Тихие гости - Татьяна Мастрюкова

И в этот момент старуха схватила ее за голую руку.

Незащищенную кожу прожгло насквозь, но не огнем, а холодом. До самых костей, будто кислотой. Лара хотела вырваться, но рука, в которую вцепилась страшная бабка, словно лишилась мышц и костей. Так бывает, когда конечность затекает. Надо всего лишь восстановить кровоснабжение. Только сейчас онемение стремительно распространилось на всю руку, потом на плечо, как гангрена. Лара не могла оторвать взгляд от старушечьих глаз — черных, проваленных, бездонных дыр.

Никанорова ела Лару. Жадно пожирала глазами, только не в переносном смысле, а буквально. Чавкала, захлебывалась.

Лара последним угасающим усилием воли попыталась дернуться прочь и крикнуть, позвать на помощь. Но из открытого рта не донеслось ни звука, голосовые связки свело. Хотя про себя девушка истошно кричала от страха, от боли.

И в этот момент на всем этаже отключился свет.

***

До сих пор не найдена молодая медсестра Лариса П., пропавшая во время ночного дежурства в местной больнице. Девушка оставила на рабочем месте все личные вещи, включая деньги и смартфон. Следов борьбы не обнаружено. Друзья и коллеги характеризуют Ларису как добросовестную, любящую свою работу и не склонную к импульсивным поступкам.

По нелепой случайности пленка видеокамеры оказалась повреждена при внезапном ночном скачке электричества именно в момент пропажи девушки. На последних сохранившихся кадрах Лариса П. спокойно читает книгу на сестринском посту, потом внезапно встает, и на этом видео обрывается. Это событие совпало со смертью одной из пожилых пациенток отделения. Следствие отрицает связь между двумя событиями и отказывается поддерживать суеверные слухи.

Меня аж передернуло от этой истории.

— На придумку что-то совсем не похоже.

— Именно! — кивнула Лера.

Сердобольная Соня интересовалась другим:

— А что с этой Никой потом стало, не знаешь?

— Ой, слушайте, знаю! — встрепенулась Лера. — Тоже странная история! На следующий год мы опять в одну смену попали, но уже в разные отряды. Разумеется, опять организовали встречу с Никиной мамой, писательницей. У нее как раз книга вышла — новая, про ведьму. Я читала, жутенькая. А Ника и ее мама — как будто вообще другие люди, прикиньте! И Ника нормальная, общалась, как все, с какой-то девочкой из отряда подружилась. И когда ее мама приехала, они все время вместе, как все люди, когда к ним родители приезжают.

После встречи все пошли гулять по территории, показывать писательнице, где что у нас есть. А на территории лагеря такой прудик есть, заросший весь, тина, ряска, лягушки орут. Там никто не купался. Просто красиво, типа кусочек природы. И вдруг у писательницы такое лицо становится... Пустое, что ли. Без выражения. Ника ее за руку стала дергать, а та странно заулыбалась и говорит:

«Следующую книгу я напишу про водяную нечисть».

И совершенно внезапно у Ники начинается припадок. Натурально припадок истерический. Она стала кричать, плакать навзрыд. А мать ее стоит, руки опустила и никак не реагирует, будто это норма вообще. Вожатые нас сразу увели, конечно. Не знаю, что там дальше было, но Ника на следующий день из лагеря уехала, с вещами. Дядя сказал, что у нее нервный срыв. Ее папа из лагеря забирал. Больше я их не видела.

Пока было не сильно темно, я по Сониным следам дошла до бани, как обычно, самая последняя. И Лерка, и Соня всегда каким-то образом ухитрялись убедить меня, что им послать сообщение домой важнее. Потому что одна — хозяйка дачи, у нее приоритет. У второй — больной братик. А у меня вроде и ничего нет важного, могу потерпеть.

Опять мне краем глаза виделось, что Анисимовна с той стороны забора упорно преследует меня, но, когда я оборачивалась, никого не было. Стала бы старушка прыгать так резво по сугробам! Даже не совсем адекватная. Да и в соседском доме окна уже были темные.

Вспомнилась эта Сонькина Никанориха. Бр-р-р... Какой же папаша у Сони гнусный, прямо жалко ее.

Да что я все про Соню? А сама? Почему я вечно вхожу в чье-то положение в ущерб своим интересам?

Внезапно мне стало так тоскливо, что глаза наполнились противно едкими слезами, а в груди стал набухать твердый давящий ком. Действительно, ничего у меня нет важного, никому я не нужна. Как мама вечно уступает бабушке и трясется над ней, так и я буду с мамой. Одни, не особо интересные...

Зачем я вообще притащилась на эту дурацкую дачу?

Сморгнув слезу, которая немедленно шлепнулась на экран телефона и расплылась на набранном «все ок», я краем глаза заметила движение в окне бани. Маленькое окошко выходило на протоптанную нами дорожку. Конечно, это было мое отражение (а что еще могло там быть?), но все же я вздрогнула от неожиданности.

Действительно казалось, что кто-то лысый, бледнолицый глядел изнутри через мутное стекло. Бледно-серое лицо пялилось тусклыми глазами прямо на меня.

Этого не могло быть: баня была надежно заперта, да к тому же завалена нетронутыми сугробами. При всем желании до двери невозможно было добраться, а окошки настолько малы, что туда способен влезть разве что совсем маленький ребенок.

Может, это просто тень?

Ну какая тень в