СС. Орден «Мертвая голова» - Хайнц Хёне

Но на этом амбиции Гейдриха не заканчивались. Подумаешь! За врагами партии следила и разведка СА. Он стремился к тому, чтобы СД, подавив конкурентов, стала единственной в своем роде для НСДАП. Но и этого ему тоже показалось мало: когда Гитлер пришел к власти, Гейдрих стал надеяться, что СД выйдет из тени и составит новую полицейскую силу в новом рейхе. Он изменился за это время. Комплекс бывшего офицера-неудачника исчез, он управлял своими людьми с миссионерским пылом, повелительно и нетерпеливо отдавая приказы своим высоким, резким голосом. Гиммлер с изумлением и несколько озадаченно следил за превращениями своего протеже: когда они встретились, рейхсфюрер видел перед собой почти сломленного человека, как будто выздоравливающего после тяжелой болезни. Теперь Гиммлер помогал его продвижению, и Гейдрих легко одолевал очередной подъем. 1 декабря 1931 года он уже был гауптштурмфюрером, 29 июля следующего года – штандартенфюрером, 21 марта 1933 года – оберфюрером. Гиммлер чувствовал, что в лице Гейдриха случай послал ему прирожденного разведчика, «живую картотеку», «человека, который держит в голове все нити сразу и плетет из них свои тенета» (как высказался Керстен). Гейдрих идеально подходил для этой роли: сильный, без сантиментов, с ненасытной жаждой информации и таким великолепным презрением к сотоварищам – просто мороз по коже.

Не случайно он больше всего любил фехтование. Наблюдательность, гибкость, молниеносная реакция на неожиданные ситуации были его второй натурой. Кроме того, Гейдрих обладал необыкновенной интуицией. Случалось, что Гиммлер читал его резолюции на некоторых донесениях: «Не верьте этому», «Это просто слухи». Шеф спрашивал Гейдриха, изучил ли он уже соответствующее дело, и получал ответ: «Еще нет». Записи он делал на основании собственного предчувствия и обычно бывал прав. Гиммлер говорил, что у Гейдриха «был нюх на людей… он знал, как поступит в том или ином случае свой или враг. Подчиненные обычно не решались ему врать». По словам Шелленберга, Гейдрих «обладал безошибочным инстинктом хищника, всегда готового к опасности и к быстрым, беспощадным действиям».

Оберштурмбаннфюрер Хёттль из СД утверждал, что именно Гейдрих первым заставил Гиммлера осознать потенциальные возможности его положения как рейхсфюрера СС и что идея превратить СС в полицейские войска Третьего рейха тоже изначально исходила от Гейдриха. Он замыслил создать всеобъемлющую систему полицейского контроля по всей стране, охватывающую все грани жизни и обеспечивающую доминирующую роль НСДАП. Инструментом должна стать СД во главе с ним самим, Рейнхардом Гейдрихом. Если полиция прежних времен довольствовалась поимкой врагов государства в момент совершения преступлений, то Гейдриху была нужна такая полицейская машина, которая могла бы выследить преступника еще до того, как он подумает, не говоря уж о том, чтобы начал действовать. Теперь полиция должна была стать не защитной, а атакующей организацией и даже своеобразным «воспитателем» общества, чтобы искоренить в нем всякое, как выражались в штабе Гейдриха, «чуждые нам, а значит, разрушительные тенденции». Конечно, при этом Гейдрих имел в виду пренебрежение обычными ограничениями, налагаемыми законом на деятельность полицейских служб.

Очевидно, однако, что старые полицейские кадры, воспитанные в уважении к нормам права, для такой свободы действий не годились. Еще меньше готова была к этому существующая администрация. Но Гейдрих знал, что нужно делать. Во-первых, СД должна занять все ключевые посты в новой политической полиции. Во-вторых, специализированные полицейские силы должны быть никак не связаны с внутренней администрацией. И наконец, вся полиция в целом должна быть поглощена организацией СС – таким образом будет создан Корпус государственной безопасности. В этом плане содержалось зерно и еще более революционного проекта – создание чисто эсэсовской администрации. Если СС, усиленные полицией, займут еще и официальные бюрократические места… Гиммлера пьянили Гейдриховы видения. Правда, старые борцы беспокоились, что чрезмерная связь ордена СС с политической полицией сделает его менее популярным в народе. Но ничто не могло удержать Гиммлера в стремлении стать главным полицейским в Германии.

Своеобразный «испытательный полигон» для Гейдриха уже был готов в Баварии. С марта 1933 года Гиммлер стал командиром баварской политической полиции и взял Гейдриха первым заместителем. Тот поставил на все более-менее важные позиции людей из СД. Он вывел политическую полицию из-под контроля баварского правительства, превратив ее в самостоятельную организацию и включив в нее политические отделы полицейских управлений всех уровней. Гиммлеру подчинялись все концентрационные лагеря Баварии, созданные неистовым Адольфом Вагнером, министром внутренних дел Баварии, чтобы разгрузить обычные тюрьмы, переполненные политзаключенными.

