Луначарский - Юрий Борев

— Я слышал, что во время боев в Москве с войсками Временного правительства была применена артиллерия, что вызвало разрушение ценнейших памятников культуры. Я вынужден в этих условиях сложить с себя полномочия руководителя культуры. Я написал заявление об отставке и решил выйти из правительства.

С этими словами Луначарский протянул Ленину заявление. Ленин, не прочитав бумагу, нахмурился, а потом энергично сказал:

— Как вы, Анатолий Васильевич, можете придавать такое значение тому или иному старому зданию, как бы оно ни было хорошо, когда речь идет о создании общественного строя, который способен творить красоту, безмерно превосходящую все, о чем только могли мечтать в прошлом?

— Владимир Ильич, для меня храм Василия Блаженного — это не просто хорошее старое здание…

Ленин, казалось, думал о чем-то стороннем. Вдруг он расхохотался, приведя Луначарского в замешательство и недоумение. «Что его так рассмешило?» — подумал он, выжидательно глядя на Ленина, который, переворачивая карандаш, тихонько ударял то заточенным, то тупым концом по столу. Помолчав, Ленин, улыбаясь, сказал:

— А знаете, Анатолий Васильевич, это замечательно, что вы так остро переживаете всякий урон, наносимый нашей культуре. Это значит, что вы — на своем месте. Вам возглавлять Наркомпрос, вам бороться за сохранение и приумножение культурных ценностей. Лучшего наркома просвещения нам не найти! А то, что вы не упиваетесь властью и готовы от нее отказаться, это тоже хорошо. Знаете, как говорят французы: власть можно доверить человеку, который ею немного тяготится.

Затем уже совершенно серьезно продолжил:

— Нашли, батенька, повод и время для отставки. Культурные ценности не берегут, видите ли! В Москве шел бой. Понимаете, бой! И не в храм стреляли московские большевики, а во врагов революции. Вы — нарком, вы наделены широчайшими полномочиями. И в следующий раз я с вас первого спрошу, что предпринял наркомат для спасения культурных ценностей, в том числе и во время ведения боевых действий.

Тут рассмеялся Луначарский от неожиданного поворота в разговоре.

А Ленин продолжал:

— Вот что, Анатолий Васильевич, пусть эта бумага полежит у меня. Я посоветуюсь с товарищами и дам вам окончательный ответ. Сердит я на вас, очень сердит. Огорчили вы меня: отставка в такое время!

В апреле 1918 года Совнарком принял декрет «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке проектов памятников Российской социалистической революции». Этот декрет должен был выполнять Луначарский и его наркомат. Однако к назначенному сроку — 1 мая 1918 года — приговоренные памятники все еще оставались на своих местах.

В Кремле перед началом первомайской демонстрации под лозунгом «Да здравствует красное знамя свободного труда» собрались члены и сотрудники ВЦИКа и Совнаркома во главе с Лениным. Комендант Кремля, бывший балтийский матрос Мальков, доложил:

— На Троицкой башне заместо тусклой иконы по моему указанию нарисовали красноармейца.

— А что же вы, батенька, вот это безобразие не убрали? — Ленин указал на памятный крест, созданный Васнецовым на месте убийства великого князя Сергея Александровича.

Мальков повинился:

— Рабочих рук не хватило.

— А это разве не руки? — кивнул Ильич на Свердлова, Бонч-Бруевича, Аванесова, Смидовича. — А ну, тащите веревки!

Мальков принес веревки. Ленин ловко сделал петлю, накинул ее на верхушку креста и стал тянуть за веревку. Его примеру последовали другие.

— Эй, ухнем! — скомандовал Ленин.

Все дружно потянули за веревки. Крест покачнулся и рухнул.

— На свалку! — распорядился Ильич.

И, высекая искры из булыжной мостовой, большевики поволокли крест, на котором было отчеканено: «Отче, отпусти им — не ведают бо, что творят».

На месте памятника великому князю Сергею Александровичу было решено поставить памятник его убийце Каляеву. Однако из-за межведомственной неразберихи этот пункт ленинского плана монументальной пропаганды остался невыполненным — Россия не стала родиной первого в истории искусства памятника террористу.

Глава тринадцатая

РАБОЧИЙ ДЕНЬ В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ

Сразу после Октябрьской революции Луначарский оказался на ответственном посту народного комиссара просвещения. В деятельности наркома развернулись способности Луначарского: его организаторский талант, редкая эрудиция, острое чувство нового.

Луначарский был мягким и гибким человеком. Это были свойства его характера, основанные на глубоком уважении к личности человека. Однако в проведении главных социальных целей своей жизни он был тверд и бескомпромиссен, неколебим и принципиален. Луначарский руководил демократично, и его стиль руководства особенно актуален сегодня.

С утра до вечера Луначарский работал в огромном здании бывшего Министерства народного просвещения у Чернышева моста, а с вечера до глубокой ночи — в Совнаркоме.

Рабочий день народного комиссара просвещения на всю жизнь стал тесным от дел и событий. Луначарский работал самозабвенно, решая множество вопросов очередных и срочных, неожиданных и не терпящих отлагательства, небывалых и парадоксальных, бытовых и обыденных, мелких и масштабных, всероссийских и общемировых, частных и общих.

У Анатолия Васильевича в Петрограде образовались две официальные рабочие резиденции: кабинет в детской половине Зимнего дворца, где он принимал посетителей главным образом по делам искусств, и в Наркомпросе, где решались вопросы по делам народного просвещения и науки. Однако позже появилось и третье место, где Луначарский проводил многие вечерние и ночные часы, — Совнарком.

В один из первых послеоктябрьских дней Анатолий Васильевич приехал в Зимний дворец и решил заняться оприходованием и учетом художественных ценностей, ставших теперь народным достоянием. Помощником Луначарского по ведомству дворцов и музеев стал молодой и энергичный Юрий Николаевич Флаксерман. В 10 утра он доложил наркому, что пришли важные посетители — президент Российской академии наук Александр Петрович Карпинский, исполняющий обязанности вице-президента Владимир Андреевич Стеклов и непременный секретарь Сергей Федорович Ольденбург.

Луначарский сразу понял огромное значение визита этих людей, был подчеркнуто любезен и проявил теплое расположение к гостям. И тем не менее начало беседы было напряженно-выжидательным, не совсем ясны были исходные позиции сторон.