Вельяминовы. Время бури. Книга первая - Нелли Шульман

Свет фар мерседеса прорезал темноту ночной, деревенской дороги. Через три дня Питер улетал из Хендона в Берлин, Люфтганзой, через Амстердам. Он понимал, что не сможет увидеть кузину Эстер и кузена Давида, хотя со дня на день у них должен был родиться ребенок. Антисемиту Питеру Кроу не пристало встречаться с еврейскими родственниками.

Питер не превышал скорость. Он всегда водил аккуратно, и за три года стажа не получил ни одного замечания от полиции.

Следя за стрелкой спидометра, Питер думал, что кузен Аарон в Берлине, борется с нацизмом. Мать постоянно вносила запросы в парламент, об увеличении квоты на визы для немецких евреев, имеющих родственников в Британии. Питер напоминал себе, что надо обязательно рассказать дяде Джону о графе фон Рабе и его поездке в Кембридж. Он был уверен, что Максимилиан мог встретиться с графом Дате Наримуне. Ходили слухи о возможном пакте между Японией и Германией.

– Наримуне, – сказал себе Питер, – наверняка, шпион. Или Лаура, она должна была в Англию вернуться, я помню…, – он даже затормозил:

– Какая чушь мне в голову лезет! Лаура англичанка. Она, никогда в жизни не станет работать против своей страны. Я вообще прекратил доверять людям, с бандой Мосли…, – увидев мать, в свете фар, у кованых ворот усадьбы, он резко осадил мерседес.

Подхватив цветы, даже не выключив газ, он побежал к маме. Машина урчала, леди Кроу распахнула руки. Питер оказался в знакомых с детства, теплых, надежных объятьях. Юноша, невольно, всхлипнул:

– Мамочка…, Я скучал, скучал…, – он обнимал мать. Юджиния гладила его по голове:

– Ничего, ничего, сыночек. Скоро все закончится, милый мой…, – в ночном небе раздался рокот самолета с ближней авиационной базы. Питер прижал к себе мать, будто защищая ее от удаляющегося, грозного звука.

Самолет «К и К» приземлился на новом аэродроме, открытом в прошлом году, в деревне Вулсингтон, под Ньюкаслом. Поле было гражданским, открытым посторонним взглядам. Герцог привозил Юджинию на военный аэродром, где базировалась летная часть. К владениям армии примыкала усадьба, где они встречались с Питером.

Майор Стивен Кроу служил в Оксфордсшире, на новой базе королевских ВВС в деревне Бриз-Нортон. Он летал в составе двадцать четвертой эскадрильи. Соединение называли кузницей асов. Кроме испытаний новых самолетов, эскадрилья занималась перевозкой королевской семьи и правительства страны.

Электричество в старую усадьбу не провели. Джон и Питер сидели в гостиной при свете керосиновой лампы. С кухни доносился запах угольной гари и жареного мяса. Леди Кроу готовила ростбифы. Между герцогом и Питером красовался глиняный кувшин с элем, и два стакана. Табличка на рукоятке пистолета блестела тусклым, старым золотом: «Semper Fidelis Ad Semper Eadem». Юджиния не пользовалась оружием, но поменяла старую модель, на маленький, изящный дамский браунинг. Повертел его, юноша поймал укоризненный взгляд герцога. Джон протянул руку:

– Ваш семейный пистолет хорошо известен. Люди знают, что он, не в музее хранится. Не надо рисковать. И в любом случае, – Джон убрал оружие, – оно тебе не понадобится.

Перед ними лежала карта Берлина. Джон остался доволен. Питер, отлично, ориентировался в городе, разбираясь в метрополитене и трамваях. Мистер Кроу заселялся в отель «Адлон», на Унтер-ден-Линден. Из трехкомнатного люкса открывался вид на Бранденбургские ворота. Тем не менее, герцог считал, что знание транспорта еще никому не мешало.

– Держи, – Джон протянул юноше серебряный портсигар, – и повтори, что тебе надо сделать.

Питер вздохнул:

– В нем сломана защелка. На третий день по приезду, я должен прийти в ювелирный магазин на углу Фридрихштрассе и Кохштрассе. У них есть мастерская по ремонту. Мне надо сказать: «Это семейный портсигар, очень дорогой». Ответ:

– Не извольте беспокоиться, все будет в порядке…, – герцог, внезапно, усмехнулся:

– Лавка, кажется, со времен Фридриха Великого на том углу помещается. Династия сложилась…, – он затянулся папиросой: «А дальше?»

– На следующий день я забираю портсигар, – отчеканил Питер, – и нахожу в тайном отделении место и время встречи с человеком из антигитлеровского подполья. Получаю материалы, увожу сюда. Дядя Джон, – он поднял лазоревые глаза, – а почему вы ничего не положили в портсигар? – спросил Питер: «Сейчас, я имею в виду».

