Под знаменем Гитлера - Игорь Ермолов

Ряд частных предприятий также работал исключительно на нужды германской армии. Ярким примером является валяльная мастерская в г. Рославле, поставлявшая валенки для военнослужащих вермахта[615].

Важной особенностью частных предприятий были гораздо лучшие по сравнению с муниципальными условия труда и обеспечение рабочих и служащих. Так, месячная зарплата мастеров портняжной мастерской В.М. Дубовского составляла 650—700 рублей, а рабочие товарищества «Комета», помимо зарплаты, получали бесплатные завтраки[616].

По свидетельству дочери бывшего депутата Государственной думы Е.А. Скрябиной, введенному в научный оборот Б.В. Соколовым, большая часть населения г. Пятигорска «приняла» оккупацию именно по той причине, что немцы предоставили полную свободу частному предпринимательству: «Процветают не только частные предприятия, но даже и отдельные коммерсанты: они пекут пирожки и продают их на рынках, предлагают свою продукцию в рестораны и кафе, работают в тех же ресторанах официантами и поварами, торгуют квасом и минеральной водой»[617].

В то же время в ряде случаев отдельные категории граждан по распоряжению городских и районных управ переводились в разряд частных предпринимателей в принудительном порядке. Так, на территории Калиниской области, вероятно, там, где имелись крупные водоемы, был запрещен лов рыбы без регистрации в качестве частного предпринимателя в горуправе. У лиц, осуществлявших лов рыбы без регистрации, органами полиции отбирались все снасти с передачей их в собственность районной или городской управы[618]. Лица, получившие соответствующие разрешения управ, могли рыбачить с использованием снастей, указанных в разрешении. Весь улов рыбы подлежал сдаче в управу за наличный расчет[619].

В таком же положении оказывались граждане, которым удалось получить лошадей после раздела колхозного имущества. Только по г. Торопцу горуправой на середину октября 1941 г. были зарегистрированы 95 частных возчиков[620]. У лиц, осуществляющих частный извоз без регистрации, лошади изымались органами полиции и поступали в собственность районной или городской управы[621]. Возчики, помимо частного извоза, могли быть задействованы как немецкими комендатурами, так и органами местного самоуправления в обязательных работах[622]. Данных об оплате этого вида работ в соответствующих документах не содержится.

В условиях оккупации повсеместно возобновилась торговля, которая делилась на три сектора: муниципальный, находящийся в ведении городских и районных управ, ведомственный, представляющий собой торговые точки, принадлежащие предприятиям, и частный, торговые точки которого находились во владении физических лиц. Что касается муниципального сектора, следует отметить его сокращение по сравнению с довоенным. Выразительным примером в этом отношении является Торопецкий район Калининской области, где до войны работали 37 постоянных торговых точек (магазинов и ларьков) и 10 сезонных ларьков с мороженым и прохладительными напитками[623]. В период оккупации, на конец 1941 г., по городу числилось 4 торговые точки, находящиеся в ведении горуправы: лавка для продажи частей к сельхозмашинам, 2 продуктовые лавки, железная лавка[624]. Еще 33 торговые точки было разбросано по территории шести волостей района — по А—7 торговых точек на волость[625].

Ассортимент товаров был довольно скудным, отражающим как производственные мощности того периода, так и материальный уровень населения. Так, в магазинах Западнодвинского района Калининской области ассортимент составлял три основных вида товаров: рожь, сливочное и растительное масла. Лишь иногда на магазинных прилавках появлялась соль, считавшаяся дефицитом[626]. Несмотря на это, спрос на товары был высоким. Так, выручка только одного магазина в Западнодвинском районе (пос. Старая Торопа) за ноябрь 1941 г. составила 5410 рублей[627].

Источником поступления товаров было местное население, сдававшее в продовольственные торговые точки продукты питания по резко заниженным ценам. Так, в упомянутом Западнодвинском районе рожь принималась от населения по цене 30 копеек за килограмм, а продавалась по 2 рубля за килограмм — русским покупателям, по 1 рублю за килограмм — немецкой комендатуре[628]. Местные жители сдавали в магазин, в основном, рожь, сливочное масло, в редких случаях — свиное сало[629].

