Летучая мышь - Дерек Картун

— Понял тебя, Чарли, и сегодня же приму меры.

— Видишь, какой ты сообразительный. Только, ради Бога, поосторожней. И так вся информация по этому делу хлещет как из сита. ни к чему нам лишняя утечка.

— Разумеется, Чарли, — он все время пытался меня умаслить, — Все будет выполнено деликатно. Ну, а теперь ты куда?

— Не знаю пока, но на следующей неделе рассчитываю вернуться в Лондон.

— Отлично, тогда и поговорим.

Выходя из отеля, я заметил в холле старого знакомца — коротышку, он медленно прохаживался со своим напарником, как бы беседуя. оглянувшись, я увидел, что Хенк шарит по карманам в поисках авторучки — должно быть, не понравился счет, который подал ему официант.

ГЛАВА 22

— В первую очередь я хотел бы послушать о вчерашнем американце, произнес Баум. Мы снова сидели в моем тесном номере. Ждали Жана с его картами.

— Я заметил ваших людей, — сказал я.

— Они следили за этим американцем после того, как вы ушли. По собственной инициативе. Так кто он такой, вы сказали?

— Пока не сказал, но горю желанием сообщить вам, что это Хенк Мант из ЦРУ. Вы его наверняка знаете.

— Я-то знаю, а мои люди нет. Он остановился в "Континентале" под именем Хорейса Кроссли. Зачем он к нам заявился?

— Чтобы быть в курсе дела, которым занимаюсь я. Не могу сказать, получил ли он директиву сверху или это его личный энтузиазм.

Баум нахмурился.

— У наших американских друзей энергии хоть отбавляй, и ресурсы есть. Но вот тонкости не хватает. Да и чего ожидать от фермерских сынков из Канзаса?

— Хенк — из Техаса.

— Это не лучше. ЦРУ сознательно набирает людей из провинции — только там ещё водится политическая наивность и вытекающая из неё верность простым принципам. Ну, а получает при этом сотрудников с весьма ограниченным кругозором. Менталитет у этих ребят в точности как у какого-нибудь страхового агента из Галвестона или Канзас-сити.

— Хенк опасен тем, что некомпетентен, — сказал я, — К несчастью, он убежден, будто ЦРУ все дозволено. Это самый беспринципный и бессовестный человек из всех, кого я знаю. Даже не понимаю, что его удерживает от сотрудничества с КГБ.

— Мне не нравится, как он ведет себя в Париже.

— А поподробнее?

— К сожалению, картина неполная. Вчера после вашей встречи он взял такси и по мосту Гренель пересек Сену. Там наблюдатели его потеряли чертов этот парижский транспорт. Однако номер такси известен, сегодня побеседуем с водителем.

— Да что тут такого? — удивился я, — Мало ли что может понадобиться человеку на Левом берегу.

— Имейте терпение, — возразил Баум, — Мои люди знали, что он остановился в "Континентале", они вернулись и подождали его возле отеля. Он появился через час, но около полуночи вышел снова. На сей раз ребятам повезло больше.

— Куда же он отправился?

— В знакомое вам заведение "Секси-бизар" — провел там примерно час, Альбер Шаван принимал его в своем кабинете.

— И это после того, как я попросил его не вмешиваться!

— Просить ЦРУ не вмешиваться бессмысленно. Лучше попытаться отвлечь их внимание.

Тут как раз появился Жан, вид у него был озябший и несчастный.

— Ну, что хорошего, юноша? — спросил Баум.

— Ничего хорошего. Мы с Люком прочесали все пространство, которое наметили. Пешком. И все в пустую. Нашли несколько каменных домов с подземными гаражами. И несколько восьмиэтажных кирпичных — но нигде они не расположены напротив друг друга, если учитывать и дополнительные приметы.

— Проверь по карте — ничего вы не упустили?

— Дважды уже проверил. С самого рассвета сегодня хожу. Если бы условия были заданы правильно, я бы этот дом нашел.

Баум повернулся ко мне:

— Попробуйте сами поискать — вам легче.

— Я подготовил список улиц, по которым есть смысл походить. Из сорока девяти, которые в нем значились первоначально, одиннадцать смело можно исключить. Вот новая карта — здесь отмечены красным боковые переулки осмотреть стоит только метров тридцать каждого из них, сразу за поворотом…

— Отправлюсь прямо сейчас, — согласился я, — Я же не бредил — он где-то стоит, чертов этот дом.

— Еще я отметил все здания с подземными гаражами. Мы даже дворы осмотрели — на тот случай, если вы ошиблись, считая, будто из гаража выехали прямо на улицу. Где звездочка — значит, туда мы не попали, там охрана.

Они ушли вдвоем, оставив мне карту с пометками.

Вторую половину того дня я провел, бродя по улицам. Дул пронизывающий ветер. Начал я с Левого берега, двигался последовательно, следуя карте, — и не обнаружил ничего, хоть отдаленно напоминающего то, что искал. Единственное, в чем я убедился — расстояние до Эйфелевой башни я определил точно.

