Наполеон - спаситель России - Андрей Буровский

В отличие от «офранцуженной» верхушки герильерос в массе своей были простые крестьяне. Они Вольтера не читали, «революционная пропаганда» вызывала у них от­вращение, а картинки, где на баррикаду взбираются пья­ные бабы с голыми сиськами, эти «отсталые» люди считали просто мерзостью. Они шли в бой под девизом: «За Бога, короля и отечество», а вели их в бой выбранные вожаки, низовое сельское духовенство (родом из крестьян) и не успевшие сбеситься дворяне.

Регулярная испанская армия разбита, почти вся терри­тория страны оккупирована. Борьба герильерос казалась безнадежной. Она бы и стала безнадежной, сумей Напо­леон продержаться в Испании лет пятьдесят. Желательно, истребив все население.

Однако им удалось превратить жизнь оккупантов в на­стоящий ад. Независимо от поведения двора и капитуля­ции регулярной армии Испания пылала. Число партизан называют разное. В любом случае их было значительно больше французских солдат — при том, что Наполеон дер­жал в Испании армию от 240 до 370 тысяч человек.

Любая регулярная армия презирает партизан как «взбе­сившихся голодранцев», «бандитов» и «дикарей». Партизан не состоит на военной службе, не приносит присягу, не надевает мундир. Он — вооруженный гражданский чело­век, который участвует в боевых действиях, внося в них неопределенность, дезорганизацию и смуту.

Для классической военной теории партизан — это скан­дал, дикость, нелепица. На пойманных партизан не рас­пространялись никакие законы ведения войны. В ходе На­полеоновских войн добивать раненых или расстреливать пленных считалось низостью, которую ни один офицер и даже солдат себе не позволили бы никогда. Но одно дело — вражеские солдаты, совсем другое — мародеры, бандиты и партизаны. Они не имеют ни малейшего права на статус во­еннопленных, а вместе с ним и на уважение и соблюдение по отношению к ним правил воинской чести.

Пойманных партизан и добивали, и пытали, и вешали — как уголовников, пойманных в зоне ведения боевых дей­ствий. Партизаны вели себя не лучше... Тем более что ар­мия Наполеона была для них и вражеской армией, армией оккупантов, и одновременно — бандой революционеров, посягающих на освященные Богом и сами собой разумею­щиеся основы жизни. Герильерос истребляли оккупантов, как в компьютерных играх истребляют «монстров» или «космических чудовищ». Закапывание живьем и разрыва­ние деревьями — это не эксцессы, а повседневная практика партизан. И себя они тоже не щадили.

«Французы с первых же своих шагов в Испании натол­кнулись на бесчисленные чуть не ежедневные проявления самой неистовой фанатической ненависти к завоевателям. Французский отряд вступает в деревню. Все пусто, жите­ли ушли в лес. В одной избе застают молодую мать с ре­бенком и находят там же припасы. Подозревая недоброе, офицер, раньше чем позволить солдатам есть, спрашивает у женщины, не отравлены ли продукты. Получив успокои­тельный ответ, он приказывает ей самой отведать первой эту пищу. Не колеблясь, крестьянка ест. Не довольствуясь этим, он приказывает ей покормить этой пищей ребенка. Мать сейчас же исполняет требуемое. Тогда некоторые солдаты принимаются за еду, а спустя короткое время и мать и ребенок, и поевшие солдаты умирают в мучениях. Ловушка удалась. В первое время подобные эпизоды еще поражали французов, но вскоре все это стало быто­вым явлением, и уже никто ничему в испанской войне не изумлялся»[48].

Крах французского владычества в Испании наступил еще до полного крушения наполеоновской империи. Уже в 1812 году территория, которую контролировали францу­зы, уменьшилась примерно в три раза. Испания выбирала между «прогрессивной» оккупацией и «отсталым» патрио­тизмом. Она не приняла «прогресса» из рук оккупантов и вышибла их вон.

Отпущенный из французского плена наследник пре­стола Фердинанд в марте 1814 года вернулся в Испанию. Его первым шагом был вероломный отказ от всех своих прежних обещаний. Он отменил конституцию 1812 года, восстановил королевский абсолютизм, реставрировал феодальные порядки и учреждения. Законодательные собрания, кортесы, избранные на основе конституции 1812 года, были распущены. В стране воцарился режим самой устрашающей реакции. Что характерно, испанцы сами это выбирали.

