Соперник Византии - Виктор Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Извини, - грустно сказал Ираклий, - но хлеба нет. Нет уже давно, а что продают сейчас, стоит восемь миллиаросий. Такого я не помню с детства.
Калокир сочувственно кивнул:
- Я проехал сейчас от Золотого Рога и всюду вижу толпы недовольных людей. Бедные воины, им придется подавлять свой собственный народ, - добавил он.
Ираклий налил по бокалу вина, и выпили за старую походную жизнь, когда ничего не было страшнее, чем штурм крепости. Выпили за Божью благодать, которая подарила им жизнь, за погибших друзей, за встречу.
- А это вино привез мне буквально вчера родственник, из Иераполя, что сейчас служит у Цимисхия, которого изгнал из армии император. У них все есть: и молоко, и сыр оттуда, и вино, - Ираклий снова прикоснулся губами к вину. Было заметно, что он давно не баловал себя таким напитком.
- Терпкое, крепкое, армянское, - с гордостью сказал он.
- Да ты что, берег, что ли?
- Как видишь, ждал кого-то из друзей. И вот я дождался.
- Ты бедно живешь? - спросил Калокир.
- Да не так бедно, как другие. Когда уволили, Никифор мне и другим ветеранам выдал по сто настоящих солидов. Думал, хватит лет на десять, если скромно жить. Но хватило только на два года. Цены на все росли с каждым днем. Теперь, конечно, кое-как. Иногда родственники приезжают.
Ираклий допил глиняную кружку вина, поцокал в наслаждении и продолжил:
- А то, что ты видел в городе, продолжается уже несколько месяцев. Однажды даже самого императора забросали камнями... Потом армяне дрались с греками. Резня была жуткая. Это дело хорошо не кончится. А я помню, и ты, наверное, помнишь его триумфы, сами участвовали в них. Считали его лучшим императором. Нет, - заключил Ираклий, -это дело хорошо не кончится.
- Но за ним же вся армия, - возразил Калокир.
- А что армия, что дворец, который он построил, куда даже мышь не проберется. Все императоры, которых я помню, не помирали сами: кого травили, кого ссылали, по-моему, лучшие императоры - это мертвые императоры.
Калокир рассмеялся:
- Услышал бы тебя сейчас друнгарий, не миновать тебе наказания, в лучшем случае ослепления.
- А мне сейчас уже все равно, то ли слепым подыхать, то ли голодным. Ты лучше скажи, зачем появился в матери городов, да в такое время? Неужели в Херсонесе так же плохо, как у нас?
- В Херсонесе все благополучно, напрасно ты тогда не согласился ехать со мной, там бы твоих ста солидов действительно хватило на десять лет.
- Я не раз уже сожалел об этом. Да что уж там, - тяжело вздохнул Ираклий. И вдруг лицо его просветлело, и он радужно улыбнулся.
- Знаешь, Калокир, давай сыграем в зары, помнишь, как мы с тобой играли? Ты тогда выиграл у меня арабскую саблю. А ножны, ножны-то я придержал. А ты даже не спросил. Вот они...
Ираклий споро поднялся, чуть качнулся, кувшин уже был выпит, и полез под тюфяки, вытащил прекрасно отделанные ножны, правда, уже без драгоценных камней. Калокир улыбнулся, и в его светлых, почти голубых глазах сверкнула хитринка...
- Я готов, Ираклий, - бодро сказал он, - держись! Я оцениваю арабские ножны в пять солидов, - и выложил деньги на стол.
Ираклий, покачиваясь, достал откуда-то еще одну кружку, в которую положил белые камни с черными точками.
- Ну, ты, как гость, бросай первым, - протянул кружку Калокиру Ираклий. Калокир бросил камни и посчитал:
- Сорок шесть.
Ираклий кинул и пригляделся, но услышал за окном цокот копыт и поднялся. В это время Калокир перевернул два камешка и тоже поднялся.
- Кто же еще пожаловал ко мне? А мы все выпили!
- Не беспокойся, друг. Это, видимо, прибыл мой второй слуга. Еще в городе я послал его за ужином.
Ираклий изумленно глянул на Калокира и, кивая, произнес:
- Я узнал твою душу, мой юный брат. Теперь будет гуляние и праздник двух боевых сердец. Теперь будем гулять, и будут мои старческие слезы!
Он подошел к Калокиру и обнял его. Действительно, на этом суровом лице с двумя шрамами от той самой сабли появились слезы.
- Я хочу сказать, я уже говорю, что нет ни у кого такого друга, как у меня. Меня поистине хранит Николай Чудотворец!
Вошли оба слуги, нагруженные разными съестными припасами.
- Я с твоего разрешения, - сказал Калокир, - остаюсь здесь до утра. А завтра во дворец.
