Наполеон - спаситель России - Андрей Буровский

В 1810 г. большие части Северной Германии, включаю­щие устья Эмса, Везера и Эльбы, были аннексированы не­посредственно наполеоновской Францией, чтобы лучше контролировать континентальную блокаду Англии.

Вне Рейнского союза, нового издания Германии, оста­лись лишь Пруссия, Австрия, принадлежавшее Дании гер­цогство Гольштейн и шведская Померания.

Создав дружественный себе Рейнский союз, Наполеон создал значительное буферное пространство на северо-востоке Французской империи, между ней и Австрией и Пруссией. Рейнский союз был в то же время орудием господства и завоевательной политики Наполеона в Гер­мании.

Организация армии союза и укрепление границ были в руках французских офицеров и инженеров. Немцы только поставляли солдат. Договора по делам союза за­ключались в Париже. Имперские законы, суд и сейм были упразднены, равно как и старинные конституционные формы, стеснявшие абсолютизм (например, вюртемберг-ские земские чины).

В администрации и сборе податей введено больше по­рядка, устранены отжившие судебные процессы, введен Кодекс Наполеона (Баден, Вестфалия). Новый режим, установленный в некоторых государствах Рейнского со­юза, очень близко подходил к просвещенному абсолютиз­му: то же недоверие к общественным силам, то же полно­властие администрации.

Распространение кодекса Наполеона имело огромное значение: объявляя гражданское равенство, он приводил к необходимости освобождения личности крестьянина. Под давлением Наполеона члены Рейнского союза стали издавать законы, отменявшие крепостную зависимость крестьян.

Сам Наполеон в 1807 г. уничтожил крепостное со­стояние в Вестфалии, в 1808 г. — в герцогстве Бергском, в Эрфурте, Байрейте и др. В состав Рейнского союза вошли также так называемые медиатизированные им­перские чины — множество мелких князей, утратившие свои феодальные права и поглощенные крупными сосе­дями.

Во многих странах была сделана общеобязательной военная служба.

Для прогрессивных людей — совершенно замечатель­ные нововведения. «Французская революция, точно громо­вая стрела, ударила в этот хаос, называемый Германией»[53], радовался Энгельс.

Убежденного монархиста Оскаре Егера марксисты никак не назовут «прогрессивным». Но и он, называя «де­моном» Наполеона, полагал: «Одно только обстоятельство можно было назвать благоприятным: этот человек-демон был сыном своего времени: он знал его потребности и, принося жертвы своему демону, он разбивал вдребезги отживший старый мир и оказал, непроизвольно, неоцени­мую услугу европейскому населению. Никому это не по­служило так на пользу, как Германии, что может несколько утешить автора при печальной обязанности, на нем ле­жащей, — рассказать подробности страшного крушения, проследить годы невероятного, жгучего позора, в котором едва можно разобраться»[54].

Нововведения и правда были неплохие — скорее чрез­мерные. Дворяне и горожане разных земель не перестали отличаться друг от друга потому, что их уравняли в законе. А были и решения явно вредные.

Вроде бы что можно возразить против эмансипации, то есть уравнивания в правах немецких евреев? Тем более что в Германии давно к этому шло, а во многих государствах евреи получили гражданские права, хотя и не имели прав политических. Если еврей не мог выбирать мэра города или стать офицером в прусской армии, то во всяком случае за­кон однозначно оберегал жизнь еврея, его личное достоин­ство и имущество. Не случайно же именно в Германии роди­лось такое явление, как реформатская синагога. В Гамбурге в 1840-е годы, вскоре после описываемых нами времен, службу в синагоге даже сопровождали звуки органа. Число выкрестов достигало третьей части некоторых общин.

Но в результате действий французов получалось так, что евреи взяли гражданские права из рук оккупантов. К тому же большинство евреев по свойственной им люб­ви ко всему «прогрессивному» поддерживали оккупантов, а множество еврейских юношей пошли добровольцами во французскую армию. Это не могло не сказаться на отно­шении к евреям и их проблемам.

После наполеоновских войск романтический нацио­нализм начал настаивать на различиях между «принципом германизма» и «принципом семитизма». В сознании гер­манского общества укоренилось представление о евреях как юрких типах, которые не имеют и не хотят иметь к Гер­мании никакого отношения, как к наглым инородцам. Это имело для истории страны многообразные и сложные по­следствия.

