Выше только звезды - Марина Серова

– Забыла машину закрыть, – быстро нашлась я и, оставив реплику главврача без внимания, побежала за жгучей брюнеткой.

Расстояние между нами сократилось вдвое, когда меня за руку схватил Петька Родионов, мой бывший одноклассник.

– Иванова, ты, что ли? Сто лет не виделись! Ты куда так несешься? Вроде пожара нигде нет?

– Петь, мне не до тебя! – бросила я ему и побежала дальше.

Поскольку у девушки, передававшей Хохлову апельсины, имелась временная фора, она успела выйти за больничную ограду и перебежать дорогу на желтый свет светофора, а мне пришлось пережидать, пока машины проедут на красный. Тем временем незнакомка влилась в толпу, стоявшую на остановке на другой стороне улицы. Я была уже на середине дороги, когда к остановке подъехало маршрутное такси, в которое и села брюнетка. Запомнив номерной знак желтой «Газели», я, как была, в бахилах и с халатом в руках, побежала обратно через дорогу, рискуя стать жертвой ДТП. К счастью, все обошлось благополучно, и через пару минут я уже запрыгнула в свой «Ситроен», при первой же возможности развернулась и помчалась за маршруткой. Только через три остановки мне удалось догнать ее. Я пошла на обгон и увидела, что черноволосая девушка сидит у окна слева и разговаривает по мобильному. Я снова пропустила «Газель» вперед и села ей на хвост.

Разумеется, я не могла не проанализировать произошедшее. Итак, сегодня Анастасия Валерьевна отправилась с утра не в больницу, а на работу. Все понятно – ведь супруг категорически не хочет ее видеть. А вот «Агафон» без начальницы существовать не может, так же как и она без него. Бизнес есть бизнес. Вероятно, Касаткины убедились в том, что Хохлова на работе, и послали кого-то в больницу. Нет, не навестить Дмитрия Олеговича, а передать ему апельсины.

Остановившись на красный свет, я приоткрыла пакет и еще раз взглянула на записку. Теперь мне бросилось в глаза не ее содержание, а нечто другое. Одно-единственное слово было как-то неестественно выписано в верхнем правом углу бумажки. Это могло означать только одно – благодаря работе ножниц женская фамилия превратилась в мужскую. И, вероятно, фамилия эта была написана рукой самой Анастасии Валерьевны. Маша Касаткина вполне могла раздобыть этот листочек в офисе «Агафона» и приспособить его для своих нужд.

Загорелся зеленый свет, «Газель» тронулась с места, а я – за ней. Так мы пересекли едва ли не полгорода. В Ленинском районе, на остановке «105-я школа» черноволосая девушка вышла из маршрутки и направилась к жилому микрорайону. Я поехала в ту же сторону. Надо сказать, мне удалось хорошенько разглядеть черты ее лица только сейчас, когда она сняла темные очки и ненароком посмотрела в мою сторону. До этого ориентиром для меня служили ее распущенные волосы и ярко-зеленая кофточка. Теперь смуглое лицо с миндалевидными глазами выдало восточное происхождение этой молодой особы. В моей голове что-то щелкнуло, и я вдруг поняла, что знаю ее имя и даже фамилию. Между тем девушка зашла в продуктовый магазин. Я припарковалась рядом с ним, сняла наконец-то дурацкие бахилы, убрала пакет с апельсинами с переднего кресла назад, вышла из машины и вскоре увидела брюнетку с рожком мороженого в руках.

– Карина, – позвала я, когда она подошла поближе.

Девушка остановилась.

– Простите, вы меня? – спросила она, лизнув мороженое.

– Ты ведь Карина Гакаева? – уточнила я, приветливо улыбаясь.

– Да, – кивнула та, подтверждая мою догадку, – а вы кто? По-моему, мы незнакомы.

– Я журналистка, пишу статью о судьбе бывших воспитанников детдома, – брякнула я первое, что пришло мне в голову.

Девушка вздрогнула и выронила мороженое.

– Вот досада! – воскликнула она. – Но как же вы меня узнали?

– По фотографии. У тебя такие шикарные волосы…

– А кто вам показывал мои фотографии? – еще больше удивилась Карина.

– Одна твоя одноклассница, – сказала я интригующе. – Ты что, не веришь? Ладно, я сейчас покажу тебе фотки, – без всякой спешки я обошла «Ситроен», села на водительское место, достала из сумки конверт с фотографиями, правда, совсем не с теми, которые пообещала ей показать, открыла пассажирскую дверцу и дружелюбно позвала: – Каринка, иди сюда!

– Может, в другой раз поговорим? Я спешу.

