На грани - Сара Дюнан

— Ну а с вами как обстоят дела, Сэмюел? Женаты?

— Да, женат.

— Дети?

— Нет, детей нет.

— И давно вы женаты?

— Восемь лет.

— Это долгий срок. И ваш брак удачен?

— Более или менее.

— Сейчас, по-видимому, вы в фазе менее удачной.

— Не совсем так. — Он сдвинул брови. — Послушайте, в вашем сообщении вы ясно дали понять, что ищете не мужа.

— Верно.

— Вот и хорошо. Она рассмеялась.

— Ну а чего ищете вы?

— Да, думаю, того же, что и вы, — негромко сказал он и замолчал, наполняя ее бокал, потом свой. — Расскажу вам, как обстоит дело. Живу я за границей — во Франции, но каждый месяц на пару-другую дней приезжаю в Лондон по делам, и в это время я чувствую себя... ну, вдали от дома, что ли. Так, будто я — не я, а кто-то другой. Мне нравится это ощущение. Оно возвращает мне... как бы это сказать? Своего рода цельность. — Он сделал паузу на случай, если она хочет что-то сказать, но она молчала. — В прошлом году у меня был роман с женщиной, с которой я познакомился в самолете. Роман этот длился два месяца. Мне с ней было очень хорошо, и я сожалел, когда все кончилось. Наверное, я надеялся на повторение такой истории.

— И подумали, что объявления о знакомствах — подходящий способ отыскать кого-то в этом роде?

— Не хуже прочих способов.

Она слегка передернула плечами.

— Что ж, по крайней мере, честно.

— Я таков и есть, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Честный. Честное слово! Есть люди, которые скрывают за этим недостаток морали. Но не у всех это так. — Перчатка брошена. Он усмехнулся. — Послушайте, что касается меня, то соблюдения приличий тут не требуется, хорошо? Если вы почувствуете, что это не то, что вам надо — меньше или больше того, что требуется, — вы можете прервать все это в любую секунду, как только пожелаете.

Она задержала на нем взгляд. Хотя слова его и были циничны, в его устах циничными они не казались. Наоборот, в голосе его слышалась даже какая-то теплота. В противовес этому, в цинизме можно было обвинить ее, во время их разговора делавшую мысленные заметки для будущего очерка.

— Спасибо, я это учту. А кто в таком случае заплатит по счету? Я хочу сказать, если я предпочту уйти?

Он осклабился.

— Поскольку я, так или иначе, отведаю что-нибудь с вашей тарелки, думаю, будет справедливо, если по счету заплачу я.

Она кивнула.

— Ну а если произойдет так, что уйти захотите вы?

— Нет, сначала я уж поем, — Он поднял на нее глаза. — Я не захочу... Я имею в виду, не захочу уйти. И пусть не покажется вам это чересчур самонадеянным, но мне кажется, что и вы также не захотите уйти. По крайней мере, пока.

Она глядела на него, чувствуя, как начинает шевелиться в ней желание — легкое покалывание где-то в районе диафрагмы. Это все биология, подумала она, остаточные проявления поля — не более. Этим можно и пренебречь.

Она глубоко вздохнула и, сама того не желая, вдруг выпалила:

— Я люблю дочь.

Мне понятны ваши чувства. Я люблю жену.

Вовсе не рассердившись, она тихонько цокнула языком:

— Но, однако, с нею я не сплю. Замешкавшись лишь на секунду, он сказал:

— И я с женой не сплю. — И с легкой улыбкой добавил: — Почти. А почти — не считается.

Она не ответила ему улыбкой.

— Но должен признаться вам, Анна, что очень хотел бы спать с вами.

Будучи достаточно умен, чтобы уже в самом начале не опростоволоситься столь примитивным образом, он, видимо, знал, что ей такое сказать можно. Что он не смутит ее подобным признанием. Вот сейчас легко все и прекратить, подумала она. Хороший очерк у тебя уже в кармане, а больше тебе ничего и не надо. Если только и вправду тебе больше ничего не надо — разве нет у тебя иных желаний?

— Вам не кажется, что ваши действия чисто рефлекторны — как, проголодавшись, приняться за еду?

Он засмеялся.

— Допускаю, что это может выглядеть патологией, однако уверяю вас, что это не так. Неудача меня не обескуражит. Мне случалось проделывать это и в одиночестве. В прошлом такое бывало. — Он помолчал. — Я предупредил вас, что честен и откровенен с вами.

— Бывало? И за этим же столиком? — воскликнула она, изобразив негодование.

Он пожал плечами, словно извиняясь:

— Нет, в последний раз это было за столиком номер сто десять.

Она бросила взгляд в направлении 110-го столика. Парочка там ела, о чем-то деловито беседуя — судя по всему, разговор был не столько оживленным, сколько по-домашнему уютным. Парочка, в полном смысле слова.

