Ведьма без магии (СИ) - Джексон Стефания

Ректора мои слова разозлили не на шутку. Я хотела вывести мужчину на признание, особо не заботясь более о его полученной карьере. Оболгать светлого в сотворении проклятия неизвестной консистенции — немыслимо! Мужчина яростно ненавидел светлых магов, и отчего-то эту самую злость возмещал на единственной дочери.

— Вы сомневаетесь в полученной мною профессии?

— Я сомневаюсь в ваших знаниях, ректор.

— Темная, тебя вообще не должна волновать жизнь и проклятия светлых!

— Но они меня волнуют, ведь я выросла… — Я с опозданием прикусила губу, поняв, что проболталась.

Теперь по Академии пойдут слухи о моих светлых родителях. Эти слухи непременно дойдут до ушей Департамента, и тогда моей — пока еще — свободной жизни явно придет конец.

Ректор хищно улыбнулся. Он уже догадался о моем проколе, но не стал закрывать на него глаза, как это сделал любой здравомыслящий учитель. Ректор повернулся к классу, улыбнулся и сквозь улыбку произнес фразу, которая с распростертыми объятиями станет клеймом на моем обучении:

— Уважаемые адепты! Оказывается, у нас запрятался светлый маг в темной шкуре магии.

Немного постояв около кафедры, ректор предложил:

— Предлагаю тебе неплохое предложение.

— Предложение? — Не поверив, ответила я. — Вот так запросто? На глазах у всего факультета?

— А что тебя смущает? — Искренне удивился моему ответу ректор. Похоже, он действительно рассчитывал на безотговорочное согласие.

Меня смущало многое. Подслушивающие адепты, не скрывающие своего интереса; ректор, наглым способом контролировал свою собственную дочь; исчезнувший Дерек, помощь которого мне бы не помешала.

Но вслух, естественно, я ничего не сказала. Я лишь пожала плечами, да прищурившись продолжила смотреть на ректора, пытаясь мысленно достучаться до Дерека.

Питер не раз говорил мне, что в темных магах существует некая сила, способная услышать мольбы тех, кто ему дорог на расстоянии. Услышав крик о помощи однажды, темный маг непременно срывается с места и резко отправляется на помощь пострадавшему другу. Так многие темные маги доказывали своей второй половине преданность и любовь. Мне же было достаточно присутствие Дерека, чтобы он поставил ректора на место, освободил Одетт и по возможности избавил меня от этого фарса слишком дешевой игры.

— Я все еще жду ответа, адептка Ржевская.

Напомнил ректор о своем скудном существовании.

— Меня смущает адепты факультета, находящиеся в аудитории; да ваше открытое предложение, которое я уже чувствую, что мне никак не понравится.

Ректор закатил глаза, словно нашкодивший ребенок, каким он уже давно не являлся. Он хлопнул в ладоши, и, кашлянув, приказал навострившим ушам адептам:

— Урок окончен. Пошли все вон.

Никто не двинулся с места. Никто, кроме Одетт.

Все это время я стояла к девушке спиной, боясь, как бы меня не поранил заклинанием ректор. Я не сомневалась — стоит дать ему такую возможность, как он воспользуется силами. Ректор не боялся быть пойманным на запрещенном колдовстве. Он любил запрещенное колдовство. Лелеял его. И я была уверена в том, что он использовал его при необходимых ему обстоятельствах, закрывая глаза на установленные в Академии правила.

В царившей тишине, я забыла об опасности, подстерегающей меня за спиной — дочь ректора. Искренне думая, что она больше не представляет никакой опасности, я сделала самую большую ошибку в своей жизни — потеряла бдительность.

Одетт нависла надо мной, подходя все ближе и ближе. Она сокращала, между нами, расстояние, и не давала мне никакой возможности опрометью выбежать из аудитории, наконец-то следуя принятому решению ректора.

Руки Одетт вздрагивали. Ее тело извивалось в сумерках. Еще немного и она явно сойдет с ума от перевозбуждения. Судя по реакции девушки, Одетт пыталась контролировать тело, но у нее не было достаточно сил для того, чтобы окончательно его восстановить. Она не могла заставить тело слушаться. Ее глаза излучали смесь страха и восторга.

