Любовь заказывали? (сборник) - Иосиф Гольман

– Сам решай. – Лариса легко поднялась, не выказав никакого неудовольствия. – Ты же у нас главный.

Петр про себя усмехнулся. Он уже давно понял, в чем секрет Ларискиной притягательности для сильной половины человечества. Дело не только в миловидном лице, стройных ногах, высокой груди, гладкой мягкой коже и чего там у них еще. Не только и не столько в этом.

Главное – любое общающееся с Лариской двуногое в брюках совершенно искренне считало, что в данный момент Лариса увлечена только и исключительно им. Она внимала буквально каждому произнесенному слову, впивалась глазами в собеседника – и, ей-богу, ощущать себя объектом пристального внимания такой женщины было чрезвычайно приятно.

Отсюда и степень разочарования, когда субъект, только что якобы покоривший Ларискино сердце, вдруг оказывался полностью ни с чем, а очарованная им пассия прямо на его глазах уже очаровывала кого-то еще.

Справедливости ради надо сказать, что Лариска никогда не кидала своих ухажеров из-за какого-то женского садистского удовольствия. Просто она с увлечением играла в старинную игру, придуманную еще прапраматерью Евой. Иногда эту игру называют женским очарованием, женской силой, женской тайной. Иногда все сводят к примитивному либидо. Но суть от этого не меняется, и Лариса указанной сутью владела в совершенстве, причем – как искренне считал Деникин – с момента рождения.

– Может, погуляем по городу? – предложил Петр. – Съездим в Яффу, сходим на пляж искупаться. Проведем день без планов.

– Хорошо, – смиренно согласилась женщина.

В этот момент зазвонил телефон.

– Да, – ответил в трубку не ожидавший звонка Петр. – Миша, это ты? Как ты меня нашел? Ах, Замойнов сказал… Да, я остался на недельку, частным порядком. Хочу в Эйлат съездить… Нет, никакого сопровождения мне не надо… Сегодня? С удовольствием. Хорошо, мы тебя ждем… Моше звонил, – объяснил он Ларисе. – Пресс-секретарь отдела вооружений Минобороны. Предлагает услуги гида. Хороший парень. Да и служба обязывает.

– Он что, шпионит за тобой?

– Ну зачем так сразу? Присматривает.

– А ничего, что ты с женщиной? Завербуют еще.

– Не завербуют, – улыбнулся Петр. – Шантажировать можно только тех, кто боится. А я не боюсь.

– А если жена узнает?

– Не узнает. А узнает – простит. Ты ж все-таки не чужая женщина.

– Ну, если только… – улыбнулась Лариса. – Хотя я бы своего не простила.

– Простила бы, – сказал Петр. – Сама девчонкам писала, что Джон раньше был изрядным девчатником.

– Джона – да, тебя – нет, – уже совсем невесело сказала Лариса.

…Миша влетел в номер, большой, толстый и веселый. Он был в гражданском, но кобуру от пистолета даже не пытался скрыть.

– Куда ты делся? – обратился он к Деникину, не заметив сразу Ларису. На ты они перешли на следующий день после знакомства, на первом совместном застолье. Когда служба и здоровье позволяли, Миша отмечал встречи с хорошими людьми так же, как раньше в Новосибирске. Короче, не рюмками.

– Никуда я не девался, – ответил Петр. – Официальная часть визита закончилась. Я предупредил и ваших, и своих, что хочу на неделю задержаться. Виза позволяет.

– При чем здесь виза? – почти обиделся Моше. – Неужели не продлили бы, если б даже кончалась? Ой! – Он увидел Ларису, но, как показалось Деникину, не слишком удивился – похоже, владел информацией. – Здравствуйте, я вас не заметил. Меня зовут Миша. Или Моше, как вам удобно.

– Здравствуйте, Миша. – Лариса направила свои лучистые глаза на израильского офицера, и тот слегка обомлел. Петр с удовлетворением отметил, что сила Ларискиного воздействия не зависит от места пребывания, национальности и воинского звания очаровываемого.

– Ну так куда поедем? – спросил офицер, слегка отойдя от Ларискиной атаки.

– Давай старую Яффу посмотрим.

– Давайте, – легко согласился Моше. – Только далеко от меня не отходите.

– А что, там опасно? – забеспокоилась Лариса.

– Да нет, не особо. Просто это арабская часть города. Но там не палестинцы, а свои арабы, – объяснил он.

– А чем они отличаются? – решила уточнить Лариса.

– Ничем, – подумав, ответил Моше.

Поехали на автомобиле Моше, не новом, но большом «Субару». Эта марка полноприводных легковых машин вообще была очень популярна в Израиле. Миша рулил, не закрывая рта, успевая и беседу поддерживать, и высказывать свое нелицеприятное мнение о других участниках дорожного движения.

