Выше только звезды - Марина Серова

– Ой, Танечка, я действительно вас не узнал. Здравствуйте! – Косицын было заулыбался, но быстро свернул улыбку и спросил: – Вы пришли сюда пообщаться с Дмитрием?

– Хотела бы, но понимаю, что ему сейчас не до того. Геннадий Петрович, у вас есть немного свободного времени?

– Да, конечно.

– Я хотела бы с вами поговорить. Давайте присядем на скамейку.

– Давайте, – согласился приятель Хохлова.

– Геннадий Петрович, вы уже рассказали своему другу о моем визите к вам на дачу? – спросила я, когда мы расположились под сенью раскидистой липы.

– Собирался, но так и не сделал этого. Понимаете, Танечка, Дима весьма решительно настроен против Насти. Он категорически отказывается говорить не только с ней, но и о ней. Я попытался воззвать к его разуму, но он меня сразу же обрубил. Хохлов такой упрямец! Всегда таким был. Мы с ним когда-то по молодости здорово повздорили и несколько месяцев даже не разговаривали. А сейчас, как видите, у нас вновь приятельские отношения. Так что есть вероятность, что он и с женой наладит отношения.

– А как же вы помирились? – поинтересовалась я.

– Если хотите, я вам расскажу все с самого начала.

– Конечно, хочу.

– История эта давняя, ей уж лет двадцать. А суть ее в том, что Димка обвинил меня тогда… в воровстве!

– Разве был повод?

– Судите сами. У него из раздевалки при бассейне пропали японские часы, а я отлучался ненадолго от воды, вот он меня и обвинил в краже. Хотя, кроме меня, это мог сделать кто угодно – и прыгуны в воду, и ватерполисты, и даже работники бассейна. Но Хохлов вбил себе в голову, что именно я увел у него часы, и все тут! Будто его кто-то надоумил, настроил против меня. А через несколько месяцев он встретил в городе Дмитриева прыгуна в воду, и у того на руке красовался хохловский «Orient». После чего Дима прилюдно передо мной извинился. Что касается Дмитриева, то тот так часы ему и не отдал, заявил, что они его собственные. Только на воре, как известно, шапка горит, поэтому он перешел в другой клуб, чтобы больше не встречаться с Хохловым в «Тарасове».

Я проанализировала эту информацию и сказала:

– Значит, для того, чтобы Дмитрий Олегович поверил в искренность жены и выбросил из головы мысль о разводе, нужен совершенно независимый источник информации? К сожалению, я для этого не подхожу.

– Я думаю, – сказал Косицын, – было бы лучше, если бы Хохлов сам как-то разоблачил людей, бросивших тень на Настю.

– Скажите, что Дмитрий Олегович говорит и думает о своем отравлении?

– Ничего. Упорно молчит. Я вижу – его самолюбие сильно задето. Не пристрастись он за время своего отшельничества к спиртному – и не случилось бы всего этого.

– Могло произойти что-то другое, – сказала я, поглядывая на вход в отделение. – Выходит, Хохлов не понял, что на него покушались?

– По-моему, Димка упорно не хочет смотреть правде в глаза. Такое с ним случается. Сейчас он одержим идеей развода. Хохлов хочет поскорее выписаться из больницы и вернуться в Уткино. Думает, Настя его там не найдет. Таня, по-моему, ему небезопасно туда возвращаться! Тем более что мой едва начавшийся отпуск пришлось срочно прервать. Город буквально захватила грибная «эпидемия». Так что сидеть все время рядом с Димкой и, если что, подстраховать его, я на даче не смогу.

– Понимаю вас. Работа есть работа. Интересно, когда Хохлова выпишут?

– Еще дня три его там точно продержат.

– Ясно. Значит, есть время что-нибудь придумать.

Мы еще немного пообщались с Косицыным, и он поехал домой. А я осталась в клиническом городке и проторчала там до самого вечера, до того момента, пока не закрыли для посетителей вход в отделение токсикологии. По дороге домой я заехала в «Городок здоровья», который работал круглосуточно, и приобрела пресловутый белый халат.

ГЛАВА 12

В понедельник утром я снова отправилась в третью городскую больницу. Созрел ли в моей голове за ночь какой-то план? Скорее да, чем нет. Я все-таки решила сымитировать случайную встречу с Хохловым, заговорить с ним о рыбалке, а дальше… дальше была надежда на Ее Величество Импровизацию.

Я приехала в клинический городок еще до того, как посетителей начали пускать к больным. Возле корпуса токсикологии уже стояло семь человек.

– Нет, граждане, туда пока нельзя, – говорил им охранник, стоящий в дверях. – В отделении сейчас профессорский обход. Это вам не шутки! И вообще, время для посещения больных – с десяти ноль-ноль. Ждите!