— А что, если не получится? — спросила она, опять возвращаясь к нему.

— Вы имеете в виду секс? Что ж, тогда мы вкусно поедим и полюбуемся видом. Но не получиться не может. С хорошей партнершей я в этом дока даже больший, чем в еде. Доверьтесь мне. И себе доверьтесь.

Она откинулась в кресле, вытянув под столом ноги. Ступня ее коснулась его ступни. Секунду он оставался неподвижен, потом рука его скользнула вниз и обхватила ее голую щиколотку; указательным пальцем он скинул с нее туфлю и медленно гладил теперь подошву ее ноги. Палец его был гладким. Плоть терлась о плоть. Он знал, что делал, Трудно было бы отрицать, что прикосновение это ей приятно. Хоть и несколько грубо.

— У меня есть идея получше, — сказала она. — Почему бы нам вообще не пожертвовать едой?

Он вытаращил на нее глаза, и впервые она увидела на лице его замешательство. В нем происходила борьба, он соизмерял альтернативы, и даже прикосновения его стали рассеянными. Когда-то она хорошо умела объединять страсть с озорством, и это делало ее неуязвимой для обид и разочарований. Вот сейчас бы вернуть мне это умение, думала она. Я созрела для него. Она засмеялась так громко, что за соседним столиком прекратили есть и обернулись к ним.

Пока она говорила, решение, так или иначе, формулировалось.

— Что ж, по крайней мере, тут вы не солгали, — сказала она, тихонько отодвигая ногу, и, сразу же почувствовав к нему жалость, добавила: — Но, по-моему, неразумно было бы нам достигать пика уже здесь и на этом этапе.

Он тоже громко рассмеялся и, вытащив руку из-под стола, протянул ее ей над салфеткой, ножами и вилками, словно приветствуя делового партнера.

— Итак, Анна... как ваша фамилия?

— Ревел, — сказала она, запнувшись лишь на долю секунды, — Анна Ревел.

Итак, Анна Ревел, — сказал он, — а я Сэмюел Тейлор. И я очень рад с вами познакомиться.

Пока она предавалась воспоминаниям, в комнате темнело. Телефон, который она держала в руках, вдруг разразился звонком. «Из дома, — подумала она, хватая трубку. — Они ухитрились узнать номер».

Из трубки несся посторонний шум — итальянцы веселились напропалую.

— Послушай, у меня сейчас будет гипокликемическая кома. Что мне, «скорую» вызывать или официанта?

«Позвонил бы жене», — подумала она и даже удивилась собственному раздражению.

— Приступай без меня, — вместо этого произнесла она. — Я скоро иду.

Она нехотя встала, ища, во что бы переодеться. Влезла в новую сумку и вытащила оттуда свежий топ, слишком поздно сообразив, что в него был завернут подарок Лили. Деревянная лошадка полетела на пол, грохнувшись передней ногой о каменные плитки. Послышался треск. Черт! Осторожно подняв лошадку, она оглядела причиненный ущерб. В передней ноге, на сгибе сустава, образовалась трещина. На ногах лошадь держалась, но ей требовалась ветеринарная помощь — какой-нибудь хороший клей. Собственная небрежность рассердила ее, так как она усмотрела в этом доказательство материнского небрежения.

В ванной, когда она включила свет, по полу метнулся и исчез под раковиной таракан. Даже в самом средоточии чистоты здесь была грязь.

— В чем дело? — громко вопросила она. — Яркий свет тебе не по вкусу, да?

— Ну а ты сама? — еле слышно пробормотала она, разглядывая свое отражение в зеркале. — Что мы видим?

Лицо, глядящее на нее из зеркала, было бледным, с легкой лиловатой припухлостью под глазами — следами бессонной ночи, так выглядят женщины после ночи любви. Опять вспомнились дом, Пол, Стелла, Майкл, ужинающие на воздухе в саду без нее, в то время как Лили торопится вниз по лестнице к телефону. Нет ли во всем этом риска — сближения с любовником ценой отдаления от них? У нее имеются работа, дочь, дом. Собственная жизнь. Другой ей не требуется. А если требуется, то что это доказывает в отношении собственной ее жизни, ее прошлого? Она опять взглянула на свое отражение в зеркале. Перемена, которую она заметила, касается лишь внешности или же это и внутренняя перемена? Да нет, это просто следы ночного секса. Захоти я, и мне ничего не стоит отсюда уйти и никогда больше не встретиться с ним, подумала она. Правда это или ложь? Глупый вопрос. Зачем ей лгать? И так ли невозможно совместить его с ними? В конце концов, мужчины это делают сплошь и рядом. Единственная хитрость тут — научиться не объединять их, думать о них как о чем-то совершенно различном.