Ночная Сторона Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Люк, вне всякого сомнения; и Шелк прошептал благодарственную молитву неведомому богу, поколение назад сделавшему так, чтобы в план крыши включили люк, который он может использовать сейчас.

Накинув веревку на мерлон, он легко добрался до черепицы и вытянул за собой веревку. Внешний на самом деле предупредил его, что помощи не будет; тем не менее на его сторону безусловно встал другой бог. Какое-то мгновение Шелк счастливо пытался понять, кто это может быть. Возможно, Сцилла, которая не хотела, чтобы ее город потерял мантейон. Или мрачная и прожорливая Фэа, правившая сегодняшним днем. Или Молпа, потому что… нет, Тартар, ну конечно. Тартар, покровитель воров любого сорта, и он пламенно молился Тартару (как он сейчас припомнил), когда был еще за стеной Крови. Более того, черный — цвет Тартара; все авгуры и сивиллы носят его, чтобы они могли — метафорически, если не буквально — незамеченными красться между богами и подслушивать их намерения. И не только он сам одет полностью в черное, но и та просмоленная крыша, с которой он только что спустился, тоже была черной.

— О Ужасный Тартар, я всегда буду благодарить тебя и молиться тебе. А теперь сделай так, чтобы он не был закрыт, о Тартар! Но, закрыт он или нет, я клянусь, что черная овца будет твоей. — Вспомнив таверну, в которой он встретил Гагарку, он добавил с невероятной расточительностью: — И еще черный петух.

Тем не менее, сказал он себе, простая логика подсказывает, что люк находится на том месте, где и должен находиться. Черепицы могут сломаться — и несомненно ломались достаточно часто во время жестоких ливней с градом, с которых последние несколько лет начиналась каждая зима; каждую сломанную черепицу необходимо заменить. И люк, который дает доступ на крышу с чердака виллы, намного удобнее (и намного безопаснее), чем приставная лестница длиной в семьдесят кубитов. Кроме того, лестница такого размера потребует целую команду рабочих, которые будут держать ее на месте.

Шелк попытался пойти быстрее по неустойчивым черепицам, но каждый шаг по их глазурованной, выпуклой и неустойчивой поверхности давался с трудом. Плитки дважды трескались под его нетерпеливыми ногами, и он неожиданно поскользнулся и упал, когда почти добрался до люка; Шелк едва не покатился вниз, но сумел ухватиться за грубую кладку третьей дымовой трубы.

Успокаивало только то, что эту крышу, как и крыши флигелей и оранжереи, окружали декоративные зубцы. Если бы не труба, он бы ударился о них со всей силой; как хорошо, что он сумел этого избежать. Его бы как следует тряхануло и он бы поранился; что еще хуже, шум удара мог бы услышать кто-нибудь внутри виллы. Но все-таки, несмотря на унизительное падение, он бы не свалился с крыши и не разбился бы насмерть. Эти благословенные зубцы (которые так помогали ему с того времени, когда он спрыгнул со стены и промчался через лужайку) были, как он сейчас вспомнил, одним из общепризнанных символов при изображении Сфингс, богини-львицы войны; и Львом звали рогатого кота Мукор — то самое животное, которое она назвала своей рысью и пообещала, что оно не нападет на него. Если принять все это во внимание, кто смог бы отрицать, что Жестокая Сфингс тоже покровительствует ему?

Восстановив дыхание, Шелк осторожно отошел от трубы. Здесь, на пядь от носка правого ботинка, лежало то, на чем он поскользнулся — пятно на землисто-красной поверхности крыши. Он остановился и подобрал его.

Клочок грубой кожи какого-то животного, неровный лоскут размером с носовой платок, с одной стороны все еще покрытый жесткими волосами, а с другой скользкий от гниющего мяса и протухшего жира, вонявший разложением. Шелк с отвращением выбросил его.

Крышка люка легко пошла вверх; под ней оказалась крутая винтовая лестница с железными ступеньками. Более привычная лестница, безусловно ведущая на верхний этаж главного здания виллы, начиналась в нескольких шагах от основания железной. Он на мгновение замер и посмотрел на нее, смакуя свой триумф.

Свою веревку, которую он неаккуратно свернул и нес в руке, он уронил, когда поскользнулся. Шелк подобрал ее и обвязал вокруг пояса под одеждой, как и тогда, когда вышел этим вечером из мантейона. Вполне может быть, напомнил он себе, что она понадобится опять. Тем не менее он чувствовал себя так же, как во время последнего года в схоле, когда осознал, что этот год будет легче, чем прошлый, — его преподаватели не слишком горели желанием завалить его после того, как он так долго проучился; более того, ему не дали бы провалить экзамены, если бы только он не перестал учиться. Вся вилла лежала перед ним, совершенно открытая, и он примерно знал, где находится спальня Крови. Для того чтобы выполнить поручение Внешнего, ему осталось только найти ее и прятаться в ней, пока не появится Кровь. Вот тогда, сказал он себе с радостным ощущением добродетели, он использует все возможные доводы и победит, если доводы сработают; а если нет…

А если нет, это будет вина Крови, не его. Те, кто противится воле богов, даже такого младшего бога, как Внешний, обречены страдать.

Шелк просовывал длинную ручку топорика за веревку, обмотанную вокруг пояса, когда услышал мягкий удар за своей спиной. Уронив крышку люка, он обернулся. Огромная птица, подпрыгнув выше человеческого роста, взмахнула бесформенными крыльями, завизжала как дюжина бесов и изогнутым клювом атаковала его глаза.

Инстинктивно он бросился спиной на крышку люка и брыкнулся. Левая нога ударила белоголового хищника прямо в тело, но не замедлила его атаки. Широкие крылья громоподобно хлопали, когда он ринулся вслед за покатившимся вниз Шелком.

Каким-то чудом он перехватил покрытую пухом шею птицы; но суставы крыльев были крепче, чем костяшки человеческих пальцев, и их направляли мускулы более сильные, чем у любого силача. Суставы безжалостно били по нему, пока они оба катились вниз.

Кромка амбразуры между двумя мерлонами ударила его в спину как клин. Стараясь удержать жестокий клюв подальше от лица и глаз, он высвободил топорик; сустав ударил в его предплечье как молот, и топорик упал вниз, на каменную мостовую террасы.

Кисть другого крыла ударила его в висок, и вот тогда мир показал свою настоящую природу, иллюзорную: он сузился до искусной блестящей миниатюры, которую Шелк изо всех сил пытался оттолкнуть от себя, пока та не погасла.

Глава шестая

Новое оружие

Весь виток плыл под летящим затуманенным взглядом Шелка — горы