Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших - Артем Драбкин

Вторым запомнившимся мне эпизодом из этой операции было мое участие в отражении контратаки противника. Наши войска завершили окружение Сталинградской группировки войск противника и сравнительно далеко отбросили внешний фронт окружения. Наша дивизия вела бои на внешнем фронте восточнее Нижнее-Чирская в районе хутора Рубежный. Овладев хутором, дивизия закрепилась и имела задачу не допустить прорыва противника в глубь нашего расположения. Дело в том, что к этому времени командование противника сосредоточило против наших войск крупную группировку под командованием Манштейна с целью нанесения контрудара по нашим наступающим войскам, нанести им поражение и деблокировать окруженную в Сталинграде 6-ю армию Паулюса. Наша дивизия оказалась в зоне активных действий и вела тяжелый бой с превосходящим противником. Противник, не считаясь с огромными потерями, упорно продолжал наступление. И на одном из участков обороны дивизии ему удалось потеснить наши подразделения и начал продвигаться в глубь обороны. Создалось угрожающее положение, оно усугублялось еще и тем, что у командира дивизии не было каких-либо свободных резервов. Я в это время в ближайшем тылу принимал пополнение — маршевый батальон, прибывший в дивизию.

Узнав о прорыве обороны противником, не раздумывая, скомандовал батальону к бою. Вывел батальон на нужное направление, развернул его в боевой порядок и повел в атаку. Солдаты оказались бывалыми, стремительно атаковали противника, на отдельных участках завязался рукопашный бой, противник упорно сопротивлялся, но не смог устоять столь дружному и стремительному удару, повернул вспять, а мы, восстановив оборону, отошли в тыл дивизии и после приведения в порядок продолжали распределение пополнения по частям. Позднее за обеспечение оперативной связи с соединениями армии и за умелое руководство и проявление мужества в бою при отражении прорыва противника, я был награжден медалью «За боевые заслуги». После завершения Сталинградской наступательной операции наша 4-я гвардейская стрелковая дивизия действовала в составе 31-го гвардейского стрелкового корпуса 5-й ударной армии по освобождению Ростовской области. И к апрелю вышла на реку Миусс в районе большой Токмак, позднее была выведена во второй эшелон армии: отведена в район села Дьяково, где до июля 1943 года формировалась, вела работы по инженерному оборудованию армейского рубежа обороны и занималась боевой подготовкой личного состава.

Афанасьев Виктор Федорович

Сержант 59-го артполка 33-й стрелковой дивизии

25 ноября 2-я гвардейская армия из-под Тамбова двинулась к железной дороге и стала эшелон за эшелоном отправляться в сторону Сталинградской области. Движение было только ночью, но поезда шли один за другим, чтоб быстрей перебросить армию. Мы высадились на ст. Арчеда во Фроловском р-не, так же разгружались на ст. Раковка, Лог, Иловля и вплоть до Качалино. Чтобы не концентрированно, а быстрее освобождать вагоны, чтоб сразу их обратно — зеленый свет для них был — чтоб перебросить остальных как можно быстрее. А к этому времени в районе Советского замкнули кольцо вокруг немцев, а чтоб удержать окружение, сил было недостаточно. У них 300 000 человек группировка. А наших в районе Сталинграда было всего 2 армии первое время — 62-я и 64-я Чуйкова и Шумилова. Потом подошли армии Донского и Сталинградский фронтов.

Немцы, когда по коридору прошли до Латошинки, рассчитывали взять Сталинград очень быстро, и они даже разбрасывали листовки в конце августа, в которых писали: «Дон взяли с бомбежкой, а Сталинград возьмем с гармошкой». Рассчитывали на блиц-криг.

