Изумрудное пламя - Джулия Грайс

Глава 13

Маленький индеец отказывался идти. Оррин стегнул волов, и повозка тронулась. Мальчик упал в грязь.

Эмери стояла рядом с Сюзанной у заднего колеса. Первые несколько миль девочка обычно шла пешком и, только когда уставала, садилась в повозку. Эмери наклонилась, чтобы завязать Сьюзи капор, когда увидела, что мальчик упал.

– Оррин, – закричала она, забежав вперед. Оррин, в грязной рубахе и мятой шляпе, занес кнут над животными, погоняя их. – Оррин, остановись, мальчик упал!

Повозка с тяжелым скрипом остановилась. Маргарет выглянула из повозки, чтобы посмотреть, что произошло. Мальчик лежал в пыли, подогнув под себя ноги.

– Он оступился, я уверена, что он не нарочно.

Оррин, не обращая внимания на слова Эмери, грубо поднял мальчика на ноги. Весь его правый бок был в грязи и ссадинах, глаза смотрели твердо и непреклонно, словно два обсидиана.

– Проклятое животное, ты будешь смотреть себе под ноги? – Он тряхнул мальчика за смуглые плечи.

Эмеральда выступила вперед:

– Прошу тебя, он всего лишь ребенок. Сейчас все будет хорошо, поверь мне.

– Для его же пользы, – процедил Оррин, занеся кнут над терпеливо ждущими волами.

Повозка дернулась, веревка натянулась, и снова Перо, словно мешок с картофелем, повалился вперед. На этот раз у Эмери не осталось сомнений, что он делает это нарочно.

– Перо. – Она подняла мальчика, отряхивая пыль с длинных темных волос. – Перо, ты не должен так поступать. Ты можешь нанести себе ужасный вред. Ты должен идти, понимаешь.

Мальчик повернулся к ней. Лицо его было непроницаемым. Взглянув на Эмери, он снова упал.

– Перышко, пожалуйста… – Голос ее срывался от напряжения. – Ты не должен так поступать. Тебе надо идти, иначе…

– Какого дьявола? – К ним приближался Оррин с огромным кнутом. Вид его не предвещал ничего хорошего. – Этот гаденыш не хочет идти?!

– Я уверена, он пойдет, надо только убедить его в этом…

– Отойди от него. Думаю, я смогу убедить его. – Оррин занес кнут.

– Нет, пожалуйста…

– Уйди отсюда, Эмеральда. Это мой раб, и я разберусь с ним сам. – Оррин отшвырнул ее, как котенка.

Раздался громкий щелчок, и кнут опустился на спину мальчика… Маленький индеец стоял прямо, устремив взгляд на горизонт. Лицо его окаменело, он готов был принять любую боль, и только вздрагивающая нижняя губа выдавала его. На худенькой спине мальчика вспух рубец.

– Прошу, – выдохнула Эмеральда, – не надо так мучить ребенка. – Она взглянула на Сюзанну, теребящую в руках кукурузную куклу. – На глазах у собственной дочери.

– Какого дьявола ты вмешиваешься, я вовсе не собираюсь убивать его, я только учу.

И он снова поднял кнут и опустил его на голую спину ребенка. Эмеральда кинулась к девочке. Плечи обеих затряслись от плача.

И еще раз кнут опустился на спину мальчика. Оррин тяжело дышал.

– Кажется, довольно. Посмотрим, как ты усвоил урок. Если ты и на этот раз не пойдешь, я исполосую тебя в кровь. Это тебя быстро научит.

Эмеральда с горящими глазами и пересохшим ртом смотрела, как Оррин трогает повозку. Маргарет тоже наблюдала за ним, глаза ее горели от гнева.

В третий раз повозка двинулась, и в третий раз мальчик упал.

Эмеральда вскрикнула.

В тот же миг с непостижимым проворством из повозки выскочила Маргарет с острым ножом в руке и перерезала веревку. Мальчик вздрогнул. Она осторожно сняла веревку с его рук и сунула в карман фартука.

– Словно собаку на поводке, – прошептала она. – Ребенка, как собаку…

Оррин уже стоял перед ней с перекошенным от гнева лицом.

– Какого дьявола… – начал он. Маргарет спокойно взглянула ему в глаза:

– Я перерезала веревку, Оррин. Твой раб поедет в повозке с Тимми. – Она предусмотрительно положила нож в карман, – Ты спросишь: почему? Потому что так велит мне Бог. Бог, ты помнишь о Нем? А теперь иди.

Не взглянув на мужа, Маргарет склонилась над мальчиком:

– Эмери, помоги мне. Мы должны перенести мальчика в повозку и наложить мазь на раны. Они могут воспалиться.

Одинокий Волк, стоял на вершине скалистого утеса и, прищурившись, смотрел на гряду туч на горизонте.

Он верил им, считал их частью той силы, что была в нем. Но основная его сила проявлялась в снах, вещих снах, которые он начал видеть, когда ему было столько же лет, сколько сейчас Перу.

Однажды он пошел в лес один и, оступившись, упал с отвесного склона, сломав себе ногу. Лежа на земле и не в силах отогнать от ран роящихся мух, он увидел свой первый странный сон: стая серебристых волков приближалась к нему, изрыгая огонь. Волки подходили медленно, их становилось все больше и больше, и повсюду, где они ступали, земля чернела и дымилась.

Он мог бы погибнуть, но на следующий день его нашел всадник. Кожа всадника была белой, и ее оттенок отчего-то заставил Одинокого Волка вспомнить свое видение, серебристо-белых волков. Всадник отнес мальчика в тень, дал ему воды и перевязал рану. Он был охотником – так он объяснил ему на языке жестов.

Охотник оставался с мальчиком, пока его отец – Быстрый Конь, не нашел его. Нога зажила, и отец дал ему новое взрослое имя – Одинокий Волк, в память о его видении.

Одинокий Волк – это было хорошее имя. С тех пор видения постоянно посещали его. Он стал одним из самых могущественных и уважаемых шаманов. Он умел врачевать, мог предсказывать будущее. Больше всего он любил одиночество, ведь он был Одиноким Волком, и его сны были ужасными и странными.

То, что он увидел сегодня в облаках, не понравилось ему. Вот уже два дня, как исчез Перо, сын его брата. В этом не было большой беды, но вдова его брата, Встающее Солнце, беспокоилась.

Одинокий Волк смотрел на тучи, его глаза застилал туман, из которого возникло лицо Пера, затем оно задрожало, принимая странные очертания, и наконец среди туч возник контур колеса.

Значит, мальчик в том караване, который он видел два дня назад.

Одинокий Волк нахмурился, вспомнив ту зеленоглазую девушку, которую увидел там. Кожа ее была бледна, а глаза – цвета зеленой травы. Это она постоянно являлась ему в его видениях…

Прошло два дня, но Мэйс не решался освободить мальчика, так как раны его были слишком серьезными для того, чтобы отпустить его одного в прерии.

– Еще несколько дней, Перышко, – шептала Эмеральда, натирая ему спину лечебной мазью. – Когда ты поправишься, мы с Мэйсом освободим тебя, обещаю! О, как бы я хотела, чтобы ты меня понимал.

Колеса монотонно вертелись, час за часом проходило время, одни и те же звуки окружали Эмери: мычание волов, скрежет колес, крик погонщиков, щелканье кнута.

Пыль, поднимаемая стадом и повозками, проникала а пищу, в легкие, оседала на одежде. Те, кто ехал первым, глотали пыли намного меньше тех, кто ехал сзади, поэтому повозки каждый день менялись местами.