Последняя битва - Виктор Викторович Зайцев

– Кто главный? – негромко поинтересовался Макс, глядя поверх голов аборигенов пустым взглядом.

– Я – начальник порта, – выслушав перевод прибывшего на катере руса, важно выставился животом вперёд самый полный из присутствующих аборигенов.

Сквозь слабо скрываемый страх в его глазах промелькнула надежда на хороший заработок, вернее, объёмную взятку. Он приосанился, пытаясь выставить вперёд свой маленький, тщательно лелеемый животик. Громко вздохнул и разразился длинной речью, наглость которой была понятна и без перевода.

Выслушав перевод, оба офицера не сдержали лёгких улыбок, настолько ожидаемыми были слова начальника порта. Таким же давно отрепетированным стал ответ Макса фон Шмелинга, абсолютно неожиданным, однако, для аборигенов.

– Я, Макс фон Шмелинг, капитан русской гвардии, от имени правительства Югоруси объявляю войну султану Батана Абдул Кадиру. Война будет идти до полного захвата султаната либо до подчинения всего султаната Югоруси и её требованиям. Требования наши таковы: отказ султана Абдул Кадира от исламской веры, полное изгнание мусульманских проповедников из султаната с запретом на исповедание ислама на всей территории страны. – Капитан взял из рук Николая запечатанный печатями кожаный пенал с посланием и небрежно передал его начальнику порта. Сдержал улыбку при виде шокированной физиономии яванца, добавив: – Спешите передать мои требования султану Абдул Кадиру. Уверен, мои воины уже захватили порт и весь городок. Не думаете ли вы сопротивляться, скрывая от султана такое важное сообщение?

Начальник порта впал в ступор, зажав в руках полученный пенал с посланием. Лицо его побагровело до такого оттенка, что от носа яванца начал подниматься явственно заметный пар. Или это было горячее дыхание напуганного человека?

Окружавшие причал стражники, которые вполне слышали слова капитана, сообразили быстрее своего начальника. Опытным служакам хватило пары минут, чтобы оценить сложившееся соотношение сил. Со всего порта и города не набралось бы и сотни вооружённых копьями и саблями воинов султаната. А русы к этому моменту высадили на берег вторую сотню экипированных карабинами бойцов и десяток боевых машин, вооружённых крупнокалиберными пулемётами. В какой бы провинции ни жили стражники-яванцы, они были опытными служаками и наслушались уже об оружии русов вполне достаточно, чтобы понять истинный расклад сил в родном городке.

Полусотник портовой стражи, перекинувшись с ветеранами парой слов, принялся действовать раньше, чем очухался начальник порта. Ну, это всё верно, долгодумы-стражники не доживают до возраста полусотников. Пока начальник порта пытался привести свои мысли в порядок, просчитывая вероятные последствия разных поступков, командир стражников уже сообразил, что делать. Вариант обороняться от превосходящих сил русов исчез из головы ветерана за пару секунд, выжить тут было так же невозможно, как и победить. Шансы на выживание давала возможность сопровождения в столицу султаната начальника порта с посланием русов. Десятники портовой стражи тоже сообразили что к чему, и командир стражи начал действовать.

– Господин начальник, – зашептал полусотник багровеющему яванцу на ухо. – Нам надо срочно известить величайшего султана о дерзком нападении на порт и город. Чем быстрее мы доберёмся до столицы, тем раньше великий Абдул Кадир сможет собрать войско. Тем раньше он сможет выгнать чужаков из страны, тем меньше денег потратит на войну. Это сейчас наша главная задача. А порт пусть русы забирают, зато они его не разрушат. Спешить надо!

– Да, надо спешить, – кивнул головой начальник порта, приходя в сознание.

– Вот и хорошо, – заботливо подошёл к ним Кожин, показывая рукой на десяток бойцов-русов. – Мои воины проводят вас до выхода из города и подберут несколько повозок, чтобы вы могли достойно исполнить свой долг перед великим султаном.

– Товарищ капитан, порт и город захвачены полностью, потерь не имеется, – спустя полчаса после отъезда яванцев доложил поручик, возглавлявший штурмовую группу из пары взводов. – Тыловые службы приступили к сбору трофеев.

– Георгий Петрович, – окликнул капитан фон Шмелинг своего начальника штаба, капитана Валеева, занимавшегося выгрузкой передового батальона с техникой, – как идёт выгрузка техники?

– Личный состав уже на берегу, скоро обед будет. Технику и боеприпасы выгрузим не раньше семи вечера, полагаю, к выступлению будем готовы лишь утром, – сверяясь с блокнотом, доложил начальник штаба.

Капитан взглянул на развалившегося в соседнем шезлонге Кожина, тот одобрительно кивнул головой, не открывая глаз. Яркое полуденное солнце отражалось от моря, от блестящих листьев прибрежных зарослей, даже, казалось, от крыш портового городка. Сама природа располагала к послеполуденному отдыху, как говорят испанцы, к сиесте. Николай Кожин за последние годы привык к подобному образу жизни в тропиках, где всё делается неспешно, лишь утром или вечером. Работать в полдень и пополудни избегали все, от мала до велика, от бедных до богатых. Порой эта привычка напоминала Кожину обязательный послеобеденный сон в Московской Руси, где он провёл три года великого голода, спасая людей. Там после обеда спали все, от бояр и царя до последнего нищего, независимо от времени года и температуры воздуха. А православное духовенство подвело к этой привычке какой-то идеологический момент, цитируя Евангелие и жития святых.

– Хорошо, – увидев согласие Кожина, подтвердил намерения начальника штаба капитан фон Шмелинг. – Командуйте с пяти утра проверку техники, а в шесть утра выступаем. Мы с полковником ночевать будем на «Вольфовиче». Дозоры я проверю ночью сам, старшим по охранению назначаю прапорщика Селезнёва, пусть выставит посты с рациями не ближе двадцати вёрст от городка по всем направлениям. Всё так, как планировали давеча, оснований менять разработанный план нет.

– Я пройдусь по городку, пожалуй, – потянулся всем телом Кожин. – Работайте, парни. Не забудьте шифровку в Волжск отправить, волнуются, поди. И в нашу резидентуру в столице султаната сообщите о начале операции, пусть готовятся к активным действиям дня через три. Как раз до Джакарты доберёмся, не раньше.

Слова полковника оказались пророческими: к окраинам столицы султаната передовые отряды русов вышли, вернее, подъехали на грузовиках и боевых машинах, утром третьего дня. Султан Абдул Кадир лишь накануне вечером получил письмо с объявлением войны и, вполне в духе Средневековья, не сомневался, что сто пятьдесят вёрст, отделяющих столицу от южного побережья острова Явы, нехорошие и наглые русы будут проходить неделю-другую. Как принято у пеших армий, со скоростью десять-двадцать вёрст в день, особенно в горной местности, поскольку начальник порта и его стражники заверили, что русы высадились без лошадей, а в портовом городке тягловой силы не более трёх десятков особей. Посему молодой султан, вступивший на трон правителя Бантама почти десять лет назад, доверился советникам и спал вполне спокойно, собираясь выступить дня через два навстречу агрессорам.

Сегодняшний день, по планам султана, должен был пройти в сборе дружины, совещаниях придворных полководцев, введении срочного военного налога и прочих неотложных мероприятиях. Затем, через четыре-пять дней, когда войско султаната