– Да у меня тоже не очень много времени, – сказала я, высунувшись в окно. – Слушай, давай, я схожу за мороженым? Мне как-то неловко, что ты его из-за меня уронила. Вот что, посиди пока в машине, посмотри фотки, а я сбегаю в магазин. Сейчас такие времена, ни секунду нельзя тачку оставить, только отвернешься, и то дворник сопрут, то зеркало открутят. Выручишь, а? Ну я тебя очень прошу…

Я смотрела на Карину такими искренними глазами, говорила таким заискивающим тоном, что она не углядела в моей просьбе никакого подвоха и села в «Ситроен». Как только девушка закрыла дверцу, я тут же нажала на кнопку и заблокировала салон.

– Нет, пожалуй, я не пойду в магазин. Мы обе торопимся, а нам еще поговорить надо!

– Мне лично этого не надо. Я о детдоме не больно-то люблю вспоминать. Знаете, я лучше пойду, – Гакаева попыталась открыть дверь, но ей, естественно, это не удалось. – Да что же это такое?!

– Двери заблокированы, ты не выйдешь отсюда, пока я тебя не выпущу, – сказала я и тронулась с места.

– Вы что, ненормальная?! Выпустите меня! Да я… да я в окно закричу!

Открыть окно Карине тоже не удалось. Вероятно, ей не часто доводилось ездить в иномарках с электростеклоподъемниками, поэтому она не знала, где находится нужная кнопочка.

– Ну, что же ты не кричишь? – усмехнулась я.

– Передумала. Что вам от меня надо?! Зачем вы меня сюда заманили? Кто вы на самом деле?

– Нам надо очень серьезно поговорить, вот мне и пришлось пойти на эту хитрость.

– О чем мне с вами разговаривать, если я вижу вас первый раз в жизни? – спросила Гакаева с откровенным вызовом в голосе.

– А сама не догадываешься?

– Нет.

– Карина, ты была сегодня в больнице? – спросила я, не отрывая взгляда от дороги.

– В какой еще больнице? – фыркнула та. – Я здорова!

– Разве ты приехала сюда не из третьей городской больницы?

– Нет, что вы, я даже не знаю, где она находится, – достаточно натурально соврала моя пассажирка.

– Неужели? А я полчаса назад своими собственными глазами видела тебя в вестибюле токсикологического корпуса. Ты просила санитарку передать Хохлову апельсины. Разве не так?

– Я даже не знаю, кто он такой, – Гакаева продолжала играть в партизанку.

– Возможно, ты действительно не знаешь, кто он такой, но это не помешало тебе отнести ему в больницу передачку. Более того, я даже догадываюсь, кто тебя туда направил.

– Так чего же вам от меня еще надо? – практически проговорилась Карина, поняла это и попробовала выправить ситуацию: – Никто никуда меня не направлял. Это все ваши фантазии!

– Значит, решила играть в молчанку? Ладно, тогда я тебе сама кое-что расскажу. Хоть ты и не любишь вспоминать о детдоме, но мне придется совершить небольшой экскурс в твое не слишком далекое прошлое. Ты сама вынудила меня это сделать.

– Я вас не вынуждала. Вы мне вообще неинтересны, и я разговаривать с вами не желаю! – и Гакаева демонстративно уставилась в окно.

– Карина, а у тебя действительно роскошные волосы! Представляю, как было жалко их стричь, когда Регина Андреевна заставляла тебя это сделать. Я бы на твоем месте тоже заупрямилась. Все-таки Коробова поступила с тобой в высшей степени непедагогично – ударила по лицу, порвала фотографию твоей мамы, причем единственную. Интересно, куда смотрели другие учителя и воспитателя? А директор детдома? Похоже, всем было не до тебя. Только один человек понял, что творится в твоей душе, и отомстил за тебя ненавистной училке. Это был Серый, не так ли?

– Понятия не имею, о чем вы говорите. Какой еще Серый?

– Сергей Касаткин. Это ведь он подстроил так, чтобы Коробовой ведро масляной краски на голову вылилось? Кто же еще мог до такого додуматься? Только он! После этого ты наверняка стала считать Касаткина супергероем и даже почувствовала себя обязанной ему, поэтому была готова выполнить любую его просьбу. Только ему до поры до времени ничего от тебя не требовалось. А теперь вдруг твоя помощь ему понадобилась. Ничего серьезного, так, пустячок один. Всего-то и требовалось отнести апельсины в больницу. Это же совсем не сложно! Скажи, Карина, Касаткин тебя предупреждал, чтобы ты сама к ним не прикасалась?

– У меня жуткая аллергия на цитрусовые, они мне даром не нужны.

– Ну вот, ты опять проговорилась! – усмехнулась я.

– О чем проговорилась? О том, что у меня аллергия?

– Кариночка, я услышала гораздо больше, чем ты сказала. А сказала ты, что твои детдомовские приятели знали о твоей аллергии на цитрусы, поэтому и не опасались, что ты позаришься на спелый сочный апельсинчик. А вот о том, что тебя посадят за покушение на убийство, Сережа и Маша Касаткины, к сожалению, не подумали!