Нулевая история - Уильям Гибсон

костюме и белой сорочке без галстука. Расстегнутый ворот открывал взгляду

небольшой треугольник сверх-плотных волос на его груди, как будь-то под рубашкой у

него была одета черная футболка. Ей показалось что щетина его стала еще длиней, с

момента их последней встречи. Он печально улыбнулся ей, обнажив свои крупные как

домино зубы. — Извини, — сказал он, — Я понятия не имел. Просто я выбрал место

где мы могли бы поговорить, не заморачиваясь сильно о еде. — Он сел обратно, как

только мэтрдотель помог ей сесть, придержав кресло.

Когда метрдотель ушел, оставив ей толстую пачку меню, Меридит сказала, — Надо

было ужинать в Ле Котуар, напротив. Там бы мы точно заморочились из-за еды.

— Извините, — сказал Джордж. — Еда здесь гораздо лучше. К сожалению она будет

выглядеть лишь как дополнение к Браму.

— Ты его знаешь?

— Я слышал о нем. Он талантлив. Мне кажется ему просто не очень везет.

— Работа в студии с Регом уже не представляется тебе ужасной?

— После нашего с тобой сегодня днем разговора, нет. — Он снова продемонстрировал

ей свои большие зубы. Она поняла почему Меридит любит его. А теперь она видела

что Меридит действительно его любит. Вокруг них присутствовала эта чувственная, но

спокойная аура, которая бывает у по-настоящему влюбленных пар. Неплохо было бы

когда-нибудь ощутить себя частью такого чувства. — Ваш друг с Фридрикой

Брэндсдоттир, — сказала она, возвращаясь к прежней теме.

— По-видимому, — согласился Джордж.

— Вряд ли их можно считать парой в традиционном смысле, мне кажется, — сказала

Меридит, глядя поверх открытого меню на столик Брама и Брэндсдоттир.

— Конечно нет, — сказал Джордж. — Он же гей.

— От этого ситуация становится еще более неловкой, — сказала Холлис открывая

меню.

— Он делает то, что положено, — сказал Джордж. — Он же хочет избавиться от этого

вампирского антуража. Это хитрость.

Возле стола появился Милгрим, волосы его похоже были влажными. Возле него

услужливо засуетился мэтрдотель.

— Привет Милгрим, — сказала Холлис, — присаживайся.

Удостоверившись что Милгрим не явился неожиданностью для них, хотя совершенно

явственно видно было что он совсем не рад его появлению, мэтрдотель удалился.

Милгрим снял с плеча сумку и опустив ее за ремень на пол рядом со своим креслом, сел в него.

— Это мой коллега Милгрим, — сказала Холлис. — Милгрим, это Меридит Овертон и

Джордж. У Джорджа, как и у тебя есть только имя.

— Привет, — сказал Милгрим. — Я видел вас на одежном шоу сегодня.

— Привет, — сказал Джордж, а Меридит посмотрела на Холлис.

— Милгрим и Я, — ответила Холлис на взгляд Меридит, — оба интересуемся Габриэль

Хаундс.

— Неопознанные летающие объекты, — обратился Милгрим к Джорджу. — Вы верите

в них?

Глаза Джорджа под надбровной дугой сузились. — Я полагаю что то, что принято

считать объектами, порой летает, и иногда бывает замеченным. И возможно

совершенно неопознанным.

— Вы видели хоть один? — Милгрим наклонился вбок и вниз чтобы задвинуть свою

сумку подальше под кресло. Почти касаясь скатерьти он поднял взгляд на Джорджа и

добавил. — Лично?

— Нет, — ответил Джордж, стараясь быть осторожно нейтральным. — А вы?

Милгрим выпрямился и утвердительно кивнул.

— Давайте закажем что-нибудь, — быстро сказала Холлис, мысленно приветствуя

появление их официантки.

32. Синдром отмены

Официантка уже вернулась с заказами и забрала с собой жесткий переплет меню, когда

за столиком, в противоположном конце зала вдруг возник шум.

Шум голосов нарастал. Высокий, широкоплечий, одетый в черное, молодой мужчина с

бледными мрачными чертами лица, внезапно встал, опрокинув свой стул. Милгрим

наблюдал как он стремительно прошагал к выходу, хлопнув дверью Лез Эдитюр.

Снаружи его встретила волна фотовспышек, от которых он прикрылся поднятыми

вверх руками.

— Это не надолго, — сказал Джордж, который как раз намазывал маслом круглый

ломтик багета. Его элегантно-волосатые руки напоминали какое-нибудь дорогущее

чучело Австралийского животного. Своими большими белыми зубами он откусил сразу

половину намазанного маслом куска хлеба.

