Новая алмазная сутра - Бхагаван Раджниш

("Свет На Пути")

Прибыла Анандо с Бикки Оберой, человеком, которому принадлежали все отели Оберой. Хасия и Анандо подружились с ним в Дели, и он тогда заинтересовался возможностью помочь Ошо. Они прибыли первым классом, персонал гостиницы расстелил красный ковер, и было много шумихи.

Мои глаза расширились, когда я увидела, что Анандо среди всех этих фанфар гордо шествует с моей маленькой гладильной доской, спрятанной у нее под мышкой. Она не была даже замаскирована, каждому было видно, что это доска для глажения, и все же это ее совершенно не смущало. Мне так нужна была эта гладильная доска, и я была так тронута тем, что она несла ее как ручную кладь в таких обстоятельствах.

Четвертый этаж гостиницы был теперь полностью оккупирован санньясинами. Спальня стала офисом, и там всегда был водоворот активности. Несколькими дверями дальше Деварадж и Маниша работали день и ночь, переписывая дискурсы Ошо. Их комната была всегда полной, так как люди старались помочь им, например, Премда, которая была глазным врачом Ошо, симпатичная консервативная немка, которая не умела спокойно проигрывать в теннис.

Именно в эту маленькую спальню, которая казалась всегда наполнена подносами с завтраком, приходили люди из немецкой Раджниш Таймс, чтобы решить свои вопросы с Манишей, приходили письма и вопросы от санньясинов, и всем людям, которые только могли вместиться в комнату, охотно предоставлялась возможность помочь, сравнивая напечатанные дискурсы и дискурсы на кассетах.

Хотя Ошо отдыхал уже несколько дней, он не выглядел таким сильным, как раньше.

Мы не знали еще в то время, но первые указания на диагноз отравления таллием были налицо. Из Германии вызвали глазного доктора Ошо Премду, потому что у Ошо были симптомы, которые включали подергивание глаза, нарушения или беспорядочные движения глаза, слабость глазных мускулов и повреждение зрения. Премда его лечила, но не знала, в чем могла быть причина.

Я помогала убирать комнаты Ошо вместе с непальской служанкой Радикой. В 7 часов утра мы спешили в его гостиную, пока он был в ванной, и вытирали темную прихотливо изогнутую деревянную мебель, которую, очевидно, никто никогда не пытался протирать. Несмотря на то, что был пылесос, было более эффективно протирать красный ковер мокрой тряпкой. Рафия и Нискрия были у наших ног, или точнее за нашими спинами, так как они пытались превратить гостиную в студию для дискурса в 7.30 утра.

Вечером Ошо говорил в отеле, в комнате для игры в мяч, с журналистами и посетителями, сначала в большинстве своем непальцами, но по мере того, как шли дни, цвет аудитории менялся от черного и серого ко всем оттенкам оранжевого.

Эти дискурсы начал посещать буддийский монах, маленький, с бритой головой и в шафрановой робе. Он сидел в первом ряду и задавал Ошо вопросы. Ошо начал с того, что сказал: "Быть Буддой это прекрасно, но быть буддистом это безобразно".

Буддийский монах получил на полную катушку, и я была удивлена и восхищалась этим человеком, когда он пришел на следующий вечер и на следующий. Он приходил регулярно в течение нескольких недель до тех пор, пока однажды Ошо не получил от него письмо, в котором он писал, что его монастырь не разрешает ему больше посещать дискурсы.

Каждое утро продолжались очень доверительные беседы в его гостиной, и поскольку я оказалась вдали от Ошо, в первый раз с тех пор, как я приехала в Пуну семь лет назад, я теперь чувствовала каждый момент как награду. Я жила в изобилии любви, радости и волнения исследовать Путь вместе с Мастером. Я начала учиться тому, что поиск истины, поиск "места" внутри меня, которое не загрязнено личностью, это огромное приключение. У меня не было сомнений, что существует "состояние", в котором человек может быть полностью расслаблен, без всяких желаний или потребности в большем, чувство, в котором он чувствует себя таким реализовавшимся, что ничто, что происходит снаружи, не может нарушить его покой.

Я знала, что это так, потому что у меня были такие проблески на мгновения, и я видела, что для Ошо это постоянное состояние.

Ошо начал гулять на территории отеля, проходя мимо теннисных кортов, плавательного бассейна, газонов и садов. Он не мог многого увидеть, потому что его путь всегда был окружен посетителями и учениками, которые пришли приветствовать его. Некоторые из них просто улыбались и махали, но некоторые кидались к его ногам, и это создавало проблемы.

