Новолуние - Максим Андреевич Антонов

class="p1">– А мне кажется, будто это было в какой-то прошлой жизни с другим человеком, – вздохнул я и направился на встречу с отцом.

Сегодня отец казался впервые за всё наше с ним знакомство радушным и приветливым, но напряжение он спрятать никак не мог. Отец то и дело повторял вопросы, молчал несколько минут, предлагал чего-нибудь поесть, но я отказался от всего, свалив всё на усталость с дороги. Кажется, он огорчился, услышав мой отказ. Какое-то время он наблюдал, как я поднимаюсь по лестнице в свою старую комнату.

Хотелось бы мне вести себя с ним в тот момент немного добродушнее и приветливее? Да, хотелось. Но я никак не мог пересилить себя и хотя бы улыбнуться ему. За всё это время у меня не появилось тоски по дому, по нему, а вот у него, видимо, наоборот, раз уж он, не найдя на что отвлечься, принялся даже за дрова.

Я осторожно открыл дверь своей комнаты, будто боясь потревожить чей-то покой в этом вымершем доме. На ручке пыли не было, видимо, отец заходил сюда. К горлу подступил ком.

Всё было по-прежнему. Мой чёрный кожаный диван всё так же стоял в углу комнаты, где у изголовья ближе к окну стояла пустая подставка для гитары, покрывшаяся пылью. Напротив дивана, на противоположной стороне комнаты, стоял мой компьютерный стол с моим уже, должно быть, давно подохшим, как этот дом, компом и какими-то книжками, которые я, вроде как, взял в библиотеке и всё ещё не вернул. На полу лежал всё тот же ковёр с длинными ворсинками, который, по всей видимости, выбивал отец или кто-то другой по его просьбе, потому что ковер был чистым и свежим. Ох, сколько всего мы творили с Ариной на этом ковре.

На стене над компьютерным столом висели мои фотографии, которые распечатала Арина, считая, что так комната хотя бы немного станет уютнее для неё. В фотографиях была вся наша с ней история. Каждая из этих бумажек с картинками была неотъемлемой частью нашей жизни, и то, что от нас с ней осталось. Нас не осталось, только эти улыбающиеся подростки, ещё не догадывающиеся, что им приготовила судьба.

Я открыл бельевой шкаф, надеясь, что в нём ничего не трогали. Всё было на своих местах. Я протянул руку на полку с вещами Арины, осторожно касаясь подушечками пальцев складок аккуратно сложенных стопок. Мне стало страшно. Я не хотел бередить те раны, что с таким трудом зажили, оставив шрамы, но мне так хотелось вдруг оказавшись здесь, почувствовать её запах, всё ещё сохранившийся на этих старых вещах спустя столько лет. Смогу ли я вспомнить её? Смогу ли я почувствовать её или же за все эти годы у меня осталась всего лишь боль и опустошение? Не забылось ли всё?

Нет, не забылось. Розы, нежные и мягкие. Меня будто накрыло каким-то теплым одеялом, поднимая температуру моего замерзшего пустого тела и разжигая где-то в груди огонь.

Опустившись на скрипучий диван, я закрыл глаза и сильнее прижал к лицу футболку, сохранившую запах Арины. Она как будто ожила, воскресла в это самое мгновение. Арина будто предстала передо мной в этой комнате во плоти и во всей своей неповторимой красоте, улыбаясь мне и подмигивая своими зелёными изумрудами.

Я хочу быть с ней. Не в смысле, что хочу умереть и быть там с ней на небесах, прыгая между пролетающими самолетами. Я хочу, чтобы она была сейчас здесь живая и здоровая. Я хочу, чтобы она вернулась, чтобы снова обнимала меня, чтобы шутила, пошло подмигивала мне, стонала подо мной, целовала меня и вздрагивала, когда я целую её. Почему всё так обернулось? Почему? Я не свыкся с её смертью, я не смирился с тем, что Арины больше нет. Я просто сначала убежал из этого дома, а потом порвал с ним и не возвращался целых два года. Там, в Казани, мне казалось будто уже всё, будто я готов жить дальше, думал, что отпустил Арину. Ни хрена подобного. Не отпустил.

Её запах продолжал вливаться в меня, пробуждая всё то, что казалось навсегда забыто. Ох, эти розы! Ох, Арина. Была бы сейчас эта чертовка здесь, мне не было бы страшно думать о будущем. Я бы всегда имел поддержку и опору, в которой нуждаюсь, не стал бы время от времени донимать Агату просьбами увидеться.

Оставив в покое её футболку, я сложил её обратно в шкаф и закрыл плотно дверь, чтобы она не смогла снова от меня убежать.

* * *

– О чём ты хотел поговорить? – спустившись на кухню, где Света и отец сидели в неловком молчании, спросил я.

– Чаю или кофе? – вскочил отец, который на всей моей памяти ни разу ничем подобным не отличался, тогда он был полной противоположностью этому гостеприимному, сердобольному мужчине.

– Если есть травяной, то можешь его налить, – уселся я на противоположную от отца сторону стола.

– Да, есть, Лиля на прошлой неделе привезла. Они летом насобирали всего. А что им ещё летом во время сенокоса делать, – усмехнулся отец.

– Отлично, – холодно произнёс я.

Как бы гостеприимен не был отец, я всё равно не мог поменять к нему своё отношение. Сложно перестать видеть в человеке всего лишь отца по документам после стольких лет безразличия по отношению к себе. Да и мысль, что вся эта постановка устроена только для того, чтобы использовать меня для каких-то своих целей, не хотела улетучиваться их головы. Раньше у него получалось управлять мною своим повелительным тоном и авторитетным видом, сейчас же я и сам неплохо вымахал и возмужал. Сейчас со мной, видимо, решили играть иначе. Новая тактика, так сказать.

– У нашей стаи проблемы. Большие проблемы. В опасности все без исключения. Я не стал бы тревожить тебя и вырывать из новой жизни, если бы это не было настолько серьёзно, – произнёс он уже более деловым тоном, присущим вожаку стаи. – Один из наших волков найден мёртвым на границе с чужими владениями. Его убили. Не знаю, что могло послужить причиной столь быстрой казни без двустороннего разбирательства, но боюсь, мы и не сможем это узнать – на прошлой неделе один из наших волков, видимо, связанный с убитым, загрыз одного из патрулирующих той самой стаи. Он был на границе и не смог справиться с волком. Этот необдуманный поступок может стоить нам наших жизней.

– Око за око?

– Именно. Но боюсь с этой стаей такой подход не сработает.

– Что же это была за стая?

– Одна