Игра. Реванш - Мария Обатнина

Рука Смолина непроизвольно сжалась в кулак.

«Белов, это из-за тебя я здесь. Я выйду отсюда, поймаю и прикончу тебя. Знай, скоро я буду ближе, чем ты думаешь, и дальше, чем тебе хотелось бы!»

ГЛАВА 3

ВЫХОД

«Нет такой женщины, у которой я не выиграл бы, даже дав коня вперёд»

Роберт Джеймс Фишер, гроссмейстер

* * *

Чёрный, внушительных размеров внедорожник остановился в квартале от дома, в котором вместе с мужем проживала мать Виталия Круглова. Осмотревшись по сторонам, Дмитрий Зимовский увидел курившего около гаражей двенадцатилетнего школьника, вышел из машины, прихватив с переднего сидения перевязанный верёвкой пакет, надвинул шапку до самых бровей, и зашагал в его сторону. При виде взрослого брутального мужчины парнишка бросил на него надменный взгляд, явно копируя какого-нибудь героя из криминального боевика.

— Уроки прогуливаем! — ухмыльнулся Зима. — Не хорошо…

— Слышь, — окрысился тот, показав ему для верности «фак». — Иди, куда шёл!

— Будешь много курить, импотентом станешь.

— Не стану, — парнишка цинично скривился, выпустив в воздух колечко дыма. — Те чё надо, дядя?

— Косарь заработать хочешь?

— Да пошёл ты, педараст грёбанный.

— Ну как знаешь, — Зима, скептически приподняв правую бровь, сделал вид, что собирается уходить. Мальчишка, видимо осознав, что на представителя сексуальных меньшинств мужик явно не тянет, а деньги, как известно, никогда лишними не бывают, торопливо окликнул незнакомца, с жадностью глядя ему в глаза.

— Косарь, говоришь? А чё делать?

— Работу работать.

— По делу чирикай, дядя, — мальчишка криво ухмыльнулся, для наглядности сплёвывая через плечо, и выбросил сигарету на асфальт.

— Отнесёшь пакет вот по этому адресу, получишь бабки!

— А чё в пакете? Бомба? — глаза парнишки оживились.

— Наркота, вот чё, — в тон ему ответил Зима.

— Да лан…

— Документы. Самому мне светится не в масть.

— Ладно. Давай сюда. Так чё я должен сделать, просто отдать и всё?

— И всё.

— А ты чё, от легавых скрываешься что ли? — глазёнки парнишки зажглись опасным азартным блеском.

«Далеко пойдёт, пацан, жаль по кривой дороге!» — с грустью подумал Зима.

— Меньше знаешь — крепче спишь.

— Или из коммерсов? Точила у тебя что надо.

— Я же сказал, много будешь знать, рано в ящик сыграешь. Одна нога здесь, другая там. У тебя десять минут.

— Лан, — по-волчьи оскалился парнишка, принимая у Зимовского пакет, на котором была приклеена бумажка с адресом. — Я мигом, жди меня здесь.

— Время пошло.

Пацан, сгорая от чувства собственной значимости, побежал исполнять свой первый в жизни заказ.

«Жаль парня!» — констатировал Зима, засекая время на часах.

Разумеется, в пакете были не документы, а крупная сумма наличных, предназначавшаяся для матери Виталия. Для Марии Кругловой горячо любимый сын мёртв, а деньги — всего лишь жалкая часть компенсации за все страдания, выпавшие на долю пожилой женщины. Зима понимал, что Круглов вынужден жить с тяжким грузом на душе, осознавая, что морально уничтожил собственную мать, но иных виноватых в этой истории, кроме него самого не наблюдалось: Виталий сделал осознанный выбор ещё шесть лет назад, когда помогал своему другу Смолину скрыться во Франции.

Зима прикинул финансовые возможности Смолина: часть денег ушла на взятку патологоанатому и всех сопричастных, подтвердивших заключение о смерти Павла Азарова и Виталия Круглого, а если у ФСБ и возникнуть хоть малейшие сомнения на сей счёт, по всем документам данные экспертизы послужат лучшим тому доказательством.

На счёт Круглова с Павлом Зима пока что не особо беспокоился — в данный момент они скрывались на конспиративной квартире в Оренбурге, а вот с самим Смолины дело обстояло гораздо сложнее. По своим каналам Зима узнал, что к особо опасному заключённому по приказу полковника ФСБ Белова запрещён допуск новых сотрудников медицинского персонала, значит, что шанса сделать ему инъекцию у Рязанцевой не предвидится.

Незаметно в раздумьях протекли десять минут. Вскоре Зима увидел приближающегося мальчишку.

— Эй, дядя, давай косарь! — запыхавшийся парень деловито протянул руку за деньгами, но Дмитрий холодно поинтересовался, пригвождая к месту его продирающим до печёнок взглядом:

— Докладывай, кому отдал?

— Женщина пожилая, — парень нетерпеливо перекатился с пятки на носок.

— Опиши её, — потребовал Зима.

— Да чё описывать, не надул я тебя, дядя! Ну, такая полноватая, волосы седые, крашенные в белый цвет, синяки под зарёванными глазами. Я в дверь позвонил, а она мне с порога: «Сынок, ты от Виталика?».

— Верю, — Зимовский протянул мальчишке купюру, достоинством в тысячу рублей.

— Ну, я погнал, дядя?

— Чеши, давай. На сигареты не трать. Фруктов лучше купи домой.

— Да пошёл ты, — беззлобно огрызнулся парнишка.

Зима круто развернулся, ссутулился и пошёл в сторону джипа, вдыхая полной грудью тёплый апрельский воздух. Кругом была редкостная благодать: радостно чирикали птицы, ласково припекало весеннее солнце; весна заявляла о своих правах, а следом за ней напирало пыльное и засушливое лето, но для Зимы не было места для подобных сантиментов. Сев за руль внедорожника, он включил «радио Шансон» и закурил, вспоминая своё знакомство со Смолиным.

«Держись, я тебя вытащу!»

Свободных мест для парковки у входа в клинику не наблюдалось, поэтому Дмитрию пришлось припарковать машину в нескольких метрах от станции метро «Чистый Пруды». Около кабинета двое мужчин дожидались своей очереди, но как только оттуда вышел предыдущий пациент, Зима властно махнул полицейской «ксивой» и беспрепятственно вошёл внутрь.

— Олег Ланчак? — скорее утвердительно, нежели вопросительно осведомился Зимовский, глядя в удивлённые глаза «лепилы».

— Да, Вы по какому вопросу?

— Выйдем, разговор есть!

— Но я не могу, у меня приём!

— И всё-таки Вам придётся выйти, — отрезал Дмитрий, помахав перед его носом «ксивой».

— Хорошо, если Вы так настаиваете…

— Куртку возьмите, — спокойно приказал Зимовский.

— Да, но…

— Поторопитесь.

Прихватив куртку, Ланчак извинился перед пациентами, закрыл за собой дверь на ключ и в сопровождении Зимовского вышел на улицу.

— Я не совсем понимаю, что от меня понадобилось органам, — недоумевал Ланчак. Он заметно нервничал, что не могло не укрыться от зоркого взора Зимы.