Воронка - Яна Розова

— Что за «Опавший Лист»? Дурацкое имя! Он что, индеец?

— Нет, — Кумаров рассеянно улыбнулся шутке помощника. — Все посвященные принимают новое имя. Только не все им пользуются, потому что если навести на это новое имя порчу, то точно будет несчастье. Вот и скрывают.

— А у тебя есть новое имя?

— Да. Меня назвали Опорой.

«И чего не Костылем? — тайно ехидничал Пашка. — Тем не менее, он мне доверяет, коль называет свое второе имя!»

Сделав уважительное лицо, Седов помолчал значительно, а потом небрежным тоном задал вопрос, который уже давно его беспокоил:

— А у Учителя нет личной охраны?

— Нет, — ответил Саша. — Он же почти все время на людях. По городу всегда с Андреем передвигается, а на собраниях обязательно я присутствую или еще кто-нибудь из ребят.

— Но он бывает один, так?

— Всего несколько минут в день.

В машине, по дороге домой, Паша поздравил себя дважды. Первый раз с удачей — ведь Андрей не узнал его! Наверное, опухший спьяну лохматый парень, для которого была разыграна сцена с избиением прекрасной светловолосой девы и спортивного вида молодой мужчина, представленный сектантским десятником имели мало общего. Второе поздравление Пашка посвятил осенившей его идее. Рискованно, конечно, но пора действовать, иначе точно поверю в Чистоту.

Для доработки и реализации смутного своего плана Пашке понадобилась еще неделя.

А за два дня до часа икс, поздним вечером, когда усталый от умственного напряжения и физических тренировок Пашка завалился на диван перед телевизором, в дверь позвонили. Открыв дверь, Седов увидел на пороге Ежевику.

Она пришла после вечеринки у подруги, бывшей соседки по лестничной клетке, потому что беспокоилась о друге детства. Ей казалось, что с ним обязательно случится без ее присмотра несчастье, а причину этому беспокойству она находила без труда: алкоголизм. На вечеринке Ежевика чуть перепила, это слегка ослабило ее защитную систему. В результате выперли злые мысли о муже, ставшим после аварии и потери бизнеса совершенно невыносимым: теперь он день-деньской валялся на диване, злился от бездействия, придирался по мелочам к жене и детям. Несчастье сломало Звонарева. Ежевика, вначале расстроившись из-за продажи квартиры и снижения уровня жизни, уже думала что не в потере денег несчастье, а в отношении к этому, в умении сопротивляться.

Она ужасно устала от атмосферы раздражительности в доме, от незаслуженных упреков, от необходимости служить опорой превратившемуся в шипящую квашню мужу. Грамм триста водки разбудили в сердце женщины давние воспоминания. Ежевике стало казаться, что она просто забыла немного о своих истинных чувствах, о тепле, о надеждах. Ей захотелось вернуть прошлое…

— Привет, — Ежевика шагнула в тесную прихожую и только тут разглядела хозяина квартиры. Ей даже показалось на миг, будто она ошиблась дверью. — Паша, это ты?

Ей показалось, что хозяин квартиры стал выше ростом и шире в плечах, но на самом деле он просто перестал сутулиться.

— Ну, заходи, закрывай дверь, — с улыбкой бубнил такой неожиданно новый друг детства. — Ты чего тут делаешь? Слушай, а муж как?

Ежевика вошла в захламленную комнату. Теперь у Седова совсем не было времени на парково-хозяйственные мероприятия и наглое барахло, скопившееся за последний месяц, просто пройти не давало. Вика освободила край кресла и осторожно села.

— Ты пить бросил? — спросила она.

— А ты начала? — хихикнул Паша, подмигнув. — И всегда-то мы в противофазе! Ну, ты как?

Пожав плечами, Ежевика ответила:

— Так себе. Устала очень. А ты работу нашел?

Впервые в жизни Паша соврал ей:

— Да, нашел. Один приятель посоветовал. В охранной фирме. Там пить нельзя, тренировки каждый день. Тяжело, но хорошо платят и перспективы чудесные. Знаешь, а водка теперь в прошлом. Вот, остепенюсь немного, денег заработаю, женюсь…

— Паша, — подруга детства вроде бы и не услышала его вдохновенной лжи. — Паша, почему же мы расстались тогда? Зачем?

Седов уставился на нее с полуоткрытым ртом.

— Ты чего, напилась? — спросил он.

— Я выпила, но разве это важно? Понимаешь, я все время вспоминаю, как у нас все было! Но ведь это прошлое. Ты можешь простить меня? Я соскучилась по тебе…

Паша с удивлением обнаружил, что Ежевика обнимает его, поглаживая ласковыми руками спину. Особых эмоций объятия давней возлюбленной не вызывали. Только растерянность и чувство вины за то, что он так трезв сегодня.

— Викочка, — произнес он неуверенно и совершенно не зная, что говорить дальше. Заглядывая в глаза, которые много лет назад казались ему прекраснее звездного неба, он пытался найти нужные слова. — Прошлого уже нет. Будущего еще нет. Есть настоящее. А в нем мы друзья, хорошие друзья. Я очень ценю твое отношение ко мне. Нет, правда! — Он заметил как затуманился слезами взгляд Ежевики и начал говорить быстрее: — Из всех друзей в моей жизни только ты осталась и я тоже люблю тебя! Но у тебя семья, дети, своя жизнь…

Она так резко разомкнула объятия, что Пашка покачнулся от неожиданности.

— Я со всей душой к тебе! — сказала Ежевика дрожащим от прорывавшихся рыданий голосом. — Ты просто алкаш, ничего не понимаешь! Ничего у тебя в жизни не получится и не пытайся! Сволочь!

Она резко развернулась и выскочила из комнаты.

— Подожди! — пытался остановить ее Седов. — Стой! Я дурак, я идиот! Ну, не злись!..

Хлопнула входная дверь. Паша беспомощно взмахнул руками, плюхнулся на диван, откинулся на гору тряпья и заложил руки за голову.

«Пришла пора подумать!» — решил он.

Глава 18. Покушение

Визит подруги детства оставил Паше всякие разные раздумья, сдобренные различной степенью горечи. Сначала он не мог отделаться от чувства беспричинной вины и странного немотивированного раскаяния. Успокоил он себя только обещанием наладить пошатнувшиеся отношения, данным самому себе и заочно Ежевике. Как ни крути, но она на самом деле осталась единственным его другом.

И только умаслив совесть благим намерением, Седов смог уловить мысль, слабо зудевшую в виске. Это была такая неуверенная логическая цепочка, несколько неясных умозаключений, нуждавшихся в детальной формулировке.

Словом, так: Ежевика бросается в его остывшие объятия потому что ей плохо. Плохо ей оттого, что случилось со Звонаревым. Звонарев поплыл из-за манипуляций девушки со светлыми волосами. Ника была связана с сектой и если она действовала под руководством Учителя, то получается, что Учитель не всем приносит благополучие и процветание. Некоторые от его «благословений» совсем загибаются. Учителю понадобился мебельный цех Звонарева,

и он получил его. Просто для самоуспокоения следует посмотреть кто там заправляет диваностроением и кроватетворчеством?

На следующий день на тренировке Седов вывихнул ногу. Вывих выглядел довольно сурово: синяя лодыжка отекла и распухла, навевая на сочувствующих мысли о всех переломах и трещинах, полученных ими в течении жизни.

— Вот же хрен какой! — сказал Пашка, досадливо морща переносицу. — Я не хочу тренировку пропускать!

— Что же поделать, — пожал плечами предводитель зомби. — Все же лучше полежать денек — другой… Вот, возьми с собой наш журнал, почитаешь, пока лежать будешь.

Но Паша не лежал с сектантским журналом и пяти минут. Дома он перевязал ногу эластичным бинтом, переоделся в серый костюм и выгнал из гаража свою маленькую смешную «Оку». На машине подъехал как можно ближе к офису мебельного склада, чтобы не утруждать ногу. Честно признаться, вывих у Паши был не такой уж страшный — привычный вывих, как называл маленькое смещение в голеностопном суставе отчим Седова, профессиональный баскетболист. Намеренно неловкий прыжок — и лодыжка распухла. К вечеру все пройдет, так что ничего особенного!

Офис, еще недавно принадлежавший бородавчатому Звонареву, находился на первом этаже обычной панельной пятиэтажки. Только вход был сделан отдельный — с крыльцом, белыми металлическими ступеньками и синим пластиковым козырьком. Прежний хозяин мебельного цеха освободил перед крыльцом некоторое пространство, чтобы приезжающие клиенты могли спокойно оставить свои машины. Паша не был клиентом, но не отказался воспользоваться свободным местом. И только заглушил мотор, как заметил в зеркале заднего вида микроавтобус «Фольксваген», удобную семейную машину, при виде которой Пашу неизменно передергивало. Он сморщил переносицу, быстро завел свою юркую «Оку» и быстренько свернул в ближайший переулок за пятиэтажкой. Выходить из машины не стал, ожидая пока «Фольксваген» прошуршит мимо переулка. Микроавтобус все не ехал. Седов выбрался из «Оки» и осторожно заглянул за угол.

— Гм! — хмыкнул Паша. Семейный автомобиль стоял прямо на том месте, с которого минуту назад съехала «Ока».