Огненный дождь - Денис Субботин

-Ты не поняла, женщина! – раздражённо прервал её воевода Рудослав. – За что – соседей зорить?!

-Так это они ж всё сотворили, нечисть этакая! – удивилась женщина. – Базиликанцы только грабили, да насиловали. А эти – ещё и убивали…

-Понятно… - пробурчал Рудослав. – Княже, сотник неповинен! Вот тебе моё слово против любого иного, сам бы так поступил! Это ж надо, законы Рода преступить, соседей зорить… Подлый люд жил в этих ваших Рыжих Камнях… Да и название – дурное!

-Дурное не дурное, а я рассчитывал в той деревне как раз твою тысячу поставить. На роздых и ночлег. Или ты думаешь, мы здесь сумеем три тысячи разместить? – мрачно возразил Лютень. – Ярослав, ты – иди сюда!

-Я здесь, государь! – холодным тоном, глядя перед собой и явно не желая замечать примирительные нотки в голосе князя, ответил Ярослав.

-Ну, ну… не обижайся! – князь уже извинялся, пока – через силу. – Всякое в голову придёт, когда увидишь пепелище, да поймёшь, кто это сотворил. Да и обидно…

-А объясняться с Раданом всё равно придётся! – заржал вдруг устроившийся у окна Рудослав. – Вон он идёт. Аж пышет гневом!

Князь Лютень потому и славился среди своих братьев-князей, что был быстроумен.

-Ну уж нет! – с достоинством возразил Лютень, вставая. – Ты у нас – младший воевода! Вот ты и объясняйся… Сотник, за мной!

-А как же наши равные права? – заржал ему вслед Рудослав. Невесело…

-А вот это – они и есть! – смех Лютеня был куда веселее…

 Глава 5 «Ярославова застава»

1.Князь Лютень. В пяти верстах к полуночи от Сальма. 28 день месяца Серпеня.

Опершись ногой на твёрдое, рукой Мирона поддерживаемое стремя, князь Лютень устало взобрался в седло. Обернулся…

Войско медленно вытягивалось из походного лагеря. От которого, впрочем, остались уже только чёрные круги кострищ, да остовы двух палаток торингов – их не успевали собрать за назначенный князем срок, пришлось бросить… Лютень, всем известно, был суров. И – очень сильно устал…

Второй день, с того часа как они покинули Торонтон, три гардарских тысячи и сотня увязавшихся за ними следом торингских всадников во главе с графом Раданом крутилась вокруг Сальма – мощного, хорошо укреплённого города, некогда оспаривавшего у Фронфора титул столицы, ныне слегка сдавшего. Впрочем, ставку свою император Теодор разместил всё же под Сальмом. Здесь в городе – древний, старинный замок, здесь – три ряда стен… Взяли их, эти три ряда, в два дня. Двумя же базиликанскими арифмами – после боя в каждой из них наверняка не все шестьдесят сотен воинов были… Правда, стоит признать и то, что в городе после боя оставалось дай Бог тысяча боеспособных мужчин, знающих, с какой стороны взяться за оружие. Виной тому – императорский набор, вымевший все здоровые резервы из Фронтира. И весь поголовно полёгший на левом крыле имперского войска, когда на него обрушились жуткие, невиданные по силе боевые заклинания базиликанских магов. И – два невиданных доселе, огнедышащих существа… Знающие люди называли их - Драконы…

Теперь всё было иначе. Теперь в городе на постоянной основе стояли те самые две арифмы. Уже пополнившиеся солдатами, имеющие запас снаряжения и опиравшиеся в грядущей обороне на четыре подготовленные линии: три городских обвода стен – их они могли и не защищать, по правде-то говоря. И – Замок. Огромный, из гигантских, нерушимых глыб составленный Сальмский замок, внутри которого как раз и был размещён магазин Южной армии торингов – запас провианта, воинского снаряда и фуража на три года лихой войны. Никто и никогда не брал Сальмский Замок, построенный ещё во времена завоевания Фронтира Конрадом Великим. Никто не брал… Он – попытается. Он, Лютень, потомок по прямой линии великого и непобедимого Грома! Он, Лютень, за спиной которого – вся мощь рода Медведя, а рядом – верные союзники-родовичи, Туры и Лисы.

-Ивещей! – рявкнул он, поднимаясь в стременах. – Сторожу выставили?

-Воевода Рудослав с полутысячей дружины ушёл час назад! – заверил Ивещей. – А позади – вторую часть своей дружины услал! Своей волей! Я не препятствовал…

-Правильно! – одобрил князь. – Рудослав – горяч, но умён. К тому же, его туры великолепно подходят именно для первого боя…

-Ждёшь? – озаботился Ивещей. – Так может, и я прикажу…

-Идти в бронях! – сурово приказал Лютень. – Заставы во все стороны выставить на три-четыре перестрела! Я не желаю попадать в засаду!

Уже попали… От головы колонны, где, вопреки всем законам, двигался с дружиной сам Лютень – дорога была суха и пыль поднималась высоко, душила – хорошо было видно как из-за ближайшего раменья[58] вымахал отряд конницы. Сотни четыре всадников, даже чуть меньше… Туры передовой сторожи. Вот только…

-Почему так мало? – тревожно спросил князь, привставая в стременах. – Почему так мало, Ивещей?!

Воевода, в отличии от него, размышлять над столь важной проблемой не стал, а просто набрал побольше воздуха в лёгкие и заорал погромче иной трубы:

-Тревога!

Поперхнувшись на первом такте, его приказ повторил серебряным пением турьего рога княжий мож, облечённый таким высоким доверием…

-Ивещей, бери тысячу, выдвигайся вперёд! – придя в себя от изумления, уже командовал князь Лютень. – Поспешай, пока изгон следом не показался!

-Навряд ли! – покачал тот головой. – На изгон у базиликанцев силов не хватит… Конных. Скорее, Рудослав горячий на пехоту нарвавшись, с лёту в атаку пошёл. Его, разумеется, кувырнули, намяли как следует бока… Вот и драпает теперь! А конница… Ну, может, номадская и есть… немного. Так что нам – номады?!

Тем не менее, приказ князя выполнил. В нём смысл был, безразлично – есть погоня или нет. А через четверть часа – даже меньше, к князю подскакал забрызганный грязью, утомлённый бешеной скачкой сотник. Отсалютовал, доложил ревущим голосом:

-Сотник Бугай[59], княже! За раменьем нарвались на засаду – тыщи четыре пехоты, да конницы сабель пятьсот! Не номады – базиликанцы! И два «василика» имеют! Стоят в боевых порядках!

-И воевода Рудослав, конечно, в атаку пошёл… - мрачно сказал Лютень.

-Воевода Рудослав с вящей сотней отход прикрывает! – быстро перебил его Бугай. – Нам на рысях отходить велел, чтоб, значит, предупредить! Ну, мы и отошли… Только по приказу, княже!

Поспешное пояснение сотника вызвано было боязнью, что кто-то усмотрит в этом быстром отходе – испуг, трусость… Как будто у Туров в войске мог задержаться хоть один не только трус – просто осторожный! При таком-то воеводе, каков Рудослав!

Тут и Рудослав с сотней показался. Вернее, сотни уже не было – десятков семь-восемь – уже хорошо. Сразу за родянами, преследуя их по пятам, из-за раменья вымахали базиликанцы и у Лютеня не осталось сомнений – ала тяжёлой конницы. Как раз таки пять сотен всадников…