Тем временем появился чрезвычайный декрет президента «О защите народа и государства», дающий право полиции на «превентивное заключение» любого человека в концлагерь просто по подозрению в антигосударственной деятельности. Гиммлеру он дал немыслимую власть, и теперь никто не мог помешать его фанатичной страсти к политическим чисткам. На бумаге он все еще подчинялся Вагнеру, гауляйтеру и министру внутренних дел, но положение рейхсфюрера СС позволяло ему обходить свое номинальное начальство. Ведь Вагнер, будучи министром, мог отдавать приказы Гиммлеру только как командиру политической полиции, но в качестве гауляйтера он был, конечно, ниже рейхсфюрера СС. С другой стороны, внутрипартийная иерархия позволяла тому же Рему, как начальнику штаба СА, приказывать рейхсфюреру СС, но он не мог руководить Гиммлером в другой его ипостаси – шефа баварской политической полиции. Гиммлер с Гейдрихом вовсю пользовались такой независимостью. «Дахау» стало общеизвестным словом, означающим варварские методы, от которых морщились даже убежденные нацисты. Эти двое набивали заключенными свои лагеря еще долго после того, как схлынула первая волна террора, вызванная нацистской революцией. Гиммлер впоследствии вспоминал: «В 1933 году под давлением рейхе – министерства мы освободили многих заключенных в Пруссии и других землях; но в Баварии я никого не освобождал».

Глава администрации Баварии фон Эпп был обеспокоен частыми «профилактическими арестами» и 20 марта 1934 года указывал Вагнеру, что подобный произвол «подрывает доверие к закону». Однако без толку. По словам фон Эппа, «ответ Вагнера содержал много неточностей, неверных интерпретаций и просто искажения фактов». Даже пребывавший в летаргии рейхсминистр внутренних дел Фрик писал в 1935 году: «Я уже привлекал внимание к тому факту, что в Баварии слишком большое число лиц находится в предварительном заключении… Ни разу я не получал удовлетворительных объяснений от баварской политической полиции, как не видел и реальных попыток уменьшить число заключенных. Между тем, согласно последним данным, число лиц, задержанных в предварительном порядке, в Баварии на несколько сот человек больше, чем общее количество заключенных в остальных германских землях». Но Гиммлер обычно игнорировал подобные увещевания из Берлина. Письмо Фрика было встречено холодным замечанием: «Заключенные останутся».

Но Бавария уже казалась тесной Гиммлеру и Гейдриху: они бросали завистливые взгляды и на другие немецкие земли, где полиция была бесхозной или, во всяком случае, без твердой руки. Время поджимало: Геринг в Пруссии опережал их, создав гестапо – политическую полицию, столь же независимую от партии и государства, как и СД. Получилось так, что Гиммлеру помог победить Фрик, человек слабый, но одержимый идеей централизации всей германской полицейской системы. Поскольку Геринг со своим прусским сепаратизмом явно ему мешал, министр решил договориться с Гиммлером. Оба они сходились только в одном: полицейские силы должны быть объединены на общегерманском уровне. Поэтому Фрик позволял Гиммлеру постепенно прибирать к рукам полицейские службы в других землях. Пруссия держалась до последнего.

Итак, к весне 1934 года Гиммлер с Гейдрихом получили и прусскую полицию. Гиммлер стал заместителем шефа и главным инспектором гестапо, а Гейдрих – его первым помощником.

Их позиции еще усилились, после того как руководство НСДАП 9 июня того же года официально объявило СД единственной своей службой разведки и контрразведки.

Но победа пришла слишком рано, организация еще не встала крепко на ноги, и Гейдрих был отчасти разочарован в своем творении. Да и баварский опыт разрушил его мечту об СД как об основе новой политической полиции. Старая школа во всех отношениях пока что превосходила молодых карьеристов из СД, и Гейдрих, должно быть, предчувствовал это, поскольку еще 27 января 1933 года ушел в отставку с поста шефа СД и был назначен в штаб рейхсфюрера как «штандартенфюрер по особым поручениям». В течение девяти месяцев СД обходилась без его руководства. Бывший и будущий глава СД, как реалист, понимал, что даже просто в численном отношении эта служба, в которой было тогда в общей сложности не более 100 человек, не сможет составить основу кадров новой полиции. Да и вообще он сомневался, что СД имеет будущее как самостоятельное формирование. Лина передала историку Аронсону слова своего мужа: «Партия нам больше не нужна. Она свое дело сделала – открыла путь к власти. Теперь СС должны проникнуть в полицию и вместе составить новую организацию».