— Он терпел, сколько мог, — сказала Меридит, в очередной раз обнаружив серьезный

ум в очень красивом теле. Милгриму это представилось как будь-то неумолимая

машина продавливает натянувшийся шелковый шарф.

Вытянув шею Милгрим нашел одну из Доттирс за столиком, который покинул молодой

человек. Ошибиться было невозможно, больше никого с такими серебристыми

волосами в зале не было. После пингвина из жидкого металла, это не казалось таким

уж странным. Теперь он ощущал себя как будь-то на какой-то бочке. Он увидел как она

собирается уходить. Затем посмотрела на диск своих огромных золотых наручных

часов.

— Я видел их, — сказал Милгрим, — сестер Доттирс. На реке. На видео.

Он повернулся к Джорджу — И вас я тоже видел там.

— Это к выходу нового альбома, — сказал Джордж. — У них выходит новый релиз. У

нас нет, хотя издает нас один и тот же лэйбл.

— А кто это ушел?

— Брам, — сказала Холлис, — вокалист Стокерс.

— Никогда о таком не слышал, — сказал Милгрим, и взял с тарелки один из багетных

кругляшей, чтобы занять чем-то руки.

— Вам тринадцать лет? — спросила Меридит, — похоже что нет.

— Нет, — согласился Милгрим, засовывая кусок хлеба целиком в рот. Перорально, как

говорила его врач. Она как-то сказала что это большая удача что он ни разу в жизни не

пытался закурить. Хлебная мякоть была упругой и эластичной. Он выдержал паузу

перед тем как начать жевать. Меридит смотрела на него. Он снова обернулся туда, где

стоял столик Брэндсдоттир. Там кто-то как раз помогал ей выбраться из-за стола, придерживая ее стул.

Этот кто-то оказался Раушем, внезапно осознал Милгрим чуть не выплюнув хлеб.

В отчаянии он отыскал глаза Холлис. Она чуть заметно подмигнула ему, практически

не используя мимические механизмы, самому ему такие жесты никогда не удавались, и

сделала глоток вина из бокала.

— Джордж музыкант в группе Милгрим, — сказала она, и он понял что она сказала это

чтобы успокоить его.

— В группе Боллардс. Рэг Инчмэйл, который играл на гитаре в группе Хефью со мной, продюсирует их новый альбом.

Милгрим прожевал и проглотил внезапно сухой хлеб и кивнул. Глотнул воды.

Кашлянул в хрустяще жесткую ткань салфетки. Какого здесь делает Рауш? Он снова

оглянулся, но Рауша уже не обнаружил. Доттир уже выходила наружу, породив при

этом вторую волну стробоскопически рваного сияния вспышек, заставивших светиться

ее волосы. Он повернулся обратно и посмотрел на Холлис. Та едва заметно кивнула

ему.

Судя по всему Джордж и Меридит не догадывались о ее и его связи с Голубым

Муравьем. Он точно знал что сестры Доттирс были клиентом Голубого Муравья. Или

их отец был клиентом Голубого Муравья? Милгрим его никогда не видел, знал только

что это очень большой проект Бигенда. Возможно это даже было партнерство. Кое-кто, включая Рауша, считал что интересы Бигенда в отношении сестер лежат скорее в

сексуальной плоскости. Хотя Милгрим, будучи время от времени в привилегированном

положении оппонента Бигенда в спорах, догадывался что секс тут не при чем. Бигенд

весело опекал близняшек в Лондоне, как будь-то они были парой утомительных, но

астрономически дорогих собачек, на владельца которых он хотел произвести

благоприятное впечатление.

— Стокерс издаются на другом лэйбле, — пояснил Джордж, — который принадлежит

тому же владельцу. Пресса надумала роман, который якобы случился между Брамом и

Фридрикой, ну и ходят слухи что между Брамом и Эйдис тоже что-то есть.

— Это весьма бородатая тактика, — сказала Меридит, — когда у тебя есть два

одинаковых близнеца, зачем придумывать что-то более сложное.

— Ну если основными потребителями считать как ты подметила тринадцатилетних, —

сказал Джордж, — то для них это вполне новинка, равно как и для Брама.

Милгрим посмотрел на Холлис. Она выразительно вернула ему взгляд. Улыбнулась, как

будь-то говоря Милгриму что сейчас не время задавать вопросы. Свою куртку Хаундс

она сняла и аккуратно повесила ее на спинку своего стула. На ней было одето платье

цвета обветренного непогодой угля, близкого к черному серого. Тонкий трикотаж.

Он в первый раз за вечер посмотрел на платье Меридит. Оно было черным, из тонкой, светящейся ткани, с деталями, отшитыми как на старинных рабочих рубашках. Он не

понимал женской одежды, но в данном случае ему показалось что он что-то распознал.

— Твое платье, — сказал он Меридит, — очень симпатичное.