– Нет, ты посмотри, – искал он сочувствия у россиян. – Что творит тетка, а?

«Тетка» на голубеньком «Ниссане Микра» проскочила свой левый поворот и теперь не придумала ничего лучше, как пятиться задом против потока. А потом из правого ряда все-таки уехала туда, куда хотела.

– Иной раз обидно, что тут гаишников наших нет. Бывших наших, – поправил он себя.

– Это все цветочки, – усмехнулся Петр, уже оценивший загруженность дорог и стиль езды израильских драйверов. – Покатался бы ты в Москве…

– Ну уж нет, – рассмеялся Моше. – Я там был проездом, когда уезжал на ПМЖ. Два дня на такси разъезжал. Все молитвы вспомнил, и на иврите, и на русском.

Они уже довольно долго неслись по набережной. Собственно, набережной как таковой не было. Сначала высоченные отели стояли с двух сторон улицы, потом только слева. Справа открылся огромный, длинный и широкий, пляж. Море штормило, и, несмотря на теплую погоду, купающихся было относительно мало. Только серьезные серфингисты в гидрокостюмах порхали по гребням высоких волн. Между отелями слева стали попадаться пустыри, а потом и вовсе пошли серые некрасивые строения.

– Все, Тель-Авив кончился, – объяснил Моше. – Началась Яффа.

Еще через десять минут они остановились в большом паркинге, где, кроме них, стояло несколько туристских автобусов.

– Обычно их здесь гораздо больше, – с грустью сказал провожатый.

Дальше они пошли пешком. Да на машине по этим улочкам и не проедешь. На многих из них не то что двум машинам – двум велосипедам не разъехаться. На некоторых улочках Петр легко доставал руками обе стороны.

Древние камни зданий помнили тысячи лет мира и войн. А между камнями пробивалась трава и кое-где – даже худосочные стволики деревьев. Вот только людей почти не было видно.

– Здесь живут? – спросила Лариса.

– А как же. Некоторые дома стоят больших денег.

Потом пошел квартал древних улиц, названных по знакам зодиака. Каждый захотел найти свой.

Петр первым нашел «свою» улочку, заканчивавшуюся крошечной круглой площадью. Деникин посмотрел на нее и обомлел: прямо в центре площади, в круглом каменном вазоне, росло небольшое зеленое деревце.

И все бы ничего, если бы вазон… не парил в воздухе!

Самое интересное, что поначалу пытливый ум инженера Деникина даже не попытался поискать рационального объяснения! Видимо, место, в которое они попали, не располагало к рациональным объяснениям. Ему даже стало чуть жаль, когда, подойдя ближе, он увидел, что вазон висит на полупрозрачных нейлоновых растяжках, закрепленных за стены стоящих вокруг старинных, нависающих над площадью каменных домов.

Через полчаса бесцельных, но чертовски приятных шатаний они попали на узенькую улочку, на которую справа выходила только одна дверь. Древние камни окружали ее. Да и сама дверь, видимо, тоже была сработана несколько столетий назад. Зато сбоку от нее, на уровне человеческого роста, была приделана кнопка электрического звонка. А в центре самой двери торчал прикрытый толстым стеклом и металлической сеточкой глазок видеокамеры.

– Это что за учреждение? – спросил Петр.

– Христианский монастырь.

– И как им в мусульманском окружении?

– Раньше было лучше. Сейчас иногда бывают сложности. Но в целом – терпимо. Я, когда сюда приехал, увлекся историей. Многое становится ясным, иное же вообще кажется запутанным и невероятным.

– Не понял.

– Ну, например, Хеврон, в котором сейчас бунтуют палестинцы, всегда был иудейским городом. Поэтому там много иудейских религиозных святынь. Сейчас же это один из центров арабской автономии. А, скажем, Хайфа всегда была арабской – ну, не всегда, – поправил себя Моше, – а последние несколько сот лет. Теперь она почти полностью еврейская. Все перемешалось… Или вот нас критикуют, что мы в Иерусалиме на якобы арабских землях строим новые кварталы. Но эта земля куплена застройщиками. За деньги, по договорам. Она – их.

– Да-а, – неопределенно протянул Петр. Ему не хотелось разбираться в перипетиях бесконечной арабо-израильской борьбы. Моше, видимо, понял и обиженно замолк.

Вскоре они вышли к старой Яффской крепости. Петр подошел к каменному парапету, дотронулся до шершавого, нагретого солнцем камня.

Раньше здесь, наверное, стояли пушки, закрывавшие вход в гавань. Сейчас тут было пустынно и тихо. В небе орали чайки. С шумом бился о нагроможденные внизу валуны зеленый, с белой пеной прибой. Справа, вдали, виднелась освещенная солнцем панорама Тель-Авива. Набережная с ее небоскребами-отелями гигантской дугой уходила вдаль, к горизонту.