Если о нас узнают - Кейл Дитрих

То есть я хочу сказать: «Мне понравилось, потому что я бисексуал».

– Да, это так. Мы оба были пьяны, ничего особенного. Мне не стоило принимать все так близко к сердцу. То есть я знаю, что ты натурал. Ты же не лгал мне об этом. И я хочу, чтобы ты знал, что мы не станем это обсуждать, если не хочешь, но в первую очередь я был бы не против разобраться именно с этой проблемой. – Он ковыряется в своей вафле, затем издает натянутый смешок. – Мы можем сменить тему, если что.

Я скрещиваю руки на груди. Надеюсь, если он заметит, что я дрожу, то подумает, что это из-за холода, а не от нервов. Из меня так и рвутся слова: «Я не натурал».

– Я не расстроен случившимся, – в конце концов отвечаю я.

– Не расстроен?

– Нет.

– Ты выглядел довольно рассерженным.

– Я не злился. Я был, эм, напуган, наверное.

– Ох. Ох.

Я закусываю губу.

– Зак, ты же знаешь, что можешь поговорить со мной обо всем, верно? Даже если мы ссоримся. Если это важно, то я рядом, несмотря ни на что.

– Да. Наверное, я держу дистанцию, потому что знаю, что мы могли бы все обсудить, а меня это пугает до чертиков.

– Почему?

Я сгорбился, кожаный браслет на запястье приковал мое внимание.

– Я знаю, что это ненормально, но сам разговор об этом пугает меня до смерти.

– Что ты имеешь в виду? Например, о твоих чувствах?

– Да.

– Что тебя пугает?

– Я думаю, что у меня есть этот страх. Например, рассказать кому-то, кто мне небезразличен, что-то личное, после чего на меня уставятся или будут тыкать пальцем, смеяться и не захотят больше дружить.

– Ты думаешь, я буду показывать на тебя пальцем и смеяться?

– Ну нет, тревога не всегда рациональна, понимаешь? Думаю, что отчасти это связано с тем, что я считаю, будто нравлюсь людям таким, какой я есть. И если я изменюсь, то перестану.

– Верно. – Он откидывается назад. – Ну, со мной этого никогда не случится.

– Неправда. Это уже произошло.

Рубен делает паузу, и в его глазах читается вопрос.

– Послушай, – говорит он, – у меня возникали свои мысли по поводу того, как все произошло, но ты никогда не переставал мне нравиться. Я не могу обещать, что ты по-прежнему будешь мне нравиться, если превратишься в серийного убийцу, или, например, в неонациста, или что-то в этом роде, но в остальном ты очень даже неплох.

– Хорошо. – Я останавливаю себя, но затем продолжаю. – Есть кое-что, что я хочу рассказать тебе… О себе… Но это очень трудно.

– Знаешь, я потратил кучу времени на построение теорий о том, что могло происходить в твоей голове в течение последней недели. Могу поделиться с тобой несколькими версиями, и если одна из них покажется тебе верной, ты можешь кивнуть или что-то типа того. Так будет легче?

Я засовываю руки в карманы куртки и киваю.

– Итак, – Рубен прочищает горло, – ты поцеловал меня, потому что был пьян и поцеловал бы любого, кто находился в комнате.

Я не двигаюсь.

– У тебя в списке желаний был поцелуй с парнем, и ты увидел шанс осуществить его, но возненавидел себя и не знал, как мне об этом сообщить?

Я снова не двигаюсь.

– Ты был так пьян, что принял меня за девушку, а когда проснулся утром, испугался, потому что поцеловал парня.

– Продолжай свои попытки, – отвечаю я. – Это правда помогает.

– Ладно. – Он хмурит брови. – Ты чувствовал себя плохо из-за того, что не попал в этот дурацкий список, а я заставил тебя почувствовать себя привлекательным, поэтому в пьяном состоянии ты перепутал это чувство с реальным влечением.

– Хочу сказать, что, возможно, это часть правды, но есть и нечто большее.

Наступает долгая пауза, и когда он начинает, то делает это практически шепотом.

– Что, если ты понял, что тебе могут нравиться парни, но ты боялся с этим что-либо делать, потому что тогда это стало бы реальностью?

Я больше не могу лгать.

Очевидно, он понял. Мне интересно, прошел ли он через схожие испытания, когда был моложе. Интересно, все геи проходят через подобное?

Поэтому я киваю.

– Ого, ничего себе, – говорит Рубен. – Думаешь, ты гей?

– Да. – Я вздрагиваю. – Мне кажется, что я могу быть бисексуалом.

– Ничего себе. Вот это да.

– Ты удивлен?

– Думаю, я не должен быть удивлен, учитывая прошлую неделю, – произносит он с кривой улыбкой. – Но так и есть? Наверное, мне казалось, что я бы уже узнал, если бы ты был би. Честно говоря, я думал об этом, но решил, что просто хочу… Я просто продолжал думать, что это не так.

– Верно.

Подождите, что он хотел? Чтобы я был би? Зачем ему…

Внезапно до меня доходит. Я поцеловал его, и все пошло не так, потому что я был холоден и отстранен. Когда кто-то, кто тебе нравится, ведет себя так после поцелуя – это сокрушительно. Я понимаю его реакцию, если учесть, что я ему нравлюсь. Или, по крайней мере, начал нравиться. Боже, я идиот. Я бы никогда в жизни не мог себе представить, что Рубен будет так из-за меня переживать, но сейчас… Теперь это имеет смысл.

Он улыбается.

– Но дело не во мне. Черт, это очень важно, Зак. Что ты об этом думаешь?

Я смотрю в его глаза. Наш зрительный контакт сильный, непоколебимый. На самом деле это кажется мне даже волшебным. Он все знает, и странных чувств больше нет. Это просто… Правильно. И под всем этим кроется мысль, что, возможно, я ему нравлюсь.

– Это вроде как пугает, но в хорошем смысле. Это важно?

– Да. Но ты имеешь в виду, что тебе нравятся парни в целом? Или…

Он смотрит вверх, явный сигнал.

И я действительно хочу этого.

Поэтому я подхожу ближе, Рубен слегка склоняет голову и улыбается. Я поднимаю руки вверх, пока они не оказываются на его лице. Нервы переполняют меня: что, если все не по-настоящему; что, если я поцелую его, и мне не понравится. Я сдвигаю руку на дюйм, и Рубен открывает глаза. Его брови сходятся вместе, и я понимаю, что порчу момент. О черт, я все испорчу, как и все остальное в последнее время, и…

На хрен все.

Я придвигаюсь ближе и прижимаюсь к его губам, вкладывая все свое существо в этот поцелуй. Провожу рукой по волосам Рубена – его великолепным волосам, – чувствую запах одеколона и вкус сахара на губах парня.

Это похоже на фейерверк, грохочущий в моей груди. Нет никаких сомнений в том, что все происходит наяву.

Он поднимает руку и кладет ее мне на сердце.

– Подожди, – говорит Рубен, слегка отталкивая меня назад, его рука все еще лежит на моей груди. – Мы не должны делать это на улице. Люди могут увидеть.

– Точно.

Мы спешим обратно к отелю. Идем ближе друг к другу, чем следовало бы, а руки иногда соприкасаются,