Наблюдать Ошо, когда он проходил через холл гостиницы и выходил в сад, было прекрасной сценой. Вокруг Ошо всегда было пространство, даже в месте, полном людей. Я видела, что многие туристы поворачивались в изумлении, когда они видели Ошо. Некоторые, даже европейцы, я видела, приветствовали его намасте, хотя я уверена, что они не знали, что они делают, потому что после того, как Ошо уже прошел, у них был ошарашенный вид. Несмотря на то, что они никогда не видели Ошо и не ожидали ничего, они были очень тронуты и зажигались. Некоторые американские и итальянские туристы, которых я наблюдала, действительно видели Ошо, но я не знаю, что их ум делал с этим переживанием потом.

Несколько учеников прибыли с Запада, один из них Нискрия со своей видеокамерой. Он просто однажды оказался в буквальном смысле у дверей со своей камерой, неизвестный никому. Но у него бы ли хорошие рекомендации: его дважды выгоняли из Раджнишпурама, и Шила отобрала у него малу. Без него ни один из этих прекрасных дискурсов не был бы записан. Нискрия был эксцентричным немецким человеком кино, и когда он впервые прибыл, он экспериментировал с трехмерным фильмом. Однажды он позвал нас в свою комнату, чтобы посмотреть на результат его усилий в трех измерениях, с помощью приспособления из зеркал, сбалансированного между двумя телевизорами. Он был в таком восторге по поводу своих экспериментов, что ни у кого из нас не хватило присутствия духа признаться ему, что мы на самом деле ничего не видели. Но Ошо проболтался и хорошо шутил по этому поводу однажды на дискурсе.

Когда Ошо говорил, это всегда было рискованно, потому что не было возможности узнать, что он скажет дальше. Когда он прибыл в Непал, Хасия сказала Ошо, что Непал по закону индуистская страна, так что, пожалуйста... "не говори ничего против индуизма". На вечернем дискурсе перед всеми сановниками и журналистами он сказал, что его друзья попросили его не говорить ничего против индуизма, но что он может сделать? Это именно то место, где нужно говорить против индуизма, не думают ли они, что он будет говорить против христианства? Нет, он сбережет это до того времени, когда он посетит Италию. В это время съемочная команда из Италии получила визы в Непал, и приехал Сарджано. Бумаги Ошо для посещения Италии были в работе, и это выглядело обнадеживающим. Однако было бы не очень хорошо, если бы пресса объявила о его посещении Италии до того, как были сделаны приготовления, так что мы держали это в секрете. Сарджано делал фотографии Ошо в тот вечер во время дискурса, так что он стоял рядом с Ошо лицом к аудитории. Я наблюдала Сарджано, когда Ошо заявил, что он посетит Италию, и у меня вырвался взрыв смеха, когда я увидела, как глаза Сарджано чуть не выскочили из орбит и, произнеся слова "итальянская виза", он сделал движение, как будто рвет документы, и выбросил их через плечо.

Мы были в Непале три месяца, и было время продлить наши собственные визы. Мы не смогли найти дворца и даже маленького дома для Ошо, так что мы были по-прежнему в отеле. Ситуация не выглядела очень многообещающей, даже несмотря на то, что местные люди и особенно служащие гостиницы относились к Ошо с любовью и уважением. Мужчины в комнате для стирки постоянно спрашивали билеты на вечерние дискурсы, и служанки и официанты тоже приходили. Однажды, когда официант принес чай в нашу комнату, и Мукти сидела в кресле со своим плеером, официант воскликнул: "Ты слушаешь Бхагвана?" Он сел и попросил плеер и остался до конца записанного дискурса. Мне так нравились здесь люди, и однажды, когда я делала покупки, владелец магазина сказал мне: "Твой гуру нехороший" (Ошо сказал на дискурсе, что Будда отвергнул благосостояние, и это ничто - "Я отвергаю нищету", - сказал Ошо). Но даже то, что они высказывали критику, в этом не было злости, по крайней мере, они интересовались тем, что Ошо говорил.

В любом случае, мы пошли за продлением наших виз, и нам отказали. Было ощущение, что в Непале больше не на что надеяться. У короля никогда не хватало храбрости приветствовать Ошо, даже несмотря на то, что два министра из кабинета пришли на его беседу. Несмотря на бесконечные поиски, не было земли или собственности для покупки. И ко всему этому проблемы с иммиграционными властями показывали, что вмешалось индийское правительство. Получить трехмесячное продление визы в Непале это рутина. Стране очень нужны туристы, но наш случай был другим. Снова Ошо был бы отрезан от своих иностранных учеников, а девять десятых учеников Ошо были из западных стран.