Некоторую специфику возымела расцветшая в период оккупации рыночная (базарная) торговля. Так, обесценивание советских денег и непопулярность немецкой оккупационной марки породили натуральный товарообмен[630], который стал возможен лишь при базарной торговле. Базары в большинстве областей действовали, как правило, по воскресным дням, и не повсеместно, а в райцентрах и городах не районного подчинения, ввиду чего базарная торговля, в основном, была оптовой. В ряде районов, в частности, на территории Орловской области, торговать на базаре можно было лишь по разрешению. Для этого сельские старосты получали в районных управах пропуска и справки для поездки на базар крестьян своих населенных пунктов. В справке, кроме того, указывался перечень продуктов, вывозимых для продажи[631]. Делалось это, очевидно, с целью недопущения хищения и сбыта продукции «общинного хозяйства». Базарной торговлей пользовалось как местное население, так и германские и венгерские военнослужащие, которые в условиях дефицита выносили на базар товары первой необходимости, обменивая их на сельхозпродукты. Так, 1 килограмм соли стоил 1 литр сливочного масла, 1 коробка спичек — несколько яиц (точное количество в документах не указывается, очевидно, в связи с изменчивым обменным курсом)[632].

Известны случаи разгона базаров немцами и вспомогательной полицией ввиду опасности их использования агентурой партизан и советским подпольем. При разгоне базаров вынесенные для продажи продукты конфисковывались[633]. Очевидно, с целью стимуляции денежной торговли иногда горуправы брали на себя обеспечение рыночных торговцев дефицитными товарами. Так, привозивших на рынок г. Орла большое количество товаров поощряли талонами на соль, табак, мыло.

Там, где сохранялась денежная базарная торговля, происходило вздутие цен. Так, на базаре г. Брянска хлеб стоил 1000—1200 руб. пуд, сало — 1000—1200 руб. кг, масло сливочное — 1000 руб. кг, масло растительное — 800—900 руб. литр, яйца — 325 руб. десяток[634]. На территории Калининской области стоимость муки доходила до 6000 руб. за пуд, яиц — до 700 руб. за десяток[635].

Тем не менее базарная торговля для значительной части городского населения становилась единственным источником снабжения продуктами. Так, в г. Брянске, население которого составляло 27 000 чел., в период оккупации работало всего 3 комиссионных магазина, торговавших непродовольственными товарами. В иных муниципальных торговых точках продовольствия практически не было, в реДких случаях оно продавалось по талончикам, выдаваемым горуправой[636]. Подобное положение складывалось и в других областях. Так, доклад представителя ЦШПД на Калининском фронте, составленный в августе 1943 г., гласил, что государственной торговли в оккупированных районах немцами не организовано. Продтоваров для гражданского населения из Германии не завозится, исключая маргарин, патоку, мыло, табачные изделия.

Имеющиеся в каждом городе один-два частных магазина торгуют, в основном, галантерейными товарами — иголками, булавками, брошками, гребешками, гончарными и кустарными изделиями, а также советскими товарами, не вывезенными и не уничтоженными при отступлении Красной Армии[637]. Тот же документ указывает на острую нужду населения в товарах первой необходимости: спичках, мыле, табаке, керосине[638].

На фоне этого базарная торговля породила расцвет спекуляции, обогащение одних и тотальное обнищание других. Так, учитывая вышеприведенный уровень цен (см. также приложения), правомерно утверждать, что торгующий продовольствием крестьянин получал доход, превышающий доход самых высокооплачиваемых служащих, включая бургомистров. Упомянутый партизанский доклад, составленный в августе 1943 г., в частности, констатирует: «Широко развита спекуляция. Население голодает из-за недостатка хлеба, променивая свои последние вещи на хлеб»[639].

В то же время ассортимент и качество непродовольственных рыночных товаров оставляли желать лучшего. Эмигрант А.С. Казанцев, посетивший СССР в период оккупации, довольно выразительно описал свое впечатление от посещения рынка в Смоленске осенью 1941 г.: «До слез режет глаза убогость принесенных на рынок для продажи и обмена “товаров”. Вот пожилая женщина со скорбным иконописным лицом... На платке, разложенном у ее ног, полдюжины старых костяных пуговиц, видно, споротых с отжившего свой век пальто, покрытый зеленой плесенью подсвечник и коробка спичек немецкого происхождения. Рядом другая. У этой два заржавевших замка с ключами к ним, на веревочках, — “хорошие, еще старорежимной работы” — рекомендует продавщица, обращаясь к остановившемуся перед ней крестьянину. Пара самодельных свечей, кусок темного, как земля, мыла и тоже две коробки спичек. И так дальше, целый ряд, — ни одной новой вещи, а только такие, какие на всем земном шаре, кроме Советского Союза, можно найти на любом свалочном месте»[640].