Мы двигались к Сталинграду пешком из Арчеды, в основном ночью, немцы имели преимущество в авиации, и дневные походы были ограничены. Это почти 100 км. А когда двигались, за десятки километров было видно зарево, дым, слышно взрывы. Меня поразило, что были такие бои, что земля содрогалась так, когда из мешка горох сыпят — стук такой идет. Нас постоянно торопили и, по первоначальному замыслу ставки, предполагалось использовать армию, чтоб разрезать кольцо пополам, и потом легче уничтожить.

Когда стали подходить к городу, создалась другая угроза. 12 декабря со стороны Котельниково и Тормосино стала двигаться танковая армия, чтоб деблокировать группировку. Причем первые дни им сопутствовал успех — продвинулись на 45 км, и им оставалось 40–50 км, чтоб освободить Паулюса. И нас срочно повернули навстречу группировке Манштейна.

Мы по бездорожью и днем и ночью (максимально из нас все выжимали). Нас направили занять выгодный рубеж на реке Мышкова, небольшой степной речке, которая хоть какая-то — еще одна естественная преграда для немцев. В середине декабря мы вышли на речку и этот период боев нашей армии хорошо описан участником ВОВ Юрием Бондаревым в книге «Горячий снег». Очень жестокие были бои. Усугублялось все тем, что земля мерзлая, окоп для орудия хороший не сделать, да и времени нет.

Для артиллерии, особенно тяжелой, нужна механическая тяга. Когда мы подходили к Сталинграду, гаубицы тянули трактора гусеничные, а в последующие годы «студебеккеры» были. И 76-мм тоже они потом тянули и даже 45-мм, по-моему. А в начальный период — гужевая тяга и трактора. Расчеты шли пешком вместе с гаубицами. Трактора тащили орудия и снаряды. Мы пешком двигались по бездорожью: в колено снег, причем в Сталинграде зима была в это время суровая — до 30 градусов мороза. Некоторые и сейчас считают, что одна из причин нашей победы под Сталинградом в том, что на нашей стороне был «генерал Мороз». А немцы, дескать, к морозу были не готовы и не устойчивы. А я в ответ говорю: «А что разве нас и немцев морозило не одинаково? Им минус 30, а нам — минус 10 градусов, что ли?» Мы тоже были на морозе, без квартир и безо всего. Морозы действительно были и сильно осложняли боевые действия: нельзя было окопаться ни пехоте, ни артиллерии, спрятаться нельзя. Только какой-то естественный рельеф, укрытия. Притом еще зима и на белом фоне все прекрасно видно! Маскхалаты не у всех были.

В зимнее время воевать очень трудно. И первый бой. Поскольку нас торопили, мы быстро двигались, в ночное время только и в ночь мы прошли немцев, проскочили их, а немцы, когда очухались, стали нас обстреливать. Мы развернулись, стали отвечать и сумели их разбить. Здесь первое потрясение у меня было. Немцы разбили дом и девушку молодую и женщину убили, причем не только убили, а, видно, девушку стали насиловать, а бабушка — ее защищать. Кошмар такой и потрясение.

Это были самые трудные бои. Почему? Не было опыта. Второе, это были оборонительные бои против танков в зимнее время, окоп не выкопаешь, даже ровика, где спрятаться самому, у орудия тоже должен быть капонир, чтоб держаться за что-то, иначе откат получается. Ломом землю долбишь, земля звенит. Не закопаться было, а ровики элементарно нужны, чтоб жить. Ведь 30-градусный мороз — мы целые дни и ночи на улице. Это невозможно, эти ровики, которые с таким трудом рыли, они для нас были квартирой, то есть мы помещались расчетом. Накрывался он брезентовой плащ-палаткой, ящиками от снарядов и для маскировки снегом, с одной стороны получался вход, с другой — выход. Кроме того, мы заняли оборонительные рубежи, мы должны были орудия охранять в ночное время, иначе их утащат. В ровики мы садились так: одетые все, чтоб тот, кто был ближе к выходу, выходит в караул, а тот, кто приходит со смены, — садится в ровик с другой стороны, и так по очереди вся эта система двигалась.