Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

— А у старины Дюка хорошая память! — заметил Пьер.

— Да, прошло уже пять лет, а он ни секунды не колебался, — добавил Жослин. — Мирей готовит корм для собак, а я принесу им воды.

Поговорили еще о ненастье последних дней, предвещавшем новые непогоды, и, конечно же, о войне. Эрмин хотела вернуться в дом, помочь экономке. Но Мадлен задержалась под предлогом того, что нужно присмотреть за Мукки.

— Не хочу, чтобы он опять что-нибудь натворил, — стала оправдываться она.

Через четверть часа Пьер и Овид вошли в гостиную, чувствуя себя неловко в своих грубых сапогах. Лора, все такая же изысканная и грациозная, приняла их весьма любезно. Молодой учитель потрясенно разглядывал роскошную обстановку, в которой очутился. Он никогда еще не видел, чтобы в одном помещении было собрано столько прекрасных вещей.

— Можно подумать, что ты в кино, — сказал он, не зная, куда девать перчатки и ушанку, которые снял, войдя в дом.

Польщенная Лора рассмеялась, а потом доброжелательно осмотрела Овида. С шапкой каштановых волос, гармонирующих по цвету с бородой, он показался ей чересчур худым. Растерянный взгляд его зеленых глаз выдавал сдержанную натуру. Она ни на секунду не заподозрила, что он терялся в присутствии Эрмин.

«В молодости я вела бы себя точно так же, как он, если бы очутилась в богатом доме, — подумала она. — Моя семья в Бельгии так нуждалась! Вот они, прихоти судьбы! Я вышла замуж за Фрэнка Шарлебуа, когда страдала амнезией, а после его смерти унаследовала все его состояние».

От этой мысли Лора еще больше смягчилась. Она указала молодому человеку на стул.

— Садитесь, поужинаем все вместе в хорошей компании, — предложила она. — Вы знаете, Овид, что в ваши годы я работала официанткой в трактире в Труа-Ривьер[25] и спала на циновке? Но время идет вперед. Может быть, через двадцать лет вы станете знаменитым актером или известным промышленником!

— Лора, этого парня такие вещи не интересуют, — перебил ее Жослин. — Вы откуда родом, Овид?

— Я вырос неподалеку от Дебьена, — ответил молодой человек. — Мой отец работал на лесопилке на берегу реки Метабетчуан. Мне там нравилось. Мы жили неподалеку от Приюта Фей[26].

Дети, находившиеся тут же в комнате, широко открыли глаза, когда услышали последние слова.

— Приют Фей? — повторила Эрмин. — А что это?

— Такая пещера, моя дорогая, — пояснил Жослин. — Я бывал там, это рядом с Дебьеном. Изумительное место, еще более нетронутая природа, чем в Валь-Жальбере. А пещера довольна глубокая. И попасть в нее непросто. Я лично не отважился.

Конец разговору положило появление Мирей с двумя блюдами блинчиков, политых кленовым сиропом.

Эрмин порадовалась этой паузе. И хотя не могла забыть о таинственном появлении Кионы, по крайней мере, слегка отвлеклась. Но ей было не по душе молчание Овида. Он проявил свое красноречие, только когда они были наедине, во время поездки на санях, теперь же довольствовался тем, что слушал то одних, то других, но не уделял ей особого внимания. Как ни странно, это ее задело.

«Я не должна принимать это всерьез, — укоряла она себя, — можно подумать, что я стремлюсь понравиться всем без исключения… Нет уж, во всяком случае, не всем… Комплименты Пьера приводят меня в замешательство, а когда он в упор разглядывает меня, это и того хуже… Но Овид Лафлер совсем другой. Я редко встречала мужчин, похожих на него. Мне кажется, мы думаем одинаково».

Погруженная в свои мысли, она не заметила, что учитель смотрит на нее не отрываясь. Он явно любовался ее тонким профилем, ее длинными светлыми ресницами. Интересно, заметила ли это Лора?

— А где вы сейчас живете, Овид? — спросила она властно.

— Когда моя мать овдовела, она переехала в Сент-Хэдвидж. Мы с супругой живем у нее.

— А, так вы женаты? — спросила Лора многозначительно. — Ну что ж, в вашем возрасте это неизбежно.

Уязвленная Эрмин вздохнула. Чтобы прекратить материнский допрос, она резко поднялась.

— Овид, когда вы любезно вызвались отвезти нас в Роберваль, моя подруга Мадлен попросила меня спеть, а я отказалась. Но я хочу исполнить несколько вещей сегодня, в знак благодарности. А также для тебя, Пьер.

Она добавила это, чтобы отвлечь внимание. На самом деле ей хотелось петь для одного Овида. Так она могла показать ему свой талант, стремление забыть все горести ради искусства.

— Что-то оперное? — воскликнул Жослин. — Лакме…

Эрмин замешкалась, но тут Овид высказал свое пожелание.