Догадка, пришедшая мне на ум, не понравилась.

Коря себя за столь длинный язык, я непременно заявила ректору, продолжая глядеть на Одетт:

— Вы что, не видите, что убиваете свою дочь?

Безразличие ректора волновало меня сильнее, чем состояние его дочери. Казалось, что ректор нарочно гробит свою дочку, никак не пытаясь ей помочь.

— Пошли все вон!

Гаркнул разгневанный ректор. На сей раз адепты беззвучно собрали вещи и покинули аудиторию, оставив меня не в самом выгодном положении.

Я начинала серьезно нервничать, оставшись с ректором наедине. Я не знала, что именно он может со мною сотворить, и потому приняла решение беззвучно стоять между двух огней, давая зеленый свет ректору на высказывание.

Ректор не стал долго ждать с ответом. Поняв, что я не отступлюсь и так или иначе узнаю правду, он устало потер переносицу и, будто бы обессилив, приземлился на стул.

— Одетт заколдовала ее матушка. — Упавшим голосом сообщил он не самую радужную новость. — Я к ее колдовству не имею никакого отношения. Если кого и следует винить, то женщину, которую я раньше звал своей женой.

— Ни одна нормальная мать не станет так издеваться над собственным ребенком! — Не поверила я в рассказ ректора. Более того, мне начинало казаться, что он не собирается рассказывать адептке всю правду.

— Нормальная — возможно. Но моя жена не считалась нормальной.

— Неужели вы женились на сумасшедшей, которая довольно рано слетела с катушек?

Ректор с самого начала занятия был немного со странностями, но я не думала, что у него все настолько плохо.

— Нет. Мать Одетт была вполне нормальной до первого полнолуния.

— И что же с ней случилось?

Я начинала чувствовать себя копом, которому при допросе необходимо было узнать больше информации, чтобы начать расследовать дело крайней важности. Но проблема была в том, что я была обычной адепткой! Адепткой, которая буквально несколько часов назад впервые активировала темную силу с помощью лунного кольца. Я никак не относилась к вампиции, и не имела никаких связей с вампицией, чтобы в открытую вести расследование, благодаря которому мне следовало втянуть себя в тайны жизни ректора Академии.

Я не планировала заниматься самодеятельностью. Я не собиралась расследовать еще одно дело, помимо уже имеющихся двух, стоящих в очереди на ожидании моего снисхождения. Мне вообще должно было быть фиолетово по отношению к дочери ректора. Я все еще незаслуженно ревновала выбор Дерека.

Но, смотря в глаза отчаявшегося отца и надвигающейся на меня обреченной девушки, я не могла пойти назад. Все-таки я умудрилась влезть в это дело, и теперь мне одной предстояло докопаться до сути происходящего прежде, чем я снова совершу очередную ошибку.

— Матушка Одетт — сбежавший из тюрьмы дракон. Некоторое время она скрывалась среди обычных жителей деревни, куда я приехал незадолго до защиты диссертации. — Начал свой рассказ ректор. Его глаза мечтательно прикрылись, а рот расплылся в неподдельной улыбке. — У нас была любовь с первого взгляда. Мать жены была против наших отношений. Поначалу она даже пыталась отвести дочку подальше, но драконы — слишком влюбчивые существа. Они влюбляются раз и навсегда, а когда влюбляются, то непременно находят своих избранников, куда бы их не спрятали. Рождение Одетт было для нас чудом. Мы любили дочь, — я и сейчас продолжаю ее любить, — но после рождения девочки, ее мать стала сама не своя. Дракон вырвался наружу. Атаковал Одетт и скрылся. С тех пор мы так ее и не видели. А Одетт, после атаки дракона, стала слишком послушной. Хочешь верь, хочешь нет, но я не раз пытался найти проклятию послушания замену. Пытался всеми силами снять заклятие, наложенное ее матушкой. Ничего не помогло.

Я не заметила, как во время рассказа от неверия открыла рот. Драконы некоторое время прятались, пытаясь казаться вымершими. И вот теперь, словно готовясь к чему-то, они решили разом выйти из своего укрытия. Нам бы к войне начать готовиться, а не сидеть в закрытых стенах Академии, готовясь к предстоящей сессии, да решая вопросы ректоров, явно нас не касающиеся.