На такси я доехал до авеню Эмиль Золя, это уже на Правом берегу, и снова двинулся в обход. Возле каждого дома, где, согласно отметке Жана, был подземный гараж или хотя бы ворота, за которыми такой гараж мог оказаться, останавливался и подолгу рассматривал здание напротив. Ни одно из них не оказалось кирпичным, вот невезение, я облазил все окрестные закоулки — и вышел, наконец, на улицу Коммерс как раз к тому времени как начало смеркаться. Здесь тоже ничего подходящего. Я поужинал в одиночестве — сидя в маленьком кафе возле Люксембургского сада, я так и так прикидывал, в чем могла быть ошибка, вспоминал в деталях ту бредовую поездку вдоль реки в рассветных сумерках — и ничего нового добавить к этим воспоминаниям не сумел.

На следующее утро я продолжал поиски. Пришлось продираться сквозь людской поток, вышел я рано, когда все спешат на работу. Взял старт с перекрестка возле здания ЮНЕСКО и двинулся к северу по авеню Суффрен. Жан проставил здесь четыре отметки — я проверил их все: безрезультатно. Оставалось авеню Мотт-Пикю — длиной около километра, на карте целых семь отметок. Ветер свистел вдоль улиц ещё злее, чем накануне, я поднял воротник и пожалел, что не захватил перчаток. Все семь отметок Жана — пустые номера. Я продрог до костей. Усевшись в блаженном тепле кондитерской, заказал кофе со сливками и в который уж раз принялся искать ошибку в наших действиях. В чем неправ Жан, в чем я? Что если мы ошибаемся оба и только мешаем друг другу? Но ведь есть определенная логика в его построениях. Может, слишком много логики? Что-то в этой программе следует изменить… Я внезапно почувствовал потребность в Изабел, в её парадоксальном уме и незаурядном воображении. И поэтому прямо из кафе, вопреки своим правилам, позвонил к ней на службу:

— Поужинаем вместе? Ты мне позарез нужна. Если согласна, заеду за тобой в восемь.

Она была согласна. Выйдя из кафе, я снова зашагал вдоль улицы, заворачивая на пересекающие её бульвары, и в конце концов остановил проезжающее такси. Добравшись до своего отеля, я позвонил Бауму.

— Результат нулевой.

— Чем собираетесь заняться дальше?

— Завтра с утра ещё раз, метр за метром, обойду эти улицы, в том числе и те, что вычеркнуты из списка.

— Кстати, — сказал мой собеседник ничего не значащим тоном, — Вы помните, мы разыскивали водителя такси?

— Разумеется, помню.

— Вчера вечером нашли. Он вспомнил этого пассажира. Доставил его на бульвар Тур-Мобур — знаете, это рядом с Дворцом инвалидов. Пассажир вышел возле музея. Кто его знает, может, вы с ним идете по одному и тому же адресу?

— Не понимаю, он-то чего там ищет?

— И я не понимаю, но обращаю ваше внимание на то, что он вышел из такси в районе ваших поисков.

— Не вижу связи, — возразил я, но это была лишь полуправда.

Место для ужина я выбрал поблизости от английского посольства. В ожидании заказа растолковал Изабел свою проблему. Она, слушая, не проронила ни слова и продолжала молчать, пока нас обслуживали.

— Беда в том, — произнесла она наконец, — что вы все твердо уверены в собственной правоте. Люди Баума — в правильности своего метода, а ты — в точности своих впечатлений. Хочешь, чтобы я, как третья, незаинтересованная сторона с этим разобралась?

— Вот именно.

— Ладно, не стану говорить банальные вещи о том, что любой способен ошибиться. Допустим, ты прав и эти ребята тоже. Но что-то могло произойти в период между твоей поездкой и началом поисков.

— Хочешь сказать, что дом за это время снесли?

— Хотя бы.

— Или метро сдвинули чуть левей.

— А Эйфелеву башню правей.

— Ха-ха!

— Я серьезно. Подумай сам, что могло измениться за эти три недели. Расписание поездов, к примеру.

— Проверили. Оно осталось прежним.

— Тогда не знаю. А идея все же неплоха.

Заканчивая ужин в сумрачном настроении, мы все же обменялись ещё какими-то предположениями, одно глупее другого.

Утром я поехал на перекресток, о котором накануне говорил Баум. Постоял там, где, по словам Баума, Хенк вышел из такси. И двинулся к перекрестку. По дороге пришлось обойти ограждение: здесь велись какие-то подземные работы, проезжая часть из-за этого сузилась, машины направлялись в боковые улицы. Обходя кучи мокрой глины, выброшенной на асфальт, я вернулся к словам Изабел. Что тут могло измениться за три недели? Ни метро, ни башня, ни дом, который я ищу, не сдвинулись с места. Уличный транспорт? Вполне возможно. Раньше, до начала работ, потоки машин двигались иначе. Надо повнимательнее осмотреть обе стороны авеню Мотт-Пикю.