Ведьма отмщения - Галина Романова

– А что она купила? – спросила Маша.

Она дула губы, ей очень хотелось треснуть Шпагина между лопаток. Чтобы он перестал ломаться перед девицей, которой так и не надели обручального кольца. Чтобы перестал наклоняться к ней, трогать ее пальчики, улыбаться. Даже в интересах дела!

– Так… Сейчас… – Девушка закатила глаза к потолку, постучала себя по пухлым губкам указательным пальчиком, вероятно, это стимулировало ее мыслительный процесс. – Она купила серьги с бриллиантами. И кольцо. Бриллиант в россыпи фианитов. Очень красивое. Гарнитур получился превосходный. Она очень радовалась. Долго примеряла.

Девушка повертела растопыренной ладошкой перед зеркалом на стойке, изображая покупательницу. Маша узнала привычку подруги. Она сдержанно кивнула.

– Она платила наличными? – спросил Шпагин.

– Нет, что вы! Гарнитур очень дорогой, кто же такие деньги таскает в сумочке? Тем более, вечером! Тем более, ваша подруга была одна. Правда… – Девушка снова послала Шпагину игривую улыбку. – Правда, потом у нее нашелся провожатый.

– В смысле? – Маша встала между Шпагиным и прилавком, тесня его назад, ловеласа чертова. – Какой провожатый?

– Так вот такой же… – Девушка украдкой кивнула подбородком в сторону застывшей согбенной спины. – Торчал все время над прилавком. Повернется к нам, улыбнется. И снова рассматривает что-то. А купить ничего не купил. Но когда ваша подруга оплатила покупку карточкой и направилась к выходу, он почти сразу пошел следом за ней. Я подошла к окну. Вижу, он за ней семенит.

– Зоя его видела?

– Ой, я не знаю, – сказала девушка. Только почему-то сказала Шпагину, хотя вопрос задала Маша. – Я потом от окна отошла.

– Хорошо. – Игорь подошел к кассе и попросил: – Раз наша дама сделала покупку, оплатила карточкой, значит, мы смело можем посмотреть число в памяти. Так?

– Ой, и правда! – всплеснула руками продавщица, подлетела к кассе и принялась шустрить в памяти компьютерной системы. – Ну, да! Точно! Вот, нашла.

– Число! – потребовал Шпагин.

Девушка назвала дату смерти Зои. Все сходилось.

– Узнать сможете того человека, который пошел за ней?

Шпагин полез в карман, где хранил уменьшенную копию портрета Шелеста. Не из его дела. А того, что нарисовал по памяти неудачливый воришка сырокопченой колбасы. Хотя нет, колбасу-то он как раз упер.

– Не могу сказать точно. Он как-то все время держался к нам спиной. Я подумала, что из вежливости. Мужчина! – снова громко крикнула она, заставив того вздрогнуть. – Вы выбрали что-то или нет?

– Да, да… Вот это колечко, – артритный палец ткнул куда-то в центр подсвеченной витрины, – с аметистом.

Девушка нетерпеливо глянула на посетителей. Ей пора было работать.

– Он? – Шпагин сунул ей под нос уменьшенную копию портрета.

– Он! – выдохнула она с облегчением и поспешила к соседнему прилавку, чтобы продать колечко с аметистом.

Глава 17

Виталик осторожно, почти на цыпочках, прошел садом до дома. Необходимо было не попасться на глаза соседям, но тут, слава богу, высокий забор оказал ему помощь. Так же нельзя было следить. А после вчерашнего дождя земля была раскисшая. Он утонул в ней почти по щиколотку, когда выбирался поутру из своего шалаша. Хорошо, что Машка была безалаберной, сад у нее зарос травой – густой и сочной. Не было никаких грядок с клубникой и чесноком. Иначе он точно наследил бы. Трава скрадывала его следы, его присутствие. Но вот штаны он вымочил почти до колен. И конечно, тут же продрог. А дров не было. То, что он не спер, сжег вчера Машкин ухажер.

Интересно, кто он? Как на ее похождения смотрит муженек, а? Устроили тут, понимаешь, дом свиданий! Мачеха, поди, в гробу переворачивается. Хотя, по сути, чего ей там вертеться? Она сама, как оказалось, не без греха. Потому, наверное, и дом Машке отписала, что вину перед ней чувствовала.

– Старая сука! – прошипел Виталик и сунулся к задней двери. – О, черт!

На дверь Машкин ухажер навесил новый замок, так-то! И лазейки теперь у Виталика никакой нет в дом. В шалаше он долго не продержится. Еще один такой дождь и все – труба! Он вчера еле нашел пятачок пятьдесят на пятьдесят, где не текло за шиворот.

– Старая сука! – снова вспомнил недобрым словом покойную мачеху Виталик. – Могла бы мне дом завещать!