— Мадам, вы не знаете песню «Голубка»?[27] Она меня всегда трогала до глубины души.

— Прекрасный выбор! — согласилась Эрмин.

О, голубка моя,Будь со мною, молю,В этом синем и пенном просторе,В дальнем родном краю.О, голубка моя,Как тебя я люблю,Как ловлю я за рокотом моряДальнюю песнь твою.

Удивительно чистый голос молодой женщины поднимался все выше. Каждое слово сопровождалось душераздирающей нотой, передающей отчаяние, выраженное в словах песни. Но, как ни странно, образ Тошана не возникал перед ее мысленным взором, хотя слезы застилали глаза. Она думала обо всех несчастьях, которые происходят на земле, и замолчала после второго куплета.

Мирей не могла сдержаться и зааплодировала, к ней присоединился Жослин. Дети тоже захлопали в ладоши.

— Спасибо, — просто сказал Овид.

Но его зеленые глаза говорили больше, Эрмин это поняла.

Она вернулась на свое место в смятении, заметив, что Мадлен села возле Пьера и то и дело посматривает на него.

— Ну что ж, пора в дорогу, — сказал тот. — Мадам Лора, месье Жослин, до скорого!

Овид Лафлер так сильно пожал руку Эрмин, что ее бросило в краску. Как только молодые люди вышли, она отвела Мадлен в сторону, к окну. Кормилица казалась помрачневшей, а это подтверждало опасения Эрмин.

— Мадлен, у тебя есть от меня секреты? — спросила она шепотом.

— Вовсе нет! Почему ты так говоришь?

— Ты только что выглядела не такой, как обычно. Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, ты неравнодушна к Пьеру.

— Какая чушь! — живо возразила Мадлен и быстро ушла.

Реакция женщины подсказала Эрмин, что ее наблюдения не лишены оснований. Она поднялась наверх вслед за подругой и заставила ее зайти в свою спальню.

— Мадлен, ты мой друг. И не должна стесняться, если тебе понравился мужчина. Кроме того, я чувствую себя ответственной за твою жизнь. Из-за меня ты отказалась от религиозного поприща. В моем доме тебе поневоле приходится вести обычную мирскую жизнь. И если ты захочешь выйти замуж, это не преступление. Но только не Пьер, у него жена и уже четверо детей!

Молодая индианка сидела, сложив руки на груди, но при этом согнулась, словно под бременем какого-то невидимого груза. На нее жалко было смотреть.

— Я верую только в нашего Господа Иисуса Христа! — убежденно произнесла она. — Ни один мужчина не сможет меня соблазнить. И я прекрасно знаю, что у Пьера жена и дети.

По ее щекам текли крупные слезы. Растроганная Эрмин притянула ее к себе.

— Ты немного влюблена в него, не стыдись признаться в этом! — сказала она ей на ухо. — Бедная моя подружка, мы часто влюбляемся вопреки своей воле.

— Отвези меня в церковь! Мне нужно исповедаться. Земная любовь — это только иллюзия! А Пьер смотрит только на тебя, слушает каждое твое слово. И Овид Лафлер тоже. А ведь и он женат. О, Эрмин, прости, что я это говорю. Теперь ты будешь меня презирать. Прости!

Она высвободилась из объятий подруги, чтобы как следует выплакаться.

— Пьер? — удивилась та. — Ты заблуждаешься, Мадлен. Он друг Тошана. И Овида, кстати. Если бы я тебе поверила, то меня распирало бы от гордости.

Несмотря на это заявление, она должна была признать, что иногда Пьер действительно ведет себя двусмысленно. Он был первым мальчиком, с которым она поцеловалась лет десять назад. Она также не могла отрицать того, что Овид достаточно выразительно смотрит на нее, не говоря уже о его дерзком пожатии ее руки.

— Мы больше не увидим их зимой, — сказала она громко, словно желая уверить саму себя. — Прошу тебя, Мадлен, не терзайся. Ты пойдешь на исповедь, а я буду держать Пьера на расстоянии, даже если он приедет в Валь-Жальбер. Это женатый человек, и ты должна образумиться. Одно я знаю точно: ко мне он испытывает только дружеские чувства. Ничего больше. Не грусти, ты не отступила от своей веры!

— Еще как! — запричитала кормилица. — Мне так стыдно! Я вошла во вкус этой роскошной жизни, которую ты мне обеспечила: прекрасные гостиницы, вкусная еда, выезды в город. Если бы я не была так привязана к тебе и твоим детям, я скоро ушла бы в монастырь.

— И это было бы нечестно с твоей стороны, потому что ты просто старалась бы убежать от своих проблем. Мадлен, дорогая, ты мне как сестра, без тебя я бы совсем пропала. Я рассталась с Тошаном, даже не знаю, как надолго. Пожалуйста, не покидай меня и ты! Если хочешь, мы завтра поедем вместе в Роберваль и ты сможешь исповедаться в церкви Нотр-Дам, недалеко от улицы Сент-Анжель.