– Так сейчас уже без пяти, пока мы поднимемся на второй этаж, пока дойдем до палаты, – пухленькая шустрая женщина попыталась проскользнуть в дверь, но охранник ее остановил, – как раз ровно десять и будет.

– Граждане, проявите терпение! Совсем недолго осталось.

– Ничего не понимаю, – не унималась женщина, – раньше здесь таких строгих порядков не было! Что сегодня случилось-то? Кому это вожжа под хвост попала?

– Это не вожжа, а распоряжение главврача, – разъяснил ситуацию охранник. – Он распорядился пускать вас к пациентам исключительно в установленные часы приема. Скажите «спасибо», что карантин не ввели!

– Странно, я уже в первую терапию к маме успела сбегать, там никакой охраны и в помине нет, – заметила высокая худющая девушка в одноразовом голубом халате, накинутом на плечи. – Хватит томить нас ожиданием! У меня там жених, понимаете?

– Понимаю, – парень в камуфляже посмотрел на наручные часы и сказал: – Осталось две минуты.

Ну, Шторм, ну, натворил он дел! Наверняка хотел, как лучше, а получилось, как всегда. Всю конспирацию мне нарушил!

– Что стоим? Кого ждем? – спросил только что подошедший мужчина.

– Десяти часов! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Так на моих уже начало одиннадцатого.

– А на моих – без одной, – стоял на своем пунктуальный охранник. – Граждане, ну куда вы так торопитесь? Можно подумать, опоздаете! Не суетитесь. Никуда от вас ваши родственники не денутся. Так… еще десять секунд. Ну вот, можете проходить. Спокойней, граждане, спокойнее! Не создавайте давку. А то еще кто-нибудь переломает себе руки-ноги, и его придется госпитализировать.

Я пропустила всех перед собой и вошла последней. Задержалась в вестибюле и прочла две свеженькие эсэмэски. Впрочем, ничего интересного в них не оказалось. В одной оператор просто напоминал абоненту о необходимости пополнить баланс, а в другой содержалась еще более бесполезная для меня информация о какой-то рекламной акции. Никогда не принимаю в них участие. Поставив телефон на вибрацию, я убрала его в сумку и уже собралась подняться наверх, как вдруг услышала чей-то очень интересный разговор неподалеку.

– Вы не могли бы передать это… – фамилию я, к сожалению, не расслышала, потому что в вестибюле стоял галдеж, – в седьмую палату?

Мне было известно, что Хохлова перевели из реанимации именно туда, но, кроме него, там лежали еще три человека.

– А сама отчего не хочешь пройти наверх? – спросила санитарка невысокую девушку с длинными жгуче-черными волосами, совавшую ей в руки прозрачный пластиковый пакет с апельсинами.

– Понимаете, у меня халата нет.

– Я могу что-нибудь для тебя подыскать, – с готовностью предложила санитарка.

– Спасибо, конечно, но я очень тороплюсь. Так вы можете передать фрукты? Вас это не затруднит?

– Ну, в принципе, могу, – сказала санитарка, но к передачке не притронулась. Похоже, ждала денежных вливаний в свой карман.

Девушка немного помялась с ноги на ногу, достала что-то из своей сумочки, висевшей через плечо, и сунула это нечто санитарке:

– Я вас очень прошу, передайте апельсины, мне уже пора. Я на работу опаздываю! Там у нас строго.

– Ну, ладно, – сказала пожилая сотрудница больницы и взяла пакет. – Кому, ты говоришь, это предназначается?

– Там все написано, – буркнула девушка и поспешила к выходу.

– Ну, молодежь, – санитарка осуждающе покачала головой, глядя ей вслед, – некогда ей, видите ли! А у меня, значит, время и силы есть туда-сюда по этажам прыгать! Мне полы мыть надо. Вон как наследили! Вроде на улице сухо, непонятно, откуда грязь берется!

– Если вы не возражаете, я могу отнести этот пакет, – любезно предложила я ворчливой женщине. – Я как раз иду в седьмую палату.

– Да уж будь добра, дочка, отнеси, там записка с фамилией есть, – санитарка сунула мне передачу и взялась за швабру.

Я подошла к лестнице и достала из пакета листок, на котором размашистым почерком было написано: «Хохлов». Времени на размышления не оставалось, и я бросилась вслед за черноволосой девушкой.

– Эй, ты куда? – крикнула мне вслед санитарка.

Не обращая внимания на ее окрик и расстегивая на ходу халат, я выскочила из дверей и натолкнулась на главврача. Хорошо, что не на охранника. Тот курил в сторонке и уже мало интересовался входящими в корпус.

– Татьяна Александровна, куда это вы так спешите? Что случилось? – осведомился Николай Арнольдович.