И опять изумилось лицо старого воина:
- В эту клоаку? Зачем, брат мой!
- Меня вызвал император, - сказал Калокир.
- Господи! - испугался Ираклий, повернулся к иконе Николая Чудотворца, она единственная из всех святых была в его комнате, и стал молиться:
- О святой Николай, жива душа твоя и вовеки пребывает на небе, возлюби нас, и прозри наше обращение ко Христу, и моли о нас Бога во спасении нас, грешных, от врагов и супостатов, чей бы облик они ни принимали, как хранил при штурме и взятии Крита. Уповаем на тебя, ибо молитва твоя много поможет нам перед Господом и Спасителем нашим Иисусом Христом.
Тем временем слуги накрывали стол. Из плетеной корзины появлялись жареный индюк, огромный вареный осетр, рисовый плов в чугуне, еще не успевший остыть, хлеб и два больших кувшина вина. Калокир распорядился всю еду разделить на две части: одну оставить на столе, вторую отдал слугам. Тосты двух боевых друзей продолжались до глубокой ночи.
Утром Калокир проснулся без всякой тяжести от обильно выпитого вина, Ираклий же еле поднимал голову. Калокир побрился лезвием тесака и, как перед боем, сосредоточился на одном - выжить. У ворот дворца он появился гладко выбритый, стройный, готовый ко всему, в новом камзоле, что носили высшие воинские чины Херсонеса, с грамотой приглашения императора, в сопровождении двух слуг, также тщательно и продуманно одетых. Ждал он долго. Наконец чиновник повел его по дворцу с крутыми поворотами и подъемами. Ему не раз хотелось остановиться и детально разглядеть витражи, фигуры, настенную роспись, оружие, что в изобилии украшало стены, но неумолимые шаги сопровождающего ни на секунду не создавали возможности что-нибудь разглядеть детально. И вот на верхнем этаже его встретил человек. По дряблым гладким щекам и детскому голосу Калокир понял, что перед ним проэдр [100] Михаил, постельничий императора, на шее которого висел золотой знак высшей должности и пальцы которого украшены были крупными кольцами.
И опять у него возникла мысль - готовься! А в хоромы императора он входил, будто карабкался на стены крепости. В комнате императора стоял аромат напитка, который где-то когда-то чувствовал Калокир, но не стал вспоминать - перед ним стоял император, полководец. Он был в голубой с золотом накидке, из-под которой виднелись крупная волосатая грудь и такие же волосатые мощные руки. По обычаю, Калокир тут же совершил прокинез, то есть упал на колени, пригнув голову к полу, и услышал мягкий деланный голос базилевса:
- Встань и садись напротив.
Калокир поднялся, сел на низкий стул и почувствовал себя как бы котенком перед львом.
- Ты воевал со мной на Крите, - уверенно сказал базилевс. - Ты брал крепость вместе со славянской схолой. Как ты их понимал?
- Я, базилевс, родился в Херсонесе в квартале, где проживают славяне. С детства играл с их детьми и научился их языку. Поэтому наши схолы были дружными, я у них был как бы переводчиком, дружил с их друнгарием и часто помогал им в разных делах. Поэтому при штурме мы боролись слаженно и взаимодействуя...
- Достойно показали себя славяне, и вы тоже, - ответил базилевс, и глаза его вспыхнули азартом. - Это была достойная битва! - воскликнул он. Базилевс пригубил напиток и продолжил, опустившись в кресло:
- Ох как империи нужны достойные люди, которые умеют защищать ее с оружием в руках. Но более ценны, что умеют это делать без оружия, - император хитро улыбнулся. -Как ты оцениваешь положение в наших клематах?
- Оно всегда было сложным, - ответил Калокир, - вначале мы граничили с хазарами, после разгрома Святославом Хазарского каганата стали граничить с русами. Но люди-то остались прежними, что при хазарах, что при русах.
- Меня не интересуют люди, - резко возразил базилевс, -меня интересует территория, которая под нами. Мы избавились от одних врагов, теперь появились другие. Как ты думаешь, этот стратег, как его, Свентофил, куда обратит внимание после разгрома хазар? Он силен, армия испытана в войне, рядом клематы - Херсонес, Сугдея, Кафа и другие, они называют Понт Русским морем и легко могут оказаться в Таврии, плывя по Борисфену [101] .
Никифор вытянул ноги, как бы потянулся и встал.
- Я оденусь, - обратился он к Михаилу, - и дай ему нормальный стул. Мне надоело смотреть на его колени.
Император вышел, а Михаил подал Калокиру нормальный стул, и тот почувствовал себя будто освобожденный из плена. Базилевс появился в красной тунике, в красных сандалиях, и золотой цепью с крупным бриллиантовым крестом на груди. И сразу же заговорил:
