Под знаменем Гитлера - Игорь Ермолов

Любопытны данные профессора Висконсинского университета Д. Армстронга, согласно которым, советские партизаны «получали указания терпимо относиться к раздаче земли крестьянам и даже распространяли слухи об отказе от системы коллективного ведения сельского хозяйства после войны»[674].

В этот же период, с весны 1943 г., начала насаждаться хуторская система, к чему оккупантов, вероятно, подтолкнула низкая производительность «общинных хозяйств». С этой целью проводились так называемые земские кампании. Суть их заключалась в предоставлении крестьянам права свободного выхода из общины, наделении их землей по количеству едоков и разрешении жить обособленно — хуторами. В частности, по Идрицкому району Калининской области к июлю 1943 г. около 200 хозяйств выехали на хутора. В результате этими хозяйствами было засеяно 2500 га озимых и 1500 га яровых культур, что говорит о большей эффективности единоличного хозяйствования[675].

Однако достигнуть довоенного уровня по объему посевных площадей так и не удалось. Так, в среднем по центральным областям РСФСР на весну 1943 г. посевные площади составляли около 60 % от довоенных[676].

Основной формой эксплуатации крестьянства повсеместно стала система налогов. На протяжении всего периода оккупации взимался налог двух видов: натуральный и денежный. Однако последний не оправдал себя из-за низкой платежеспособности села и преобладания в крестьянской среде порожденного колхозной системой натурального хозяйства. Что же касается натурального налога, он делился на несколько видов, ярким примером чего являются годовые ставки, установленные в ряде районов Орловской области:

— военный налог — 6 центнеров зерна;

— мясо — по 1 центнеру со двора;

— молоко — 300—350 л с коровы;

— яйца — 50—75 шт. со двсра;

— птица — 7 кг живого веса с хозяйства (двора);

— рожь — 3 центнера с га;

— пшеница, овес, ячмень — по 2 центнера с га.

Ряд натуральных налогов не был фиксированным, взимаясь по мере потребностей германских структур: сено и солома, пенька и лен, шерсть, приплод крупного рогатого скота[677].

Что касается денежных налогов, они, пусть формально, имели следующие размеры:

— подушный — 70 руб. с души в год с лиц в возрасте от 16 до 60 лет, независимо от пола и работоспособности;

— земельный — 56 руб. с 1 га пахотной земли независимо от того, в общинном или единоличном пользовании она находилась[678].

В 37 сохранившихся анкетах сельских старост деревень Калининской области периода июня 1942 г., носящих форму отчета, стоял вопрос о питании населения. При этом 29 старост указали на плохое питание сельчан, 3 — на среднее, 1 — на хорошее, в четырех анкетах вопрос о питании населения игнорирован[679]. Финансовое положение населения 24 анкеты характеризуют как плохое, при этом старосты указывают на полное отсутствие у жителей их деревень денег, 6 анкет указывают на хорошее финансовое положение сельчан, 1 староста информацией по этому вопросу не владеет, 6 старост данный вопрос игнорировали[680]. 28 опрошенных указали на полное отсутствие товарообмена, 6 — на наличие, 3 — вопрос игнорировали[681]. При этом подавляющее большинство опрошенных указали на большую занятость населения, на минимальное число безработных. В частности, 29 — на полное отсутствие безработных, 5 — на их минимальное количество (от 1 до 5 чел.), в трех анкетах вопрос о безработице игнорирован[682]. На этом фоне часть безработных (4 чел.) согласились выехать на работу в Германию, 3 чел. к моменту проведения опроса уже выехали[683].

Что касается состояния деревни, согласно партизанским сводкам, конский состав в большинстве деревень прифронтовой полосы на лето 1943 г. сократился до 10—20 % от довоенного, поголовье крупного рогатого скота — до 20—30 %, мелкого рогатого скота — до 5 %[684]. Лишь в районах военного управления, отстоящих на 150—200 и более км от линии фронта, положение было несколько лучше. Так, в Красногородском, Пушкинском, Новоржевском, Ку-деверьском районах Калининской области поголовье лошадей и крупного рогатого скота составляло на тот же период 45—50 % довоенного[685].

На этом фоне любопытны отраженные в вышеупомянутых анкетах просьбы населения к германскому командованию. В частности, 14 анкет содержат просьбы помочь в сельхозработах, в основном, обеспечить лошадьми, 11 — обеспечить население товарами, преимущественно хлебом, 2 — открыть школы, 2 — поскорее окончить войну, 1 — осуществить скорейший перевод крестьян на единоличное землепользование, 1 — очистить Россию от коммунистов и евреев. Только один опрошенный указывает на отсутствие просьб, 4 этот вопрос игнорируют[686].

Что касается практических результатов эксплуатации сельского хозяйства, общий объем дохода Германии в результате изъятия сельхозпродукции на оккупированных территориях СССР за два года — 1942—1944 — превысил сумму в 4 млрд немецких марок.

В этой связи уместно сравнить коллаборационизм в сельскохозяйственной сфере с политикой эксплуатации сельского хозяйства на территориях, подконтрольных партизанам. В то время, когда немцы, по сути, сохраняли колхозную систему, партизаны иногда проводили совершенно противоположную политику. Так, согласно донесениям группы армий «Центр», партизаны уже в декабре 1941 г. «по указаниям из Москвы распределили колхозную землю среди крестьян»[687]. В донесениях 3-й немецкой танковой армии, составленных в марте 1942 г., сообщалось, что в ряде районов к северу от Брянска местные жители на подконтрольных партизанам территориях «получили в собственность землю и часть урожая»[688]. В другом немецком донесении, составленном, по всей видимости, осенью 1942 г., указывается, что практические шаги партизан по ликвидации колхозной системы даже превзошли меры, предпринятые немцами: «В ряде полностью контролируемых партизанами районов по приказу Сталина вводится совершенно новая система поставок. Крестьяне этих районов должны сдавать лишь половину того количества продукции, которое требуется сдавать в контролируемых нами районах. Вместе с тем отмечаются случаи, когда крестьянам отдают землю, при этом наделы земли по площади превосходят выделяемые нами»[689].

Не создав чего-либо нового по части эксплуатации сельского хозяйства, оккупационные власти, сохранив колхозную систему, продолжали, по сути, колхозную политику общинного землепользования, проводившуюся при советской власти. Планы Восточного министерства Германии по реформированию сельского хозяйства носили, в основном, декларативный характер, многие планы не были доведены до завершения. Лишь отчасти российская деревня периода оккупации напоминала деревню периода реформ П.А. Столыпина 1905—1916 гг. Однако намеченный Восточным министерством и начавшийся переход к единоличному землепользованию был осуществлен лишь в минимальном объеме ввиду непродолжительности оккупации. В результате отсутствия ощутимых перемен оккупантам не удалось завоевать симпатии крестьянства, предложив ему что-либо лучшее, нежели советская колхозная система. Так или иначе, материальный уровень сельского населения либо остался прежним, либо вырос незначительно. Напротив, правомерен вывод о том, что крестьянство, несмотря на большую занятость в интересах германской армии, являлось самой неимущей категорией коллаборационистов, материальное положение которой даже уступало положению самых низкооплачиваемых городских рабочих и служащих. В свете этого можно усомниться в сохранившемся в течение всего периода оккупации желании основной массы крестьянства сотрудничать с немецкими властями. Однако, к сожалению, не представляется возможным провести четкую грань между коллаборационизмом в среде крестьянства и его вынужденной работой на оккупантов. Как бы то ни было, именно сельское хозяйство стало и оставалось в течение всего периода оккупации основным поставщиком продукции для германской армии.

Глава IV. ОСОБЕННОСТИ ОККУПАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ

§ 1. Псевдогосударственные территориальные образования

На протяжении периода оккупации в некоторых областях СССР возникали территориальные образования, так называемые республики, претендовавшие на экономическую, политическую, военную и даже иногда религиозную самостоятельность.

Наиболее выразительным примером в этом отношении является часть территории Орловской и Курской областей, где на протяжении двух лет оккупации существовал Локотской автономный округ, в народе получивший название «Локотской республики».

Начало созданию Локотского самоуправления положила оккупация Брасовского района Орловской области с его центром в поселке Локоть 4 октября 1941 г. войсками 17-й танковой дивизии 2-й танковой армии вермахта.