В годы наполеоновских войн французов поддерживали люди трех направлений:

1) владетельные князья и феодалы отдельных стран и земель, рассчитывая укрепить свою сепаратную власть.

«Да здравствует Наполеон, восстановитель Баварско­го королевства», писали 1 января 1806 года в мюнхенской правительственной газете. Находились даже баварские ученые, которые доказывали близкое родство древних ба­варцев и галлов.

2)  Карьеристы и мелкие подонки всех мастей. Импер­ский канцлер Карл Теодор фон Дальберг объявил 27 мая 1806 года, что он избрал себе в помощники кардинала Феша, дядю Наполеона.

3)  «Борцы за прогресс», полагавшие все немецкое «от­сталым» и «примитивным», а все французское — «современ­ным» и «передовым».

Французы могли вполне искренне считать, что принес­ли Германии свободу, — но далеко не все немцы так думали. Какое-то время Германия как бы оцепенела, но ненадолго.

В Германии период войн с Наполеоном носит ро­мантическое название die Befreiungskriege - освободи­тельные войны[55]. Это официальное название целого пе­риода немецкой истории. Одни начинают его с 1801 года, другие — с 1806-го, третьи (чего мелочиться?) с 1792-го — после первых же французских захватов в Германии. Конец эпохи понятен: 1814 год.

То есть сначала все было довольно спокойно. Сопро­тивление было очень в духе немцев: в рамках закона. До сих пор неизвестно, кто написал брошюрку «Deutschland in seiner tiefsten Erniedrigung» («Германия в своем уни­жении»). Называли профессора Иелина из Аугсбурга, но его авторство никогда не было доказано. И после окон­чания французской оккупации никто не приписал себе авторства. Известно, что эту брошюру весной 1806 г. продавал книготорговец и издатель из Нюрнберга Иоганн-Филипп Пальм (Palm, 1768-1806). В этой брошюре автор писал чистую правду: о поведении французов в Баварии, об унижении немцев. Оккупанты перехватили брошюру в Аугсбурге и сочли ее «враждебной французскому народу». Наполеон пришел в ярость, он велел найти и покарать автора. А зловредный Пальм, упрямый, как все немцы, отказался назвать имя автора.

Наполеон вообще немцев не любил. Он велел предать Пальма чрезвычайному военному суду в Браунау, а суду велел в 24 часа приговорить Пальма к расстрелу за распро­странение заведомо оскорбительных для Франции книг.

Если не ошибаюсь, нравы Германии были отсталыми и феодальными? А Франция вроде бы несла прогресс и законность? Но почему же тогда в Браунау французский высший военный суд судил гражданского человека? По­чему французы судили гражданина независимого госу­дарства, вольного города Нюрнберга? Почему судили за продажу брошюры, которая еще не была запрещена? Где же Кодекс Наполеона?!

И почему Иоганн Пальм не бежал, как ему советовали не раз? Почему он всякий раз отвечал, что невиновен и что у него, как у всякого человека, есть неотъемлемые права. Ну какие там права могли быть у мещанина города Нюрн­берга при кошмарном феодализме?!

Пальма приказано было признать виновным, и его при­говорили к расстрелу. Пальм мог спастись, назвав имя ав­тора, но он этого не сделал, вызвав новый приступ обе­зьяньей ярости Наполеона. 25 августа 1806 года он был расстрелян. В 1866 г. в Браунау воздвигнут бронзовый памятник Пальму, по модели скульптора Кнолля. Памятник сохранился до сих пор.

По мнению многих, убийство Пальма очень подтолкну­ло германское сопротивление. Было оно очень неодно­родным и разным в разных частях Германии.

Befreiungskriege — это не единое событие, а множество восстаний патриотов Германии. Это студенческие тайные общества, выдвинувшие лозунг «Retten von Tiranneen-ketten»! — «разбить оковы тиранов!». Студенты сочиняли и пели под гитару патриотические песни. Например, как Теодор Кернер из Дрездена, сын друзей Гете, убитый све­точами прогресса 26 августа 1813 года.

Многие немецкие дворяне не приносили присягу Напо­леону и целыми дружинами сидели в лесах и горах. Выкурить их оттуда у французов не хватало сил — шла война, не до повстанцев в тылах. Временами повстанцы сами на­падали на оккупантов — как правило, малыми силами шли против регулярной армии, неся огромные потери. Восста­ния вызывались и попытками французов призвать немцев в свою армию. Не все шли служить французам, многие бе­жали в леса.