длинной улице Бине Констанс снова прибавила скорость и с облегчением увидела впереди тук-тук. Свернув на бульвар Орнано, она знала точно: самое трудное уже позади. Она мчалась со скоростью снаряда, мотоколяска Лараби — со скоростью моллюска. У них не было ни малейшего шанса!

Констанс, уверенно держа в руках руль, сконцентрировалась на дороге. Движение было интенсивным, бульвар широким, как все городские бульвары, проложенные Османом. Констанс прибавляла скорость и лавировала, чтобы оказаться рядом с тук-туком. Тук-тук был похож на скутер, только над задним сиденьем у него был навес. Никки сидела на переднем сиденье, Себастьян держался обеими руками за навес.

«Спокойствие, только спокойствие».

Констанс обогнала мотоколяску, собираясь резко преградить ей путь, но Никки ушла от этого маневра, вильнув и пристроившись в хвост к автобусу.

Констанс выругалась, пришлось сделать петлю по переулкам, чтобы вновь пристроиться за Лараби. Она быстро нагнала мотоколяску, но у площади Альбер Кан Лараби ринулись на красный свет. Констанс, прибавив газу, метнулась за ними, вынуждая водителей резко тормозить и слыша за собой возмущенный концерт гудков.

Она догнала тук-тук в начале улицы Эмель. Эта улица была поуже и с односторонним движением, но, как оказалось, в нескольких местах на ней шли дорожные работы. Барьеры, загородки, предупреждающие фонарики, указатели объезда — все словно нарочно тормозило болид Констанс.

Увязая в этом болоте, как же она жалела, что у нее нет мигалки и сирены! Она сигналила изо всех сил и выезжала на тротуар, стараясь объехать очередную пробку. Рабочие одного из участков обложили ее не по-детски, но Констанс продолжала свой слалом, мобилизуя все возможности своего болида, лишь бы добраться до конца улицы. Она хотела было достать телефон и позвонить Босари, чтобы тот прислал подкрепление, но передумала. Сумасшедшая гонка требовала предельного внимания.