Но он тут же подумал, что, наверное, старая ведьма все правильно сделала. Правильно рассудила. Ведь если бы он остался в этом доме, то есть унаследовал его по завещанию, ему бы тогда точно не жить. Сумасшедшая девка не простила бы ему этого никогда! Безо всякого повода и то налетела на него, как торнадо. А уж за этот дом…

Виталик со вздохом прислонился к стене дома и тут же едва не заплакал. Ребра, по которым девка прошлась своей дубинкой, до сих пор противно ныли. И с желудком было что-то не то. Она ему, наверное, и внутренности отбила, гадина! Хотя желудок вполне мог ныть и от голода. Он же со вчерашнего обеда ничего не ел. На обед у него хотя бы был пакет «бомжа»: полбуханки хлеба, горячий кофе из пакетика «три в одном» и пачка сухого печенья. Он вполне наелся. И даже пообещал себе, что к вечеру побреется, вымоется и выберется в магазин, купить чего-нибудь посущественнее. И тут, бац, эта сладкая парочка явилась! Они его едва не застукали. Он еле-еле успел смыться в укрытие.

Машка-то про шалаш ничего не знала. Откуда ей? Она, что ли, прожила в этом доме всю свою жизнь? Нет, ни хрена. Это он – Виталик Воеводин – жил здесь до тех пор, пока отцу не приспичило сыграть в ящик. И он просил отца сделать ему этот шалаш.

Отец сам не стал, нанял местного плотника за два литра спирта. Тот шалаш построил, но построил его для ребенка, Виталику тогда было лет двенадцать, может, и меньше. Шалаш был маленьким, тесным, теперь в него приходилось вползать на карачках. И крыша за столько лет прохудилась. И вообще…

И вообще, он хочет жрать, блин! И ванну принять! И поспать на кровати с теплым одеялом, мягкой подушкой и чистыми простынями. Все это было у него дома. И одеяло теплое, и подушка, может, и не очень мягкая, но была. И чистые простыни бы нашлись. Он, кажется, перед своим бегством как раз купил два недорогих постельных комплекта. Один распаковал для той дуры, что голая любила бродить по его квартире. Второй нетронутый. Вот он им бы и застелил кроватку, и выспался бы.

– Нет, нельзя, – прошептал Виталик, и ребра у него снова заныли. – Эта дура обещала вернуться!

Девка, в самом деле, пока прыгала вокруг него с дубинкой, все время повторяла, что непременно вернется.

– Чего тебе надо?! – орал обезумевший от неожиданности и ужаса Виталик, тщетно пытаясь прикрыться от ее ударов.

Она молчала и лупила его, куда ни попадя. Она, может, и сама не знала, чего хочет от своей родни? Может, она в самом деле сумасшедшая, потому ее мачеха и прятала?

Нет, скорее всего, прятала ее мачеха по другой причине. Нагуляла, шалава, девку, вот и пришлось ее прятать. И нагуляла от Машкиного отца, тут к гадалке не ходи. Девка вылитая Машка! Просто одно лицо. Он, когда ее увидел, даже принял за Машку. Потом только понял, минуты через четыре, что это не Машка. Девка потоньше и помоложе и смуглая очень. Ну и глупее, соответственно. Безбашенная совершенно.

«Я, – говорит, – еще вернусь и истреблю вас всех! Под корень!»

И истребит, чего ей стоит, если она дура стопроцентная!

– Вы столько лет во мне не нуждались, и мне вы тоже не нужны! Сдохнете!!! – визжала сумасшедшая, нанося ему удар за ударом.

Не нуждались! Кто о ней знал-то?! Виталик сильно сомневался, что сам Сергей Иванович подозревал о ее существовании. Мачеха, если хотела что-то скрыть, скрывала мертво. К примеру, никто не знал, в чью пользу она завещание оставит. Интересно, если Сергей Иванович играл с ней в любовь, он-то надеялся на наследство или как?

Виталик снова подергал ручку двери, безуспешно. Он осторожно двинулся вдоль стены, выглянул из-за угла. Никого? Никого! Просто показалось, что машина какая-то подъехала. Нет, сегодня они точно не приедут. Поздно уже, стемнело. Надо тогда стекло бить, как еще в дом-то пробраться? Не спать же ему снова на сырой земле!

Виталик выбрал маленькое оконце, выходившее в сад, в заросли одичавшей малины. Оконце обнаружить кому-то чужому будет сложно. А Виталику, невзирая на всю скопившуюся в нем неприязнь, не хотелось, чтобы по дому бродил кто-то чужой.

Он локтем выбил окошко. Собрал стекла, заглянул внутрь. Там была когда-то кладовка у мачехи. Она хранила в ней всякое дерьмо. Нитки, пряжу, лоскуты, какие-то коврики, корзинки. Машка – молодец – всю эту дребедень выбросила. И кладовка была пустой. Это Виталик обнаружил, когда дом осматривал. Машка вообще здорово тут все устроила. Ремонт сделала приличный. Текстиль опять же дорогой, подушечки разные, статуэтки, даже поленья декоративные у старого камина положила.

То, что Машка не порушила камин, Виталику понравилось. У отца была привычка читать прессу у камина в старом кресле-качалке. Кресло тоже цело. Хотя, может, это и другое кресло, он не очень хорошо помнил, как выглядело то – старое.