– У группы есть радиопередатчик, – сварливо, ответил герцог:

– Если узнаешь что-то срочное и важное, приходи опять в мастерскую. Материалы принесешь в портсигаре, шифровать ты умеешь…, – Питер отлично разбирался в математике. Кивнув, он стал рассказывать герцогу о семье графа фон Рабе. Джон, записывая, напряженно думал:

– Наримуне? Или, может быть, Лаура? Чушь. Лаура чиста, она вне подозрений…, – мисс ди Амальфи два года отработала в посольстве в Риме. Для всех она была младшим секретарем, ответственным за выдачу виз. Для Джона и Уайтхолла, ее звали Канарейкой. Канарейка собирала информацию о военном потенциале Италии и предполагаемом альянсе страны, с Германией и Японией. Формально она подчинялась министерству иностранных дел. Отчитывалась Лаура Хью Синклеру, своему непосредственному руководителю, в Секретной Разведывательной Службе, и Джону, ответственному за безопасность короны и страны в целом. Джованни не подозревал о настоящей работе дочери, хотя Лаура получила разрешение все рассказать отцу. Джованни доверяли, но, насколько знал Джон, девушка, пока молчала.

Граф Наримуне сразу привлек его внимание. Джон знал, что ученые и дипломаты, на поверку, часто оказываются разведчиками. Он не мог попросить сына следить за кузеном. Джон никогда такого не делал, считая наблюдение за родственниками недостойным занятием. Агенты, из Кембриджа, докладывали, что граф проводит время в библиотеке, с наставником, пьет чай с кузинами и занимается греблей. Наримуне, судя по всему, действительно писал диссертацию, и не интересовался ничем, ему не положенным.

– Например, лабораторией Резефорда, – кисло, подумал Джон.

Джона беспокоило то, что он не знал, откуда явился Максимилиан фон Рабе.

– Скорее всего, он в Испании обретался – Джон внес в таблицу сведения о среднем фон Рабе, – сейчас все на полуострове собрались. Маленького Джона можно было бы туда послать, однако он нужен, в Кембридже…, – для всех Джон заканчивал последний год университета.

Он, действительно, получал диплом и оставался на кафедре математики. Сын отвечал за безопасность лаборатории Резерфорда. Граф Хантингтон не знал о Канарейке, Лаура тоже о нем не подозревала. Джон решил:

– Экклезиаст был прав, во многих знаниях, многая печаль. Когда надо будет, они по-настоящему познакомятся…, – Джон поймал себя на том, что набрасывает на полях женское лицо. Это была не Канарейка, не дочь, не племянница. Чтобы спасти, ситуацию, он быстро пририсовал женщине бороду.

Питер видел портрет вверх ногами. Юноша одобрительно заметил:

– У вас хорошо получалась мама, дядя Джон, а теперь вы из нее лорда Биконсфильда сделали. Борода козлиная, – юноша расхохотался, герцог покраснел.

Леди Констанца Кроу два года работала в лаборатории, под началом Резерфорда. К восемнадцати годам она напечатала десяток статей в научных журналах. Констанца изучала процессы, происходившие при распаде атома. Племянница поступила в Кембридж в четырнадцать лет, оказавшись самым юным студентом, и училась по королевской стипендии.

Джон, до сих пор, не мог простить покойному сэру Николасу Кроу того, что кузен обдурил, как выражался Джон, младшую сестру герцога, леди Джоанну.

Николас вернулся из Арктики, триумфально пройдя до крайней западной точки острова Виктория, разыскав могилу отца. Исследования севера, в начале века, оставались модной темой. Николас выступал с открытыми лекциями, его фотографии печатались в газетах, сэра Кроу пригласили в Букингемский дворец. Николасу, к тому времени, было под сорок. Ворону отказала Жанна де Лу, девчонкой, и, насколько знала семья, больше предложений он никому не делал.

– И Джоанне не сделал бы, если бы я не приставил пистолет к его виску, – мрачно подумал Джон: «Ей двадцать лет едва исполнилось, что она понимала? Отец погиб, когда она девчонкой была. Мама, к тому времени, с постели не вставала. Бабушка Марта за ней ухаживала. Джоанна и призналась бабушке, что ждет ребенка».

Леди Мирьям Кроу, не практиковала, по возрасту, но все еще учила студенток. Мать Николаса предложила девушке обо всем позаботиться, при условии, что Джоанна поведет себя тихо. Марта, на восьмом десятке, взвилась до небес. Женщина пригрозила леди Кроу арестом, тюремным заключением, а, если понадобится, и смертной казнью. Джон поехал к Ворону. Держа его на прицеле, герцог выбил у кузена обещание жениться.