В эпоху Наполеона французы в несколько прие­мов оккупировали, покорили почти всю Германию. Одна из причин этой легкости — отсутствие единого государ­ства. В Священную Римскую империю германской нации входило более 350 государств разной степени независи­мости и в разных отношениях друг с другом.

Священная Римская империя не имела общей конститу­ции. В основе ее государственного устройства и политиче­ской жизни лежали неписаные правовые обычаи. К 18 веку конституционно-правовые нормы были разбросаны по зна­чительному числу актов. Веками складывался и сложился баланс власти между различными имперскими институтами и сословиями. Добавьте к этому федеративный характер империи.

По замечательному выражению крупнейшего герман­ского правоведа XVIII века Иоганна Якоба Мозера: «Гер­мания управляется по-немецки: «наше государственное устройство нельзя объяснить в нескольких словах или путем сравнения с государственным устройством других стран[49].

Разумеется, это вызывали волну критики в Англии Фран­ции: как они смеют управляться по-немецки, когда «надо» по-английски и по-французски?! У западноевропейцев были свои сторонники в Германии. В XVII веке создатель теории «регулярного государства» Самуэль Пуфендорф на­звал Священную Римскую империю «подобным чудовищу» «скопищем полусамостоятельных княжеств, существовав­ших под прикрытием слабых прерогатив императорского престола»[50].

Разные государства формально находились в под­чинении императора и имперского рейхстага, но фак­тически жили совершенно самостоятельно. Дворянство было неоднородно по составу, имело разные права в разных княжествах и находилось в зависимости от кня­зей или от императора. Крестьяне были в основном кре­постными, но их повинности и права очень варьировали по землям.

Каждый город оправлялся по собственному регла­менту. Помимо городов, подчинявшихся князьям, был 51 вольный город — фактически самостоятельное госу­дарство. Городское население состояло из патрициан­ских семей, граждан города, подмастерьев и учеников, зависимых от мастеров.

Это была средневековая организация общества, и очень часто Германию на этом основании называют «отсталой». Действительно — ни единого государства, ни парламента с сотнями болтливых политиканов, ни «адамитов», бегающих нагишом по городам, ни идеек, как «все поделить». Просто чудовищная отсталость!

Но даже если считать «прогрессивным явлением» борь­бу за клиническую демократию, Священная Римская им­перия германской нации была более демократичной, чем Британия и Франция XVIII века.

Начнем с того, что управлялась Священная империя выбираемым императором.

Императорский титул не был наследственным, им­ператора выбирали на специальной коллегии князей-курфюрстов. Представьте себе английского короля, кото­рого выбирает палата лордов. В захлебывающейся от де­мократии Британии ничего подобного отродясь не было. А в отсталой Германии было.

Если император не мог венчаться на царство в Риме, он так и назывался «выбранный римский император». Если венчался — то назывался «римский император».

Власть этого выборного императора никогда не была абсолютной. Сначала ее ограничивал совет высшей ари­стократии Германии (в точности как в Англии, где 100 знат­нейших баронов должны были объявить войну королю, если он нарушает права человека). С 1495 г. собирался рейхстаг. Он состоял из трех коллегий:

Совет курфюрстов (нем. Kurfurstenrat), в состав кото­рого входили курфюрсты империи (первоначально семь, к концу XVIII века - восемь человек);

Совет имперских князей (нем. Reichsfiirstenrat), в со­став которого входили светские и духовные имперские князья, каждый из которых обладал одним голосом, а так­же имперские графы и имперские прелаты, обладавшие, соответственно, четырьмя и двумя коллективными голо­сами. Совет имперских князей разделялся на курии свет­ских (63 члена в 1800 г.) и духовных (37 членов в 1800 г.) князей;

Совет городов (нем. Stadterat), в состав которого входи­ли представители свободных имперских городов (51 член в 1800 г.), объединенных в две коллегии: Швабскую и Рейнскую.

Во всей Европе королей выбирали только в отсталых Германии и Речи Посполитой. Вероятно, в этом проявля­лись немецкий садизм и скотская сущность славян.

Демократы обожают говорить о децентрализации вла­сти как основе для демократии. Но власть не была разде­лена во Франции и в Британии. Это в Германии дуализм императора и имперских сословий являлся относительно независимым источником верховной власти.